Наше задание, как объяснил мне Арнадо, было выяснить, есть ли правда в слухах, которые стали доходить до Ступицы: будто один из главных советников правителя – дун-маг, и если так и окажется, принять необходимые меры. Я была настолько наивна, что даже не задумывалась о том, что означает вторая часть задания. Я следовала за Арнадо, наслаждаясь приключением и радуясь возможности не возвращаться в свою ужасную школу к малолетним мучительницам.

У Арнадо были рекомендательные письма, благодаря которым нас приняли при дворе правителя. Я впервые увидела, как живет знать, и меня буквально распирали смех, ужас и изумление. Богатые были способны на такие глупости! Они могли каждый день часами прихорашиваться перед зеркалом, словно морские чайки, приглаживающие перышки. Они готовы были терпеть неудобную одежду, лишь бы не отстать от моды, – понять этого я не могла. Меня поражал их эгоизм: как могли они жить в расточительной роскоши, когда другие люди не имели даже крыши над головой? Должно быть, я существовала как во сне – песчаный угорь, впервые в жизни увидевший коралловый риф и неспособный закрыть рот от удивления.

Мне понадобился месяц, чтобы учуять след дун-магии, – главным образом потому, что только к этому времени нас стали принимать в высшем свете. Однако как только мы получили приглашение на прием к правителю, я сразу обнаружила источник скверны: им оказался не советник, а женщина, на которой он недавно женился. Она так подчинила себе старика, что тот говорил только то, что она хотела. Багровый отблеск лежал и на самом правителе: должно быть, колдунья и на него уже наложила заклятие.

Я рассказала Арнадо о том, что обнаружила. Он с улыбкой взъерошил мне волосы.

– Ты уверена, моя маленькая головешка? Помни: я буду действовать на основании твоих слов, и если ты ошибешься, могут погибнуть невинные.

Даже тогда я не поняла, что он имеет в виду, и с возмущением ответила:

– Конечно, уверена! Она злая колдунья, а ее муж так погряз в багровой скверне, что, по-моему, у него уже не осталось ни одной собственной мысли.

– Хорошо. Значит, свою работу ты выполнила. – Он сунул мне в руку несколько монет. – Я хочу, чтобы ты упаковала и свои вещи, и мои, а потом отправилась на речную пристань и заплатила за два места на ближайшем корабле, отправляющемся к морю. Багаж возьми с собой и жди меня на пристани. Справишься?

Я кивнула. Арнадо еще раньше показал мне, где находится пристань и как покупать билеты. Я охотно сделала все, что мне было поручено, и села ждать.

Когда Арнадо появился, он был суров и не склонен к разговорам. Мы поднялись на борт, матросы оттолкнулись шестами, и Арнадо встал на корме, глядя на струящуюся воду. Когда он, наконец, заговорил, его слова поразили меня и заставили по-новому увидеть ту роль, которую отводили мне в своей политике хранители.

Я убил их обоих, Блейз, на основании того, что ты мне сказала. Сначала я хотел пощадить старика, но если, по-твоему, он полностью погрузился в багровую скверну, его разум никогда уже не стал бы прежним, даже после смерти злой колдуньи, – так что я убил и его.

Я ошарашено вытаращила на Арнадо глаза. Глупо, конечно, с моей стороны: чего еще можно было ожидать?

– А что правитель Бетани? – спросила я, наконец. – Он велел тебе их убить?

Арнадо мрачно рассмеялся:

– Нет, дитя. В этом-то и был мой замысел: быстро нанести удар, убить дун-мага и скрыться до того, как правитель догадается, что хранители вмешались в дела Бетани. – Арнадо вздохнул. – Мы выполняем волю Совета, Блейз. Всегда об этом помни. Мы ни у кого больше не спрашиваем позволения, потому что, в конце концов, именно нашей безопасности – безопасности хранителей – угрожает дун-магия.

Я сидела на бухте каната и смотрела, как мимо беззвучно проплывают берега.

– Мы убегаем, – сказала я Арнадо. – За нами могли послать погоню.

– Да. Однако вряд ли. Не тревожься, Блейз: я был очень осторожен.

– Ты убил двух человек только потому, что я назвала их виновными в дун-магии.

– Нет, Блейз, не людей – злую колдунью и ее супруга.

– Но ведь кроме нас об этом никто не знает. Если нас поймают, нас обвинят в том, что мы убили вельможу – очень могущественного вельможу – и его жену.

– Да.

