Так же, как тьма нужна, чтобы понимать, что такое свет, подземный мир определяет жизнь. Смерть определяет жизнь. В Благодати кровь дает такое представление жизни, которое в реальности иначе не существовало бы. Взаимосвязанность всего, а не отдельность основных элементов – часть того, что представляет собой Благодать.

– В прежние времена волшебники путешествовали между мирами, – сказала Красная, зачарованная видом нарисованной кровью Благодати.

– С той поры, – ответила Никки, – они забыли, как преодолеть рубеж – так это прежде называлось, – между мирами живых и мертвых.

– Не все, – напомнила Кэлен, неотрывно глядя на Никки. – Ричард мог. Отправлялся в подземный мир и возвращался.

Никки кивнула.

– Это еще одно, что было доступно волшебникам прежде и что Ричарду удалось каким-то образом осуществить, руководствуясь чутьем. И это тоже указывает на его избранность.

– Ты можешь отправиться туда? – спросила Кэлен, ломая голову над тем, как колдунья собирается установить связь с говорящей с духами, которая им нужна.

После паузы Никки нарушила тишину:

– Я была Сестрой Тьмы. Но я не могу отправиться в подземный мир, как Ричард или некоторые другие волшебники. Однако я могу раздвинуть завесу и смотреть за нее.

Кэлен обвела взглядом комнату.

– Как ты собираешься смотреть в мир духов?

Никки подняла обе руки и грациозно повернула ладони вниз. Все свечи в комнате, кроме восьми по краям Благодати, погасли. Комната за этими восемью свечами словно бы канула в небытие.

– Все связанное с жизнью Ричарда, что исходит от капли его крови, касается тебя, – сказала Никки Кэлен. – Все в нем связано с тобой. В каком-то смысле он существует через тебя. Именно так я проникну в мир духов – через тебя. – Колдунья указала рукой. – Сядь в центре, возле капли крови твоего мужа.

Кэлен, по чьим щекам катились слезы, аккуратно переступила через нарисованные кровью линии Благодати и села в центре возле крови Ричарда.

– Чтобы смотреть в мир духов, – сказала Никки, – мне нужна возможность смотреть как бы сквозь окружающее в иную реальность, существующую здесь же, вокруг нас, в это же время, существующую тут, у нас, как связь отрицательного и положительного, как Ущерб и Приращение. В каком-то смысле это тень, отбрасываемая жизнью. Мы – часть всего сущего. Нам попросту нужно смотреть дальше того, что нас окружает. – Она указала на свечи. – Свечение этого пламени станет нашим якорем в этом мире, мире живых, напоминанием о том, что действительно существует.

Слова Никки вернули преследующие Кэлен воспоминания о пребывании в той тьме, куда утащили ее душу.

Никки закрыла глаза и тихо нараспев заговорила на том странном языке, который использовала прежде. Кэлен почувствовала легкую дрожь от чудовищности соприкосновения с миром духов и от невыразимой скорби по утраченной родственной душе.

Убаюканной тихим хриплым голосом Никки, ей показалось, будто по ее телу пробегает странное покалывание, словно тысячи отдаленных голосов пытались говорить посредством нее. Это ощущение нарастало и убывало в такт словам Никки.

Дождавшись, чтобы Никки затихла, Кэлен спросила:

– На каком языке ты говоришь?

– Противоположность языка Творения, язык мертвых, – спокойно ответила Никки, не открывая глаз. – Сестры Тьмы используют его, чтобы призывать тот подземный мир, что всегда вокруг нас и которого мы никогда не видим. Язык мертвых содержит нити магии Ущерба и раздвигает завесу подземного мира.

В общем-то, все было логично. Сидевшая в центре Благодати Кэлен сумела прочувствовать часть происходящего. Оставалась лишь одна трудность – как найти ту, что им нужна, среди всех душ в тьме за завесой, среди всех голосов, которые она слышала.

– Постой, – сказала Кэлен, задумчиво нахмурившись.

Никки открыла глаза и подняла взгляд.

– Ты сказала: «Когда надежда только на клинок, меч священен». Похоже, я знаю, что нужно сделать.

