Я принялась за дело.

Теребя узлы, я размышляла о случившемся. Пока еще Флейм, похоже, сохраняла какие-то остатки порядочности. Она явно ничего не сказала Мортреду про Руарта… да и сам Мортред упомянул, что нуждается в ее содействии. Если бы она была полностью в его власти, ему достаточно было бы просто приказать: она покорно выполнила бы любое его распоряжение. Ему же требовалось, чтобы она захотела поступать так, как ему нужно. Значит, она сумела сохранить часть своей личности нетронутой. Чтобы управлять этой частью, Мортред нуждался в рычаге, поэтому он солгал: пообещал сохранить жизнь Деку и мне в обмен на ее содействие. Так почему же возникла необходимость в согласии Флейм? Разве не мог Мортред ее принудить?

Может быть, ему было нужно, чтобы Флейм совершила нечто по доброй воле? Что именно?

Если же Флейм не была превращена Мортредом в свое подобие, что с ней случилось? Что заставило ее предать нас? Она, конечно, купалась в багрянце дун-магии, но определить, кто был ее источником – сама Флейм или Мортред, – было невозможно.

И что за ужас должен был распространиться на все острова? Проклятие, что заставляет меня снова и снова возвращаться к этим мыслям? Мне нужно выбираться отсюда!

Пальцы у меня начали неметь: слишком туго были стянуты мои запястья. Я все еще возилась с узлами на шнурках и большого успеха не добилась. Мне все еще не удалось снять сапог, когда в амбар вошли четверо бывших силвов. Я предположила, что Мортред приказал им сторожить меня. Я опустила ногу… Силвы молча встали по углам. Не было никакой надежды на то, чтобы стоявшие позади меня не заметили, как я вытащу нож из сапога, но я все равно снова подняла ногу и принялась теребить узлы. Моих тюремщиков это, казалось, не обеспокоило. Одну из хранительниц я знала: она посещала ту же школу для девочек в Ступице, куда по настоянию Датрика посылали и меня. Она была на год или два старше меня, но, несомненно, не могла меня не узнать. Впрочем, она этого никак не показала. Я окликнула ее по имени – Селмариан, – и на мгновение ее глаза блеснули, но тем дело и ограничилось. Я попыталась заговорить с ней, напомнить ей о прошлом, но она не обратила на мои слова никакого внимания. Остальные тоже проявляли полное равнодушие. Они просто стояли там, где им было велено, даже не разговаривая между собой; глаза экс-силвов были тусклыми… У меня всегда были двойственные чувства по отношению к хранителям-силвам, особенно к тем, кто служил Совету: с одной стороны, я восхищалась их умениями и талантами, но с другой – мне были противны их высокомерие и заносчивость. Теперь же я испытывала к ним только сочувствие. Чтобы эти гордые люди оказались жалкими прислужниками дун-мага, готовыми сделать все, что он прикажет… это было ужасно!

Немного погодя явился еще один силв и притащил охапку листьев панданы. Безжизненным голосом он сообщил мне:

– Мне было велено сказать тебе, что листья – для тебя. Для тебя и для мальчишки. – Даже не взглянув на меня, он вышел из амбара.

Я посмотрела на усаженные шипами листья…

И вспомнила другого мальчишку, в другом месте. Танн умер одинокой мучительной смертью только потому, что я привлекла его к своим делам… Как смогу я смотреть на убийство еще одного паренька? Дек с его почитанием героев и сумасшедшими идеями о рыцарстве и мужестве не заслужил таких мучений. Меня охватила злость – злость на саму себя, на Мортреда, Домино, Датрика с его силвами, Тора, умывшего руки, Гилфитера, отказавшегося к нам присоединиться.

Великая Бездна, как угораздило меня попасть в подобное идиотское положение? Тор, когда узнает, будет в ярости… если, конечно, узнает, а это вряд ли… Я прогнала непрошеную мысль: она слишком меня огорчала. Правда, я тут же снова начала думать о Флейм, что расстроило меня еще больше. Я ведь дала ей обещание, поклялась, что не позволю ей остаться в живых и страдать, если она снова станет приспешницей дун-мага. Думать о том, что я подвела ее, было больно.

