— Сколько есть, — пожал плечами лейтенант. — Все в расходе, на посту. Если прикажете собрать — соберу!
— Тут, видно, оборона на честном слове держится, — с усмешкой заметил другой генерал, уже седой. — Пожелай немцы, так и в плен заберут всех, кто остался.
Словно оправдываясь, лейтенант стал перечислять:
— Снайпера, санитара, химинструктора на переподготовку взяли? Взяли! На сборы агитаторов трех человек отпустил? Отпустил. Вот и взвод. С остальными в окопах сижу.
— Правильно, — подтвердил Крутов, — были такие распоряжения из дивизии — отправить на сборы!
Генерал продолжал расспрашивать:
— А если противник вздумает напасть?
— Не нападет. Смотрят за ним хорошо, сигналы есть, сразу огонь можно вызвать.
— А ну, пойдем, проверим!
Когда вышли из блиндажа, генерал указал на кустарники в нейтральной полосе:
— Оттуда выскочила вражеская разведка, обороняйся!
Командир взвода не раздумывал: красная ракета, описав большую дугу, ударилась о землю перед кустами. Сразу же деловито застучал станковый пулемет, а потом издали донеслись хлопки минометных выстрелов, и перед самой траншеей взбили землю несколько разрывов. Лейтенант поднял к плечу автомат:
— Мне-то огонь вести, или так поверите?
— Не надо, — махнул рукой генерал, — верим! Давай отбой тревоге!
До вечера ходили генералы по передовой. Они проявляли интерес ко всему, пробовали суп, заставили бойцов разуваться и показывать портянки, осматривали оружие, а двоим даже приказали раздеться и снять рубашки на предмет известной формы двадцать, о которой ходило по армии множество шуток.
Так же внезапно, как и приехало, начальство покинуло передовую.
Гудел, как разворошенный улей, полк. Перешептывались бойцы, посмеивались над теми, кто почему-либо растерялся, сробел перед генералами; вели меж собой разговор и офицеры, и все сходились на одном: что-то будет!
В штабе армии — атмосфера некоторого беспокойства. Два дня живет у Березина генерал-полковник Черняховский — новый командующий фронтом. В это время большая группа генералов и старших офицеров — очень ответственная комиссия — обследует состояние обороны в войсках. К концу третьего дня было назначено расширенное заседание Военного совета фронта.
В одном из самых просторных блиндажей стали собираться подъезжавшие командиры соединений и бригад.
Прошли и сели за стол, накрытый красным сатином, Березин и Бойченко. Через несколько минут вошел Черняховский.
— Прошу садиться, — тихо сказал командующий, окидывая взором десятки лиц, напряженных, выжидающих. — Расширенное заседание Военного совета фронта считаю открытым!
Первыми докладывали генералы из штаба фронта, проверявшие состояние войск.
Березин, слушая результаты обследования, непроизвольно вычерчивал карандашом виньетку, Наращивал вокруг нее узор за узором до тех пор, пока не образовалось темное пятно. С досадой отодвинул от себя листок и стал вслушиваться. Разве он сам не знает, что делается сейчас в армии? Его больше всего тревожило, как посмотрит на все происходящее под Витебском новый командующий — Черняховский? Будет ли возможность командовать армией с прежней полной уверенностью, или начнут опекать, подсказывать, вмешиваться кстати и некстати?
Взятие Витебска для Березина стало в какой-то мере вопросом чести. Командующий созданным Третьим Белорусским фронтом молод, хотя и носит погоны генерал-полковника. Он гораздо моложе, чем многие из подчиненных Березину генералов — командиров дивизий. Пока что он официально сух и сдержан, но как он дальше поведет себя?
День назад Березин открыто высказал ему свои взгляды на положение под Витебском, изложил свой план на будущее, хотел узнать мнение Черняховского, но тот прищурил темно-карие глаза, поправил волосы, густыми прядями свисавшие над упрямо сведенными бровями, и произнес:
— Рано еще говорить об этом. Другие задачи пока перед нами. Ставка ждет от нас прочной, надежной обороны!
Березин понял: время для такого разговора еще не пришло, и сейчас беспокоился. Слишком близок стал ему Витебск, он не мог равнодушно думать о том, кто будет брать город — он или другой. Речь шла не просто о том, какой армией командовать, — речь шла о доверии...
