– Какого рода? – спросил мужчина. – Подозреваю, что самые грустные…

– Да. Грустные, – ответила королева. – О, у меня теперь так много грустных воспоминаний, знали бы вы…

Шоколадное вино было странным на вкус, и с каждым новым глотком, казалось, становилось только страннее и страннее. Пряные нотки смешивались теперь с приторной сладостью, взявшейся из ниоткуда, запах шоколада затмевал алкоголь, и голова королевы закружилась с неимоверной скоростью.

– Я представляю, – сказал Бертрам, глядя вдаль. – Скажите, Эльза, Вы никогда не думали остаться в Лунном Дворце и не возвращаться сюда?

– Никогда.

– Но отчего?

Эльза не могла ответить на столь глупый вопрос. Щеки ее окрасились румянцем, которого девушке так не хватало там, в большом зале… Королева закусила губу, словно стесняясь чего-то. Почему она не хочет покидать свой единственный дом? Почему не хочет оставлять все государственные заботы на бедную Анну, в чьей голове нет места серьезным мыслям?

– Разве Эренделл не прекрасен? – спросила девушка. – Разве Вам… Не хотелось бы остаться тут?

Бертрам улыбнулся краешком тонких губ. Он смотрел вдаль, не на Эльзу, разглядывая морскую пучину. Холодок прошелся по спине королевы, когда она заметила его улыбку. Девушка отвернулась, чувствуя головокружение. Вино быстро и верно делало свое дело, туманя разум королевы.

– Я бы хотел остаться с Вами, – признался Бертрам. – Но не в Эренделле.

Эльза хохотнула.

Глухо, но вежливо, стараясь придать голосу более мягкий тон. Затуманенный разум девушки решил, что все это – только игра, только вежливость и ничего иного. Луна спряталась за серым облаком дыма, ее тусклый свет оставил горюющую землю в темноте. В этом расслабленном состоянии девушка не могла различить серьезный тон. Усталость чувствовалась в ее жестах, но в глазах Бертрама виднелось лишь сочетание ясности, обдуманности каждого слова, каждого шага.

– Вы же знаете, чего достойны, – проговорил он, по-прежнему не смотря на королеву. – Вы знаете, что можете рассчитывать на что-то большее, чем любовь такого человека, как мой брат.

Эльза перестала улыбаться. Разум посоветовал ей выказать возмущение и оборвать беседу… Правда что-то пошло совсем не так. Голова королевы вдруг закружилась с новой силой, ее качнуло, словно ветер вдруг повел ее легкое тело в сторону, и бокал с недопитым вином упал. Осколки разлетелись в разные стороны, и жижа растеклась под ногами девушки, словно кровавое пятно, когда-то оставленное пропавшей неподалеку отсюда Катериной.

В глазах все поплыло. Нет, это не простое опьянение. Только Эльза все никак не могла этого понять. Бертрам, которому стоило хотя бы сделать вид, что он удивлен, стоял неподвижно. Он видел, как Эльза схватилась за бортик, как ее бледные пальцы судорожно сжали перила… Но ничего не предпринимал, только наблюдал, не скрывая ни интереса, ни холодной расчетливости.

– Чего же я достойна в таком случае? – спросила королева, все еще не осознавая, что с ней происходит.

– Мы поговорим об этом позже, – шепнул он, когда тело королевы обмякло и начало клониться к земле. – Дорогая…

Бертрам поднял ее, обхватив королеву за талию, не дал ей упасть удариться, получить ушиб. Веки медленно опускались, повергая и без того темную ночь в кромешный мрак. И краем глаза… Самым краем глаза Эльза вновь увидела паруса-облака, которые заметила еще из окна собственной спальни несколько дней назад, решив, что это только игра обманчивого света, отблески в клубах пара. А из-за кустов к ней направлялся второй мужчина, заплетаясь, словно в бреду.

Александр.

На его удивленном лице читался испуг и растерянность, была там и капля растущего стыда. Светло-каштановые волосы принца пребывали в несвойственному ему беспорядке, и Эльза только и успела, что улыбнуться ему… Закрыв сейчас глаза, она откроет их уже в другом месте.

– Все готово? – спросил Бертрам, поддерживая королеву.

– Да… – чуть помолчав, ответил принц.

36. К чудовищу домой

Волны толкали судно из стороны в сторону, и оно кренилось то к Югу, то к Северу, то к Западу, то к Востоку, покачиваясь резко и неосторожно… Движение воды под ногами ощущалось особенно сильно, если твердо стоять на полу, впиваясь в него пальцами. И чем крепче стоишь, тем хуже. Хуже от осознания того, что все твои силы тратятся только на сопротивление безжалостной водной стихии.

Она долго спала.

Может быть и весь день, может, два… Бертраму казалось, что королева приходит в себя целую вечность. Наследный принц сидел в каюте все это время, наблюдая за тем, как грудь Эльзы поднимается вверх и с той же размеренной скоростью опадает, как ритм ее дыхания держится от вдоха к выдоху, как красивы ее чуть румяные щеки и хороши спокойные губы, сложенные в прямую линию. В минуты такого покоя Эльза была особенно хороша.

Команда, набранная самим Бертрамом, лишних вопросов не задавала. Эти люди, чьи руки были куплены за большие деньги, не хотели видеть ничего, кроме «честно» заработанного золота. Если бы на их глазах принц задушил парочку младенцев, никто из «морских волков» и ухом бы не повел. Теперь всем плевать на такую ерунду, как мораль и честь. Есть только заработок, ничего иного не нужно.

Главное – деньги, главное – собственное благополучие. Этим можно упрекнуть не только алчных моряков. Бертрам выкрал Эльзу… Но в его-то глазах он сам был героем, спасшим несчастную от страшного «дракона». Совершая преступление, наследный принц думал о том, как он благороден, как вовремя пришел леди на помощь.

Так легче осознавать тяжесть свершенного поступка, так легче жить, так вообще легче… А Бертрам любил легкую жизнь. Он старательно прислушивался к шорохам за дверью, опасаясь каждого нового звука. Где-то там Тандо спокойно спит в своей кровати, где-то там Александр смотрит в окно, обдумывая свой поступок. Да, мужчина забрал с собою и сына, не желая расставаться с наследником своего имени.

– Ты не представляешь, как хороша, Эльза, – шепнул он, сжимая в руках край простыни. – Ты не представляешь, как в моей стране ценится белая кожа, ценятся белые волосы, светлые глаза…