– Дун-магов нужно было остановить, и иначе добиться своего мы не могли, не рискуя встретить Мортреда и самим стать ему подобными. Нам пришлось действовать на расстоянии. Так было необходимо. Я могу жалеть об этом, но все равно так было необходимо. Может быть, если бы ты служила нам лучше и убила Мортреда в гостинице, такой необходимости удалось бы избежать. – Я поморщилась, и Датрик тут же воспользовался своим преимуществом. – Блейз, неужели ты не видишь, какое замечательное изобретение пушки? Вооружив ими корабли, мы сможем контролировать все морские пути и покончить с пиратством, работорговлей и контрабандой. На суше мы сможем заставить всех подчиняться нашим порядкам. Наши законы, всеобщее равенство распространятся по всем островным государствам. Одной угрозы применения пушек будет достаточно, чтобы положить конец всем мелким драчкам между островами. Наш флот обеспечит всеобщий мир. Неужели тебе не понятно, Блейз, какое общество мы сможем построить?
– Нельзя построить общество на дерьме, Датрик, а эти твои пушки – дерьмо. Если вы хотите добиться добропорядочности от всех жителей островов, то покажите людям, что благодаря добропорядочности можно жить в мире и процветании. Навязывая свое правление другим, не ждите ничего, кроме ненависти. Вы не сможете построить общества, основанного на порядочности, если сами непорядочны. Проявите на деле сострадание, понимание, уважение к равенству. Научите своих кровожадных силвов-хранителей тому, что свобода только тогда чего-то стоит, когда она сочетается с законом и ответственностью. Научитесь уважать равенство на деле, а не только проповедовать его на словах.
Что же касается мира, то ваши пушки принесут не мир, а войну. Так всегда случается с новым оружием и с теми, кто с его помощью навязывает свою волю другим. Подумал ли ты о том, что случится, когда ваши противники тоже научатся пользоваться черным порошком? Вот тогда-то вы и узнаете, как хрупок ваш мир. – Собственное красноречие удивило меня; обычно я не бывала так разговорчива. Криво улыбнувшись, я подумала, что начинаю говорить, как Тор.
– Вы едва не прикончили меня этими вашими проклятыми пушками, – заключила я, – так что не ждите, что я доставлю вам Деву Замка.
– Понятно. – Датрик источал негодование – голосом, выражением лица, позой. – И куда же, по твоему мнению, ты теперь сможешь отправиться? Гражданства у тебя нет, да и денег наверняка немного. Без нашей поддержки единственное место, где ты сможешь жить, – это коса Гортан. Если хочешь покровительства хранителей, денег хранителей, гражданства, то все это нужно заработать.
– Все это я заработала уже, по крайней мере, дважды, – устало ответила я, – но так от вас ничего и не получила. Я отправляюсь с Тором Райдером.
Брови Датрика взлетели вверх.
– С Тором Райдером? Это ты-то? Ты присоединяешься к патриарху? Блейз Полукровка делается менодианкой? – Датрик начал хохотать – неудержимо и цинично. Впервые за все время нашего знакомства я вызвала у сир-силва Датрика такое искреннее веселье. Насколько язвительнее стали бы его издевки, знай он, какую растерянность во мне вызвал… Датрик и не догадывался, что его слова заставили рухнуть весь мой мир.
– Откуда ты знаешь, что он патриарх? – спросила я. Собственный голос доносился ко мне откуда-то издалека.
– Мне следовало догадаться об этом с самого начала – кто еще носит только черное и хранит на лице выражение вселенской скорби, как не менодианин? Но на самом деле мне сказала об этом одна из хранительниц, которая его встречала. Этот Тор Райдер давно уже заноза у нас в боку. Он умен, признаю. Прирожденный смутьян. Когда-нибудь он наступит на мозоль Совету, и нам придется с ним разделаться. Поберегись, чтобы и тебе заодно не досталось, Блейз Полукровка.
– Уходи, Датрик. Ты сказал достаточно гадостей для одного дня.
Советник, услышав отвращение в моем голосе, бросил на меня ледяной взгляд:
– Сначала я хочу узнать все о той птичке, которую ты присылала с запиской. Это дастелец? Значит, и правда существуют разумные птицы?
И была слишком взволнована, чтобы продолжать разговор.
– Разнюхивай сам, Датрик. А теперь уходи.
Он не обратил никакого внимания на мой решительный тон.
– Будь я уверен, что вы знаете, где находится Дева Замка, – сказал Датрик резко, – я не позволил бы вам покинуть косу Гортан, пока вы все мне не расскажете.
