– Это значит, что я говорю с ней, – невозмутимо сказала она, и прежде чем я успел вмешаться, продолжила. – Джесси наблюдает за тобой. Она всегда тебя любила и хочет тебя уберечь.

– Мне это лестно. Быть может... – я хотел пересказать ей свой сон, но не решался, боясь, что она придаст ему слишком большое значение.

– Что? – старуха выглядела встревоженной. – Что ты говоришь? Я иногда плохо слышу.

– Почему ты боишься, что я попаду в беду с Алисон Апдаль? По-моему, это слишком даже для меня. Ее лицо посуровело, утратив всю приветливость.

– Я имела в виду Алисон Грининг, Майлс. Твою кузину Алисон.

– Но, – я хотел сказать “Но я же люблю ее”,но вовремя удержался.

– Извини. Я не могу больше говорить, – она отошла от меня, потом обернулась. По-моему, она смотрела на меня глазом, который закрывало бельмо. Она казалась мне рассерженной, но, быть может, это была просто усталость.

– Тебе всегда рады здесь, Майлс, – с этими словами она взяла корзины, свою и мою, и направилась к дому.

Я уже проехал церковь, когда вспомнил, что хотел купить у нее дюжину яиц.

Я поставил машину и вошел в дом. Внутри по-прежнему было холодно, хотя температура на улице поднялась за семьдесят. Наверху я сел за стол и попытался думать. Д.Г.Лоуренс казался еще более чужим, чем накануне. Последние слова тети Ринн о моей кузине взволновали меня. Слышать, как кто-то другой говорит об Алисон Грининг, было равносильно тому, как кто-нибудь пересказывал бы мне мои сны. Я пролистал страницы “Белого павлина”, но читать не мог. Упоминание ее имени выбило меня из колеи. Я использовал его в качестве оружия против Дуэйна, а теперь тетя Ринн побила этим же оружием меня.

Снизу послышался какой-то шум. Хлопнула дверь? Следом – звук шагов. Конечно, это Алисон Апдаль. Я согласен был с тетей Ринн – она лучше, чем кажется, – но в этот час я не настроен был терпеть ничье вторжение на мою территорию.

Я отодвинул стул и спустился вниз. В комнате никого не было. Тут что-то звякнуло в кухне.

– А ну выходи! – скомандовал я. – Если хочешь ко мне в гости, дождись приглашения. А сейчас мне нужно работать.

Звяканье прекратилось.

– Давай-давай, выходи из кухни!

Передо мной предстала крупная бледнолицая женщина, вытирающая руки о полотенце. В ее глазах, увеличенных толстыми очками, застыл ужас.

– О Боже, – простонал я. – Кто вы? Ее губы беззвучно зашевелились.

– Простите, ради Бога. Я думал, это кто-то другой.

– Я...

– Простите, простите. Садитесь, пожалуйста.

– Я миссис Сандерсон. Я думала, все в порядке. Я пришла работать, дверь была открыта... Вы – вы сын Евы? – она отодвинулась от меня и чуть не упала, запнувшись о порог кухни.

– Да сядьте вы! Я правда сожалею. Я не хотел... – она все еще отступала от меня, заслоняясь полотенцем, как щитом. Глаза ее были выпучены, что под очками выглядело еще ужаснее.

– Вам нужна уборщица? Дуэйн на той неделе сказал, чтобы я пришла сегодня. Я не знала, нужно ли приходить после этого... после этого ужаса, но Ред сказал, чтобы я пришла, “не бери в голову”, сказал он.

– Да, да. Я хотел, чтобы вы пришли. Прошу вас, простите. Я не знал, что это вы. Пожалуйста, присядьте.

Она тяжело опустилась на один из стульев. Лицо ее пошло красными пятнами.

– Я рад вам, – сказал я тихо. – Думаю, вы знаете, что вам нужно делать? Она кивнула.

– Я хочу, чтобы вы приходили утром, готовили мне завтрак, мыли посуду и убирали дом. И то же самое на ленч. Вы согласны? И еще – комнату, где я работаю, я хочу убирать сам.

– Комнату...

– Наверху, – показал я. – Я по утрам буду сидеть там и работать, поэтому вы будете звать меня, когда завтрак будет готов. Вы делали когда-нибудь такую работу?

На ее испуганном лице промелькнуло негодование:

– Я сорок лет вела дом.

– Да, конечно. Я об этом не подумал, простите.

– Дуэйн сказал вам, про машину? Что я не могу водить? Вам придется самому покупать продукты.

– Да, конечно. Я как раз сегодня поеду. Хочу посмотреть Арден.

