На самом деле спас меня сам Мортред. Почти обезумев от злости, он все творил и творил заклинания, словно надеялся, что защита, которую мне дает Взгляд, даст трещину. Вместо этого он запутал и ослабил своих приспешников, потому что чары, безопасные для меня, на них действовали. Пользуясь этим, я убивала бывших силвов одного за другим.
Повернувшись, наконец, к Мортреду, я увидела такое, что потрясло меня. Я поняла, что вижу перед собой зарождение того кошмара, который он, должно быть, когда-то обрушил на Дастелы. Лицо Мортреда светилось багровым светом, и его ила хотя еще и не достигшая прежних размеров, казалась особенно устрашающей из-за проглядывавшего в глазах колдуна безумия. Именно это дьявольское помрачение рассудка столетие назад сделало невозможное возможным. Я знала, что если Мортреду не помешать, настанет день, когда он снова обретет такую силу.
Я кинулась к нему с поднятым мечом, но он оказался слишком прытким. Мортред окликнул оказавшегося рядом раба, и тот заслонил колдуна, а потом с безумной яростью накинулся на меня, норовя разорвать на части голыми руками. Я попыталась отогнать его мечом, но заклинание совсем лишило его рассудка. Когда я случайно ранила его в руку, он словно не заметил, – упав на землю, продолжал пытаться схватить меня зубами. Пришлось сильно ударить его ногой по подбородку – только тогда он угомонился. Впрочем, разницы для меня это не составило: на смену тому рабу прибежал другой, которого магия заставила искать смерти от моего меча. Мортред все время следил за происходящим, метался по улице и науськивал на меня все новых рабов и рабынь. Он знал, что делает: в его силах было натравить на меня десятка два бедолаг, и они задавили бы меня просто числом. Однако даже в том кошмаре, который тогда царил в Криде, Мортред стремился к другому: он хотел заставить меня страдать. Он прекрасно знал, как ненавистна мне необходимость уничтожать невинных, видел, как стараюсь я не убивать и не калечить, – и смеялся, видя мое отчаяние.
Я могла думать только о том, что пока Тор спасает жизни, я их отнимаю.
Тут я заметила руку Мортреда – его левую руку. Три уцелевших пальца скрючились, хотя только что были прямыми. Даже отбиваясь от рабов, я все же успела подумать о том, что бы это могло значить. Что говорили о Мортреде Безумном старые легенды? Он захотел слишком многого, слишком напряг силы, и это на время исчерпало его магический дар. Я ведь и сама предположила, что причиной его уродства стала его собственная неуправляемая магия: она искалечила его тело подобно тому, как сейчас искривила пальцы. Мортред слишком щедро тратил силы, и магия начинала выходить из-под контроля…
Идея, возникшая у меня, была рождена отчаянием и изнеможением. Я убивала людей, которые не заслуживали смерти, и выносить этого я больше не могла.
– Зачем ты так поступаешь? – крикнула я Мортреду. – Ведь это не я уничтожаю твою деревню и твоих людей. Виноваты хранители – вон их корабли! – Я показала на суда, четкими силуэтами рисовавшиеся на темнеющем море. Обстрел прекратился, но я не стала обращать внимание Мортреда на это обстоятельство. – Почему ты не используешь свою магию против них? Или ты так слаб, что потопить пару кораблей тебе не по силам? А ведь когда-то ты отправил на дно морское целый архипелаг – Дастелы! Что с тобой, Мортред? Я-то думала, что ты самый великий из дун-магов! – И так далее. Подобные насмешки не тронули бы человека в здравом рассудке, но Мортред уже перешагнул границу безумия. Да, он оставался сообразительным, да, он оставался хитрым; но разум изменил ему, когда он увидел, как все, ради чего он трудился, высыпается у него между пальцев, словно песок. Силвы, на превращение которых в себе подобных он потратил столько сил, умирали вокруг него… Теперь Мортред был во власти собственного безумия.
Он сделал то, что я предложила. Бросив приказ двоим бывшим силвам разделаться со мной, он повернулся к кораблям хранителей и обрушил на них всю свою мощь.
