Посетители в домике на сваях были редкостью: отец и мать Дека не имели ни родных, ни друзей. Раз или два в год неожиданно налетевший шквал заставлял какое-нибудь суденышко искать укрытия рядом с жилищем семьи Дека, и тогда рыбаки, вскарабкавшись по лесенке, рассаживались на полу, чтобы переждать непогоду. Мать Дека угощала их горячим питьем из водорослей, а отец заводил разговор о том, каким малым стал улов.
Такая жизнь совсем не подходила для подрастающего мальчишки, но узнал об этом Дек только потому, что мать его была сказительницей.
Звали ее Иния. Когда-то ее называли сир-Иния Гринпиндилли. Когда-то она была хорошенькой младшей дочерью любящих родителей. Ее отец был купцом из Мекатехевена; обладая Взглядом, он вел прибыльную торговлю с силвами: закупал полотно у хранителей, имевших ткацкое производство на Брете.
Иния была изнеженным и избалованным ребенком; любимым ее занятием было сидеть на площади перед домом и слушать рассказы профессиональных сказителей. Если бы все шло как положено, она вышла бы замуж за сына кого-нибудь из компаньонов отца, жила бы в богатом доме по соседству с родителями и растила бы собственных детей. Отец, впрочем, не спешил с замужеством младшей и любимой дочки, да и ей жизнь в родительском доме нравилась. Когда Инии исполнилось девятнадцать, она стала приставать к отцу, чтобы он взял ее с собой, когда в следующий раз отправится на Брет: ей страшно хотелось побывать в другом островном государстве, испытать приключение. Отец был рад угодить девушке, и они вместе отправились на принадлежавшем семейству торговом судне на Брет. Сначала путешествие было вполне благополучным: обогнув мыс Кин, капитан взял курс на запад вдоль берега Мекате. Однако к северу от бухты Минкан на мореходов обрушился необычный для этого времени года шторм, корабль лишился мачт и стал беспомощной игрушкой ветра и течений.
В конце концов его выбросило на скалы у северной оконечности бухты Китаму. Иния в это время находилась в своей каюте; когда корпус судна разломился, ее выбросило в воду. Девушка сильно пострадала: ей рассекло щеку, колено оказалось раздроблено. Грозные волны швыряли доску, за которую она уцепилась, пока не вынесли на мелководье. Там Инию на следующий день и нашел Болчар, возвращавшийся на своем ялике из деревни. Он отвез девушку в свой домик на сваях – и уже больше не отпустил.
Сначала все было просто. Израненная Иния страдала от боли и потери крови. Она металась в бреду на подстилке из водорослей, с трудом ела рыбный суп, которым ее кормил Болчар, – ее губы, как и щека, были разорваны. Даже и поправившись, Иния долго не могла говорить: прошли месяцы, прежде чем она смогла вымолвить хоть слово, да и то речь ее оставалась искаженной. Колену Инии уже ничто не могло помочь, и ей до конца жизни приходилось волочить за собой изуродованную ногу. Когда наконец Иния поднялась с подстилки и оглядела мир, в котором ей теперь предстояло жить, она расплакалась. Она уже не раз замечала жадный блеск в глазах Болчара и знала, что ее ждет. Она поняла, что не сможет никогда покинуть домик на сваях.
Сопротивляться было бесполезно: Болчар был достаточно силен, чтобы делать с ее телом, что пожелает. Если Иния подчинялась, он ее хотя бы не бил. А когда родился Дек, Болчар получил дополнительный рычаг, чтобы управлять ею: достаточно было замахнуться на ребенка, и Иния соглашалась на все, лишь бы умиротворить Болчара.
Зеркала, чтобы разглядеть свое лицо, у нее не было, но Иния ловила взгляды рыбаков, изредка посещавших дом на сваях; она видела, как раздражают их ее попытки заставить понять ее неразборчивую речь. Однажды она услышала, как ее со смехом назвали полоумной женой местного сумасшедшего. Даже если бы ей удалось бежать, что бы с ней стало? У нее будущего не было, но сыну она хотела дать хоть что-нибудь…
Иния жила ради Дека. Она твердо решила, что, когда он подрастет достаточно, чтобы уметь позаботиться о себе, он начнет новую жизнь. Ее рассказы, которые так охотно слушал малыш, должны были подготовить его к существованию в мире, который не ограничивался бухтой Китаму, – Иния описывала сыну свою прежнюю жизнь, свою семью, торговые династии Мекатехевена. Пересказывала она и пересуды о политике, услышанные за обеденным столом в отцовском доме, и легенды о приключениях и чудесах, которые слышала в юности от профессиональных сказителей, – все, что могла вспомнить.