Березин вновь вслушался:
— У генерала Дыбачевского совершенно ненормальное положение с обороной. Один командир взвода держит фронт в полкилометра, а людей своих разослал за обедом, за хворостом, на различные сборы...
— У генерала Квашина на ответственные участки обороны пищу бойцам доставляют раз в день и то остывшую, потерявшую вкус...
Березин недовольно глянул на Дыбачевского, Квашина, подумал и стал делать записи в блокноте.
А Черняховский, выслушав поверяющих, вышел вперед и начал задавать вопросы:
— Какая норма раскладки продуктов у вас, товарищ Квашин? Меню на сегодня... Что, не интересовались?
— Как вы мыслите себе организацию системы заградительного огня в обороне, товарищ Дыбачевский?
— Какое количество обуви требует срочного ремонта, сколько нужно новой, товарищ начальник тыла?
— Доложите, товарищ начальник инженерной службы, как обеспечены ваши минные поля огневым прикрытием на важнейших направлениях?
Несколько своеобразный способ знакомства Черняховского с командирами дивизий и армейскими начальниками многих застал врасплох. Один за другим поднимались генералы и полковники и, не сумев твердо ответить на заданные вопросы, садились под ироническими взглядами окружающих... Кто мог подумать, что командующий фронтом станет спрашивать о мелочах? Каждый из них привез пачку бумаг и карт с самыми обстоятельными докладами по всем вопросам состояния обороны, а тут вдруг — меню на сегодня?!
Разве думал Квашин, что его спросят, сколько крупы положено бойцу и каким количеством овощей она может быть заменена? Все это шло через интенданта, а он занимался более сложными и ответственными, на его, взгляд, делами. Недоуменно пожав плечами, постоял и сел с покрасневшим лицом генерал — начальник тыла, продолжая прижимать пухлую папку с тысячью справок самого различного характера: сколько на каких складах бензина, лигроина, муки, соли, махорки, патронов, мин, снарядов.
А сколько рванья скопилось на складах? Так кому это будет интересно...
Генералам казалось, что эти вопросы случайно выпали из поля их зрения. Но совершенно иного мнения придерживался на этот счет Березин. Он сразу понял, что Черняховский умело нащупал слабые места командиров дивизий и начальников служб, и указал им на них. Знать любое дело в общих чертах нетрудно. Общие истины преподносятся в школах, академиях в готовом виде. Детали познаются и осваиваются кропотливым трудом, практикой, ежедневными заботами.
Не случайно плохо питаются бойцы в боевом охранении у Квашина: именно меню-раскладку он и не знает. Это потому, что заботы о питании бойцов он перепоручил своим снабженцам, начальнику тыла, а это ли не первейшая забота командира дивизии? Посмотрев один раз меню-раскладку, нехитро и забыть ее, порядок замены одних продуктов другими, равными по калорийности, трудно удержать в памяти, но, если командир ежедневно думает об удовлетворении потребностей бойцов и офицеров, он запомнит все нормы до грамма.
Начальнику инженерной службы трудно доложить даже на отдельном примере о прикрытии минных полей огнем стрелкового оружия потому, что все эти поля для него только овалы и прямоугольники, испещренные красными точками. Другое дело, если бы он знал о них не по схемам дивизионных инженеров, а осмотрел хотя бы некоторые из полей. Он бы увидел, что многие не прикрыты не только огнем, даже землей. Мины, уложенные зимой в расчете на снеговое покрытие, теперь стали видимы. Их пора переставить, замаскировать заново.
Начальнику тыла нехитро привезти с собой папку со справками, потому что на него работает целый штаб. К тому же гораздо легче считать новое. Новое считает даже нерадивый, а вот заботу о рваном ботинке проявит только рачительный хозяин, который дорожит народной копейкой. Он подберет эти рваные ботинки, прикинет так и эдак, а в случае нужды использует один для ремонта двух других. «Не случайно, — вспомнил Березин, — на подпись приносили завышенные заявки на снаряжение. Вернул и еще верну дважды. Заставлю организовать ремонт белья, обуви, одежды своими силами. Пока стоим в обороне, это вполне возможно...