Я похолодела. Что, если магическая защита кораблей окажется недостаточной? Защищены они были, я собственными глазами видела серебристо-голубую филигрань, которая затягивала их от верхушек мачт до ватерлинии, – но что, если этого окажется мало? Но, если я ошиблась и Мортред вовсе не растратил магическую силу? Если мой расчет неправилен, то и хранители, и Флейм могут погибнуть. Тот факт, что три пальца Мортреда снова скрючились, едва ли можно было считать несомненным доказательством того, что колдун теряет власть над собственными заклинаниями. Я поставила на кон жизни других людей… Будь у меня время подумать, я никогда не стала бы так дразнить Мортреда. Я никогда не рискнула бы столькими жизнями, в том числе жизнью Флейм, всего лишь на основании догадки. Даже теперь я иногда просыпаюсь по ночам в холодном поту, представляя себе, как мал был шанс выиграть… и гадая: сделала ли я это, просто чтобы спасти себе жизнь? Может быть. Я не знаю. Когда на тебя наваливаются усталость и страх…
Всего, что потом произошло, я не видела. Я была слишком занята, отражая атаки бывших силвов. Однако видела я достаточно: буро-красное сияние, становившееся все более ярким, охватило Мортреда, потом поток зловонного пламени устремился по воде к кораблям, как раздуваемый ветром лесной пожар. Мортред творил то, на что не был способен ни один другой дун-маг или силв: он метнул свою мощь прочь от себя, нанес удар с далекого расстояния. Со все возрастающим ужасом я вспомнила о том, что проплыть от одного конца Дастел до другого можно было не меньше чем за неделю, а ведь Мортред отправил их на дно одним ударом…
Из-за того, что эти мысли отвлекли меня, я получила рану в Руку; мне пришлось повернуться спиной к кораблям и сосредоточиться на том, чтобы не позволить себя убить. Одного из своих противников я довольно скоро уложила, говоря себе, что в отличие от рабов оскверненным силвам лучше умереть, но второй…
Второй оказался искусным фехтовальщиком, и только то преимущество, которое давал мне калментский меч, сохраняло мне жизнь. Бывший силв наносил серии быстрых ударов которые я еле успевала отражать, и каждый раз использовал новый прием. Рано или поздно найдется такой, который мне незнаком… да и усталость давала себя знать.
Однако удача отвернулась от приспешника Мортреда: он споткнулся о тело одного из убитых мной рабов. Этой маленькой заминки мне хватило, чтобы отбить его меч в сторону и вонзить собственный клинок ему в сердце.
Я оглянулась, ища взглядом Мортреда, – и обнаружила, что он исчез. Я кинулась бежать вдоль улицы. Уже стемнело, но все же я разглядела впереди багровый силуэт – сгорбленный человек припадал на изуродованную ногу; следом за ним тянулись ржаво-красные остатки его собственных заклинаний, словно слизь, оставляемая морским пони. Я побежала за ним следом.
На бегу я все-таки сумела взглянуть на корабли хранителей. Они, благодарение богам, никуда не делись, хотя «Гордость хранителей» лишилась одной мачты, а у второго судна горели паруса. Значит, силы Мортреда хватило, чтобы проникнуть сквозь магическую защиту. Впрочем, у меня на глазах матросы-хранители перерубили канаты, удерживающие горящий парус, и он рухнул в море, не причинив вреда. Я выиграла, хоть и была на грани поражения. Какая-то часть моего сознания все время отказывалась верить, что заклинание Мортреда поразит корабли, и теперь наступила реакция: меня начало трясти. Гибель была так близка! Если бы Мортред чуть лучше владел собой…
Не будь я такой усталой», может быть, мне и удалось бы поймать Мортреда. Только все мои раны болели, а мышцы просто молили об отдыхе.
Мортред бежал на восток от деревни, к прибрежным дюнам. Я подумала, что, может быть, сумею загнать его в ловушку: мне помнилось, что в том направлении лежал залив, на берегу которого меня пытали его подручные. Я не ошиблась, но Мортред знал, что делает. К тому времени, когда я вскарабкалась на вершину дюны, нависавшей над пляжем, Мортред был уже вне досягаемости. У кромки воды кто-то ждал его с нагруженным припасами морским пони – какой-то коротышка Домино? Морской пони плыл в океан с двумя седоками на спине. Дун-магия все еще ярко сияла вокруг Мортреда, и в этом свете я смогла хорошо его разглядеть. Правая сторона лица колдуна не была уже таким образцом красоты, как раньше: его черты, казалось, потекли и сплавились друг с другом. Несмотря на то что я потерпела поражение, я испытала чувство триумфа: безумие заставило Мортреда совершить одну и ту же ошибку дважды, как я и надеялась. Он потратил слишком много сил; когда он это понял, ему не оставалось ничего, кроме бегства. Конечно, такое увечье не шло ни в какое сравнение с тем, к чему привело затопление Дастел, но все-таки новый вызов Райским островам Мортред сможет бросить теперь не скоро. По крайней мере, я на это рассчитывала.