– И тут нет ничего плохого, потому что она занималась дун-магией?

Мой вопрос удивил Арнадо.

– Конечно. Мы не можем обращаться с ними как с обычными людьми. Если бы мы стали ждать, пока они проявят свою истинную природу, они успели бы своими заклинаниями посеять смуту и многих погубить. Мы должны наносить удар первыми. Тебя же ведь это не смущает, а, Блейз?

– Нет, – сказала я, – конечно нет. – Так оно тогда и было. Да и вообще, необходимость убивать тревожила меня мало пока мне не пришлось убить человека, который что-то для меня значил, пока не пришлось убивать дун-магов, которые были раньше силвами… Однако это случилось только через семнадцать лет.

Я продолжала выполнять подобные задания Совета и Датрика, и не все они были такими же простыми. Иногда я сопровождала Арнадо, иногда других силвов. Несколько раз на меня нападали дун-маги, а однажды на Спаттах меня схватила за убийство стража. Мне было всего тринадцать, и убийство совершила не я оно было делом рук хранительницы, которую я сопровождала, – большой дряни по имени Фьеста. Как только меня схватили, она укрылась на корабле хранителей, предоставив мне выкручиваться, как сумею. Могло случиться, что я до сих пор гнила бы в темнице, если бы не капитан корабля: он настоял, чтобы Фьеста отправилась меня выручать, и послал двух матросов проследить, чтобы она это сделала. Я, видишь ли, раньше плавала на его корабле, и капитан был ко мне неравнодушен.

Освободить меня с помощью силв-магии было нетрудно: несколько иллюзий, чтобы отвлечь стражников, пока Фьеста добывала ключ от моей камеры, потом еще несколько иллюзий, чтобы скрыть наше бегство… Всю обратную дорогу Фьеста была в ярости из-за того, что капитан унизил ее, заставив прийти мне на помощь, из-за того, что я позволила себя поймать, из-за того, что ее репутация пострадала по вине девчонки-полукровки.

Когда мы вернулись в Ступицу, она отомстила мне: сообщила фанатикам-силвам о полукровке, чья плодовитость в будущем угрожала чистоте крови островитян, если они не примут меры…

Я пообещала убить ее за это. (Должно быть, она приняла мои слова всерьез, потому что вскоре попросила перевести ее из Ступицы в Сегорн на Оси. Я всегда горячо желала, чтобы она до конца жизни постоянно оглядывалась через плечо, боясь увидеть меня.) Все еще истекая кровью после жестокой операции, испытывая боль от клейма, я бросилась к Датрику. Не знаю, чего я ожидала. Сочувствия? Симпатии? О Великая Бездна, до чего же я была наивна! Все, что он мне сказал, – это что он сам собирался вскоре позаботиться о моей стерилизации. Может быть, он намеревался сделать это более гуманно, с помощью силв-магии избавив от боли, но в его планы никогда не входило позволить мне сохранить способность к деторождению.

В тот день умерли последние иллюзии моего детства… хотя настоящего детства у меня никогда не было.

Через неделю я сбежала, рассчитывая навсегда расстаться и со службой Совету, и с островами Хранителей. Видеть снова Датрика мне не хотелось.

Я пробралась на баржу, перевозившую уголь из Ступицы на архипелаг Ксолкас. Конечно, меня скоро обнаружили, а раздосадованный капитан заставил меня, чтобы оплатить проезд, работать не разгибая спины. Меня высадили на одном из островов Ксолкас – каменной глыбе, торчащей из моря, словно рябой фаллический символ, – и тут-то я сразу узнала, как живется полукровке без денег и без покровительства хранителей.

Я перебиралась с острова на остров, всегда надеясь, что следующий окажется гостеприимнее предыдущего, и каждый раз разочаровываясь.

Когда я попала в главный город архипелага, власти, наконец, решили выслать меня и посадили на шлюп, идущий на острова Брет. Дела там у меня пошли ничуть не лучше. Некоторое время меч обеспечивал мне безопасность, но потом и его украли, пока я спала. Голод и отчаяние заставили меня воровать. Я все глубже пускалась на дно, вечно прячась от стражников, вечно в поисках убежища. Кончилось это тем, что однажды ночью, когда я уснула на меня напал какой-то подонок и изнасиловал. Я убила его, когда он по неосторожности уснул со мной рядом. Это был первый человек, которого я убила, и я видела в этом справедливое возмездие. Я даже не узнала, кто он был такой.