Она так же испуганно смотрела на меня. Я понимал, что обидел ее, но не мог остановиться. Она раздражала меня. Будь на ее месте Железный Дровосек, я бы не вел себя так.

– Я прошу пять долларов в неделю.

– Не глупите. Это стоит не меньше семи. К тому же, я могу за первую неделю заплатить вам авансом.

Я достал из бумажника семь долларовых бумажек и разложил перед ней на столе.

– Я сказала – пять.

– Назовите остальные два прибавкой за вредность. И сегодня можете не беспокоиться о завтраке. – Я встал рано и уже позавтракал. Ленч у меня около часа. Вымоете посуду после ленча и можете идти, если комнаты внизу кажутся вам достаточно чистыми. Хорошо? Я правда жалею, что накричал на вас. Повторяю, что принял вас за другого.

– Угу. Я сказала – пять.

– Я не хочу эксплуатировать вас, миссис Сандерсон. Для успокоения моей совести, возьмите еще два доллара.

– Фото пропало. Из гостиной.

– Я взял его наверх. Ладно, я займусь своей работой, а вы займитесь своей.

Показания Туты Сандерсон 18 июля

Такие люди всегда ведут себя странно. Он вел себя, как ненормальный, и еще пытался подкупить меня лишними двумя долларами. Но с нами здесь такое не пройдет, правда? Ред сказал, чтобы я не ходила к нему, но я пошла, иначе как бы я узнала столько о его замыслах?

Хотела бы я, чтобы Джером был жив. Уж он поговорил бы с этим типом по-мужски.

Но скажите мне – кто мог знать, что все так случится?

Я тупо сидел за столом, не в силах выдавить из себя ни одной мысли касательно Д.Г.Лоуренса. Я осознал, что мне у него ничего не нравится, кроме двух романов. Если я опубликую книгу о Лоуренсе, я буду обречен заниматься им до конца своих дней. В любом случае, работать я не мог. Я положил голову на стол и сидел так некоторое время, чувствуя, как фотография Алисон легко касается моих волос. От нее, казалось, распространяется тепло, от которого вена на моей шее начала пульсировать. Спускаясь вниз, я заметил, что у меня дрожат колени.

Тута Сандерсон, склонившись над кастрюлей, наблюдала краем глаза, как я вхожу в кухню. Похоже, она боялась получить от меня пинка под зад.

– Да, вам письмо, – пробурчала она. – Забыла сказать.

Я взял с буфета лежавший там конверт и вышел.

На кремовой бумаге была написана моя фамилия. Больше ничего. Садясь в “фольксваген”, я разорвал конверт и достал оттуда... чистый листок. Я перевернул его. И там ничего. Я застонал. Потом снова изучил конверт. Никакого адреса. Опущено в Ардене прошлым вечером.

Я пулей вылетел на дорогу; услышав скрежет шин, Дуэйн на своем тракторе повернул голову. Я спешил прочь, как убийца с места преступления. Конверт и чистый лист лежали на сиденье рядом со мной. Вспыхнули фары, будто их зажгла рука невидимого духа. Инстинктивно я посмотрел в сторону леса. На опушке никого не было: ни волка, ни охотника. Если это шутка, то чья? Какой-нибудь старый враг в Ардене? Может, такие и были, но я сомневался, что враждебность жены Энди простирается так далеко. Если это знак? Я опять взял конверт. Никаких опознавательных знаков, кроме почтового штемпеля Ардена. “Черт”, – прошептал я и бросил конверт на сиденье.

С этого момента все и начало катиться кувырком. Ошибка с Тутой Сандерсон, дурацкое письмо – быть может, я действовал бы более разумно, если бы не сцена в таверне в Плэйнвью. Но тогда я понял, что собираюсь делать в Ардене. И еще – мне показалось, что я узнал почерк на конверте.

Не сбавляя скорости, я гнал к Ардену по дороге, петляющей меж холмов. Навстречу летели указатели и рекламные щиты: “Лучший хлеб у Банни”, “Доильные аппараты Серджа”, “Корм для нутрий”, “Шоссе 93”, “Пшеница Декальба” (оранжевые слова на зеленом фоне). На вершине холма, откуда открывался безмятежный, как на итальянских пейзажах, вид на зелень полей с белыми домиками и редкими группами деревьев, высился щит, извещавший, что в казне города Ардена должно быть 4500 долларов – ни больше ни меньше. Я включил радио и услышал голос Майкла Муза: “Никакого прогресса в расследовании ужаса...” Я повернул настройку и включил на полную громкость ненавидимую мною рок-музыку.