Я показала на дверь:
– Вон, будь ты проклят!
На этот раз намек до него дошел.
Я захлопнула за Датриком дверь и рухнула на постель. Меня трясло.
Я была слепа, как пескожил в своей норке! Как могла я проявить такую глупость? Конечно, Тор – патриарх! Менодианский священнослужитель. Это объясняло так много! Его нежелание убивать. Его настойчивые разговоры о женитьбе (разве может патриарх жить в так называемом грехе?. Его сострадание. Его желание помолиться за Алайна, да и вообще отношения со старым патриархом. Его стремление создать лучший мир. Его решимость и готовность терпеть. Его знания – на него работали все менодианские общины, сообщая о происходящем на островах. Обращение Тора в менодианскую веру объясняло разницу между тем человеком, который когда-то был Копьем Калмента, и теперешним Тором. И еще эти часы, когда он бывал так далек от меня, так уходил в себя, – он был, конечно, погружен в молитву.
Я чувствовала себя так, словно кто-то сделал пробоину в моей лодке посреди океана.
Тор пришел узнать, что меня задержало.
Он стоял в дверях – высокий, красивый, счастливый. Синие глаза смотрели на меня с любовью. Бирюза в татуировке на мочке уха блестела на фоне загорелой кожи. Я всегда удивлялась, как такой сильный человек может быть таким мягким, и вот теперь я знала: его сила произрастала из веры, и вера рождала его мягкость.
– Ты готова? – спросил Тор.
– Почему ты не сказал мне о том, что ты – патриарх?
Тор не спросил, откуда я знаю; это было несущественно. Ответил он мне тихо, почти шепотом:
– Я так боялся потерять тебя. Я боялся, что для тебя это окажется важно.
– Так и случилось.
– Почему? Ведь я люблю тебя! – Страдание в его голосе рвало мне сердце.
– Ты любишь Бога больше.
Последовало долгое молчание. Я видела по лицу Тора, как он уязвлен.
– Ты несправедлива, – сказал он, наконец.
– Да. Прости меня. Я не то хотела сказать. Если бы я разделяла твои верования, это не имело бы значения. Но я не верю, Тор, в твоего Бога и в воздаяние на небесах. Поэтому я не могу разделить твою жизнь.
Тор сморщился, словно его ударили ножом.
– Блейз, даже моя вера не абсолютна. Я сомневаюсь. Но все же я надеюсь, что существует Бог, которому мы не безразличны. Который награждает тех, кто пытается сделать мир лучше. Если я ошибаюсь, что ж, все равно я рад, что попытался. Нет ничего дурного в том, чтобы помогать другим стать счастливыми.
– Верно. Только я не такой человек. Я слишком эгоистична. Мне вовсе не хотелось околачиваться в Криде, помогая тем, кому меньше повезло, пока хранители стреляли по нам из пушек, – я хотела спастись и побыстрее оттуда убраться. Я не хочу работать для других. Я хочу работать для себя. Я хочу, чтобы именно я была счастлива. Мне требуется гражданство, дом, деньги, которые обеспечили бы мне комфорт. Ох, я не стану теперь топить любого, чтобы добиться своего, как сделала бы раньше, но мне все равно все это требуется.
Кроме того, связь со мной уже причинила тебе зло – ты сражался и убивал, когда твоя религия учит, что это грех. Ты делил со мной ложе, хотя мы и не женаты. Ты даже предложил, что будешь пытать Сикла и Домино. Твоя любовь ко мне поссорила тебя с другим патриархом. – Я имела в виду, конечно, Алайна Джентела. Теперь я знала наверняка то, о чем раньше только догадывалась: Алайн требовал, чтобы Тор меня забыл.
Тор криво улыбнулся:
– Я никогда не считал себя совершенством. И я вовсе не догматик. Я не Алайн Джентел. Я постоянно расхожусь во мнениях по многим вопросам с Советом патриархов. Наверно, так будет всегда. Я не претендую на святость: уж слишком часто она идет рука об руку с ханжеством. Я никогда не поверю, что нечто столь прекрасное, как любовь к тебе, как твои объятия, может быть скверной. Мне кажется, Совету полезно иметь в своем составе кого-то вроде меня: я постоянно бросаю вызов косности. Я стремлюсь до конца жизни оставаться той песчинкой, которая раздражает моллюска и заставляет его создавать жемчужину. Я странный священнослужитель, Блейз. Тебе не будет так уж трудно ужиться со мной. Кроме того, ты судишь себя слишком строго. Ты рисковала жизнью ради других, а не ради себя. Ты гораздо лучше, чем себя считаешь.