Потом я почему-то вспомнила о Гилфитере, и мысли мои не были благостными. Мне хотелось придушить этого безмозглого любителя селверов с его идеализмом, пацифизмом и неверием. Если бы только он признал существование магии, если бы только понял, что дун-магия несет угрозу всему миру и не является какой-то там золотухой или еще чем-то, может быть, он отправился бы с нами. И может быть, он сумел бы не дать мне, как идиотке, попасться в ловушку.

В этот момент в амбар влетел Руарт и опустился на землю у моих ног. За собой он тащил сложенную вдвое веревку. Я оглянулась на силвов. По-видимому, никого из них не обеспокоила маленькая невзрачная птичка: они словно ничего и не заметили.

Руарт бросил веревку и принялся о чем-то мне говорить. Я пыталась уследить за его знаками, но усомнилась, что все понимаю правильно. Речь шла о Торе, Гилфитере и о том, что я должна приготовиться… смысла в этом не было. Я сурово посмотрела на Руарта и кивнула в сторону меча. Силвы продолжали нести свою равнодушную вахту.

Руарт в отчаянии взъерошил перья и умолк. Мне не пришлось говорить ему о том, что я задумала: он и так догадался. Подтащив конец веревки к мечу, он сумел обвязать рукоять. Я думала, что для птицы это окажется невероятно трудно, но Руарт справился с легкостью. Тогда я вспомнила, что птицы вьют гнезда так искусно, что человеку с ними нечего и тягаться.

Все еще пытаясь развязать шнуровку сапога, я посмотрела на дверь. Я мало что могла увидеть, но все же мне стало ясно, что Флейм и Мортред уже отправились в путь. Домино стоял на берегу, глядя на озеро, Дека все еще держали силвы. Остальных мне было не видно. Внутри амбара стерегущие меня силвы стояли все так же неподвижно, по-видимому, не замечая Руарта и не интересуясь тем, что я пыталась сделать.

Куда отправился Мортред? И зачем ему нужна помощь Флейм?

Власть! Он хочет власти, а Флейм – Дева Замка, наследница престола Цирказе. Не собирается ли Мортред отправить ее домой? И ждать, когда она унаследует власть, а тогда он… что? Женится на ней? Станет править из-за ее спины? Нет, с этим раскладом что-то было не так. Мортред слишком долго ждал; ему нужна власть немедленно.

«Ужас распространится на все острова…»

Брет. Брет расположен на западе, Цирказе – на востоке, беря как в клещи острова Хранителей. Властитель Брета желает жениться на Лиссал. Он женится на ней немедленно, как только получит такую возможность. Да поглотит его Великая Бездна, Мортред собирается отвезти Флейм к властителю Брета! Я поежилась. У меня возникла уверенность, что все так и есть, но я никак не могла понять, в чем тут интерес злого колдуна. Он хочет, чтобы Флейм вышла замуж за властителя, но какая в этом польза для него самого?

Руарт надежно обвязал веревкой рукоять меча. Ни один из силвов ничего не заметил. Я была благодарна полумраку, царившему в амбаре: и веревка, и сам Руарт сливались с земляным полом. Подхватив клювом другой конец веревки, он двинулся в мою сторону.

И тут выяснилось, что длины веревки не хватает…

Не было никакой надежды, что Руарт сумеет подтащить меч. Я осторожно попыталась дотянуться до веревки ногой, но все равно она оставалась вне досягаемости. Если я пыталась выгнуться сильнее, петля начинала меня душить. Я в отчаянии смотрела на веревку.

– Мне так жаль… – сказал Руарт. – Только все равно здесь скоро будет Тор.

Это было просто смешно. Я явно неправильно расшифровала знаки Руарта. Тора от меня отделял целый океан. Мне не хотелось переспрашивать Руарта: я боялась привлечь внимание силвов. Я кивнула в сторону двери, пытаясь дать Руарту понять, что нужно раздобыть еще веревку… или найти Следопыта… или сделать хоть что-нибудь.

Руарт послушно вылетел из амбара.

А я снова принялась думать о Флейм… и о Мортреде. И о его плане устроить ад на островах. Что имел в виду Мортред, говоря о своем наследии? Если Флейм выйдет замуж за властителя Брета, что останется дун-магу? Ничего… если только… если только…

Если только властитель не обречен. Если он будет убит, Флейм сможет вступить в новый брак – брак с Мортредом. Нет, все равно непонятно… Это не поможет Мортреду осуществить свой план: как только властитель умрет, Флейм лишится всякой власти на Брете.