– Нет, – тихо ответила смущенная королева.

– Почему я должен узнавать о том, где пропадает моя жена, от тупоголовых местных горничных?

Джек продолжал шептать, но слова выплевывал резко. Он нахмурил аккуратные брови и чуть ускорил шаг. Жесткие пальцы принца впивались в белоснежную руку Эльзы, они вновь оставят на ее запястье свои следы… Может быть, они сойдут до того, как кто-то заметит? Может быть, их место не успеют занять другие, более резкие и болезненные следы его касаний?

– Я…

– Ты решила, что не нуждаешься в объяснениях?

Девушка вздрогнула. Ей показалось, будто в коридоре в один миг слишком сильно похолодало, словно стены сковало льдом, заключило в морозные объятья. И где же эти чертовы слуги, почему они драят нижние комнаты сейчас, в эту самую минуту? Ничей взор не обратится к королеве в минуту нужды, ни одна рука не ляжет ей на плечо, словно в поддержку…

Королева молчала.

Ни одного слова не пришло ей на ум, нечем оправдаться. Мысли сбились в единую кучу, плотно жались другу к другу, словно пытаясь сплестись воедино… Из бесконечного потока разорванных мечтаний нельзя выхватить ни единого внятного объяснения. Джек начинал злиться, и чем сильнее становился его гнев, тем страшнее становилось Эльзе, тем холоднее было в наглухо запертых комнатах.

– Разве так ведут себя любящие супруги? – спросил Джек, чуть наклонившись к своей королеве. – Разве они покидают их в минуту нужды?

Эльза могла задать Джеку встречный вопрос об обязанностях верных и любящих супругов... Но он бы нашел, как ответить молодой королеве.

– Вы спали, мой король, – тихо вымолвила Эльза. – Разве могла я прервать Ваш сон?

Джек закусил губу. Настала ли его очередь смущаться?

Нет. Молодой правитель нисколько не горевал о том, что обвинил королеву в глупом надуманном преступлении. Он не видел в этом своей вины, не чувствовал угрызений совести или элементарного стыда.

Хватка его стала чуть жестче. Холодные цепкие пальцы, подобно разогретому огнем железу, цеплялись за бледную кожу королевы. Следы останутся, они точно останутся… Когда-нибудь все ее тело станет одним большим синяком, кровоподтеком. Девушка грустно ухмыльнулась, но не одернула руки. Вся эта ситуация вдруг показалась ей… Забавной, даже смешной.

Пусть делает с ней то, что задумал. Пусть.

8. Осторожнее

Дверь в королевские покои не всегда была такой скрипучей. Массивная деревянная заслонка с изображенными на ней васильками, когда-то имела более пристойный вид. Белая краска тогда не начинала шелушиться, а узор не терял цвета. Петли, что раньше смазывались лучшим из масел, ныне были сухими. Вскоре они заржавели от неподвижного существования, покрылись налетом нескольких лет мрачного безмолвия.

Джек настоял на этом…

Эльза и Анна не желали посещать родительскую комнату, боялись встретить в ней людей давно почивших, канувших в морскую бездну…Но молодой правитель вынес неоспоримое решение. Опочивальня королевской четы не должна была пустовать. В ней должны обитать люди достойные, стойкие и смелые… В ней должен жить он сам.

Петли еще не смазали. Их пронзительный детский плач громом пронесся по коридору. Джек потянул на себя круглую ручку, отполированную долгими годами, и отворил проход. Эльза шла за ним молча, скользила по полу, точно бесшумная тень, молчаливый призрак. Бледные пальцы слегка подрагивали от волнения, а и без того тонкие губы плотнее прижались друг к другу, образуя лишенную крови нить.

Дверь мгновенно отделила королевскую чету от коридора, от зловещей тишины его пространства. Эльза желала услышать тихий шелест чужих шагов, отдаленные отзвуки чьего-то мягкого голоса, смеха любимой сестры…Но тишина становилась все звонче, яростнее, плотнее…

Сердце больно билось о ребра…

Ее кости однажды сломаются, треснут под напором страха. Джек коротко улыбнулся, прежде чем запереть дверь. Злость доставляет ему удовольствие? Злость делает его счастливым, тянет губы в гадкой усмешке? Королева неожиданно прикрыла глаза, словно спасительная темнота ее дрожащих от накатывающего ужаса век может укрыть девушку от наказания.

Вранье, самообман…

– Ты думаешь, что я идиот, что я ничего не замечаю? – спокойно прошептал Джек, продолжая глядеть в запертую дверь.

Эльза остановилась за его широкой спиной, из-за плеча поглядывала на неподвижную дверную ручку. Девушка надула губы, точно собираясь что-то сказать, но лишь промолчала. Голос ее сел, глаза устали от слез. Королева боялась гнева молодого мужа, страшилась, что в порыве злобы он нанесет ей травму серьезнее, чем синяк на шее или запястье.

– Думаешь, что я так просто буду мириться с таким отношением? – уже громче спросил Джек.

Он так и не повернулся, не одарил жену пристальным тяжелым взглядом или холодным укором своих обвинений. Король точно не до конца обдумал свои слова и действия, полагался на случай, удачу и настроение. Ему нравилось чувство, разливающееся по его груди… Превосходство? Власть над девушкой, что когда-то была ему ровней? О, как приятно осознавать собственную силу, чувствовать ее движение по венам, упиваясь испуганным взглядом загнанной добычи… Но было в нем и что-то другое. Обида или ревность?

– С каким отношением? – прошипела Эльза, не понимая.

Принц лишь вскинул бровь. Ему нужен был лишь один крохотный повод, любая зацепка и желание, чтобы заставить Эльзу страдать за несовершенные грехи. Молодая королева вздрогнула, почувствовав на щеке его пальцы. Джек повернулся к ней лицом, в мгновение ока преодолел скромное расстояние от двери и до Эльзы, остановившись так близко, что можно было почувствовать его дыхание…

Сердце вновь задело ребра, пытаясь выскочить из груди.

Королева хотела смеяться, словно помешанная, насмехаться над безвыходностью ситуации. Ее супруг – садист, неимоверно жестокий человек, и он сделает с ней что-то ужасное. Королева и прежде слышала грязные слухи о мстительности и кровожадности Джека, но каждый раз уверяла себя, будто среди подобных ей аристократов не может быть столь жуткого человека.