Она стремительно поднялась и сняла с шеи Ричарда амулет. Взамен она положила вдоль тела мужа Меч Истины. Руки Ричарда она сложила на груди и вложила ему в пальцы отделанную серебряной филигранью рукоять с выведенным золотом словом «Истина».

– Пусть ярость меча будет твоим маяком, – прошептала она Ричарду. – Пусть праведное неистовство меча поможет тебе найти дорогу назад к праведному гневу, обращенному против зла и тех, кто пытается уничтожить жизнь. Пусть ярость вновь приведет тебя к борьбе за жизнь.

Она почувствовала, как магия ярости меча забурлила в ответ.

После этого Кэлен осторожно переступила через кровь и вернулась в центр Благодати. Затем, держа амулет за цепочку, протянула его Никки и уронила в ее поднятую навстречу ладонь. Кэлен старалась не задумываться о том, что вручила древний могущественный предмет Сестре Тьмы.

Никки надела цепочку на шею и позволила древнему амулету, изготовленному самим Барахом, разместиться на груди напротив сердца.

– Пора станцевать со смертью, – прошептала она в темноту.

Стоя посреди наезженной дороги, Ханнис Арк с недовольством рассматривал закрытые ворота в стене, окружавшей небольшой городок Дрендонский Водопад. Это поселение хорошо защищали от захватчиков крепкие ворота, перекрывавшие дорогу, отвесные скалы прямо за городской чертой и лесистые горы вокруг. Питаемый горными ручьями водопад, низвергающийся с гор за дальней городской окраиной и питающий полноводную речку, уходящую в конце концов под землю, внушал жителям Дрендонского Водопада уверенность в том, что можно, закрыв городские ворота, выдержать длительную осаду.

Вести осаду у Ханниса Арка не было ни малейшего желания.

На гребне стены, готовые отразить штурм, обосновались воины ополчения, вооруженные в основном луками или копьями. Все они наблюдали с позиций, которые считали вполне безопасными, и выглядели обеспокоенными, но не слишком встревоженными. Ни один не держал тетиву натянутой или копье наготове. Ханнис Арк знал, что в прошлом Дрендонский Водопад не раз осаждался и ни разу не был взят.

Конечно, у врагов не было серьезных причин прикладывать значительные усилия для завоевания небольшого городка, стоящего на второстепенном торговом пути в почти безлюдной области Д’Хары. Значимые и крупные завоевания совершались в других местах. Благодаря в основном именно этому, а не стенам, город ни разу не завоевывали. По той же причине способность города обороняться, по сути, никогда еще не подвергал испытанию накал сражения.

Для Ханниса Арка взятие этого города было не потребностью завоевателя, а делом чести. Ему не требовалось завоевывать людей, которых он уже считал своими подданными. Но они, похоже, это не вполне понимали. Он собирался внести ясность.

– Вы смеете закрывать городские ворота? – прокричал Ханнис Арк человеку в простой одежде, который стоял наверху, оперевшись обеими руками на край стены.

– Мы не желаем зла вам и вашим людям, – крикнул тот в ответ, – но до нас дошли слухи о страшных зверствах в других местах. Как мэр Дрендонского Водопада, я обязан позаботиться в первую очередь о безопасности горожан. У нас нет предубеждения против вас, господин, и мы, конечно, не хотим никого обидеть, но из осторожности предпочитаем держать ворота на замке.

Ханнис Арк оглянулся на императора Сулакана, чей светящийся дух поверх давно умершей земной оболочки скривил губы в мрачной усмешке.

Ханнис Арк вновь посмотрел на мэра на городской стене.

– Я выслал вперед людей из других городов с наставлениями именно на этот счет – касательно безопасности ваших людей. Они должны были предупредить, какова будет ваша участь, если вы и люди вашего города не склонитесь предо мной и не проявите надлежащее уважение.

Человек на стене развел руками.

– Мы глубоко уважаем всех людей, и уважаем их всех в равной мере. Мы не хотим воевать.

– Воевать! – Ханнис Арк издал короткий смешок. – Это не война. – Он скептически осмотрелся. – Нет никакой войны. Война давно завершилась. Здесь речь идет о власти. О преданности Д’Харианской империи.