Дек впитывал эти рассказы как губка. Если ему иногда бывало трудно отделить правду от вымысла, винить его в этом не приходилось: ведь своими глазами он мало что видел. Он даже не знал, что обладает Взглядом, – никаких магов, ни добрых, ни злых, в бухте Китаму не водилось.
Когда Деку исполнилось двенадцать, Иния велела ему бежать, когда в следующий раз он отправится с отцом на берег. Она велела ему добраться до Мекатехевена, до ее родных. Дек отказался покинуть ее. Каждый раз, когда мальчик отправлялся на берег, Иния шептала ему одно и то же, и каждый раз он возвращался. Потом, когда ему уже почти сравнялось четырнадцать, вернувшись с берега, он не обнаружил матери. Она исчезла. Не осталось никаких следов того, что с ней случилось.
Деку и не было нужды их искать. Он знал. После того как они с Болчаром уплыли, начался отлив, оставив за собой серую грязь, достаточно глубокую, чтобы в ней мог утонуть высокий мужчина… и уж тем более женщина, выпрыгнувшая из окна дома на сваях.
И он знал, почему Иния это сделала: только так она могла заставить его покинуть бухту Китаму.
Дека терзало раскаяние, но еще более сильной была пылавшая в нем ненависть. В следующий раз, когда они с Болчаром отправились в ялике на берег, Дек оглушил отца веслом и утопил его. Жалел он только об одном: что не сделал этого раньше, когда еще можно было спасти мать. Он отправился в прибрежную деревню и сообщил старосте, что Иния упала в воду, Болчар прыгнул следом, чтобы ей помочь, и оба они утонули. Дек предложил жителям деревни свой ялик, дом на сваях и главную ценность – ловушку для рыбы – в обмен на плату за проезд до ближайшего города. Им оказался Лекенбрейг.
Лекенбрейг поразил мальчика. Сколько ни описывала ему Иния городскую жизнь, он оказался не готов даже к самым первым впечатлениям. Шум и суета, размер зданий – зданий, выстроенных из камня! – толпы народа, разнообразие красок и запахов – все это заставляло Дека дрожать.
Он последовал совету рыбака, который привез его в Лекенбрейг, и обратился за помощью к городской страже. Начальник стражников оказался добрым человеком, отцом сына примерно одних лет с Деком. Он выслушал паренька и взял его под опеку; к счастью, Деку хватило сообразительности придерживаться той же версии гибели родителей, что и рассказанная им деревенскому старосте. Была предпринята попытка разыскать семью Инии в Мекатехевене, а тем временем Дек поселился в казарме и сделался любимой забавой стражников. Как можно было не подшутить над мальчишкой, который не знал, как разбить яйцо или на что нужны деньги, который никогда не сидел на стуле, не пил из бутылки и не доставал воду из колодца, не носил башмаков, не гладил собаку и не слышал, как мурлычет кошка! Стражники не были злыми людьми, но от их бесконечных насмешек Деку приходилось несладко. Парнишка научился глуповато улыбаться в надежде, что стражникам надоест потешаться над его невежеством.
Со временем пришел ответ из Мекатехевена. С тех пор как разбился корабль и пропали Иния и ее отец, минуло семнадцать лет, и старший брат Инии, который теперь возглавлял семейное дело, хоть и признавал, что осиротевший мальчишка вполне может быть его племянником, не видел смысла в его прибытии в Мекатехевен. Впрочем, купец был человек щедрый. Он предложил оплатить обучение Дека, чтобы тот со временем смог поступить в городскую стражу, и прислал денег на приобретение одежды и других необходимых вещей.
Начальник стражников посоветовал Деку принять это предложение. «Твой дядя не обязан тебя содержать, – говорил он. – Может быть, твоя матушка и могла рассчитывать на часть наследства, но ты же не можешь доказать, что ты ее сын, да и в любом случае ты незаконнорожденный. Лучше возьми деньги и сделайся стражником, как он предлагает».
