– У Вас очень красивая комната, – тихо произнесла Эльза.

Воздух напрягался, подобно гитарным струнам, что тянутся и тянутся… Тихий комплимент молодой королевы чуть разрядил его, но не слишком помог. Эльза осторожничала. Она отвернулась, едва взглянув наследнику в глаза. Бертрам не обладал смелостью Джека, не мог так властно взять ее за подбородок и силой развернуть к себе… Но желание присутствовало, незримым грузом давило на его широкие плечи.

– Разумеется, – признался наследник престола.

– Не удивительно, что Вы не пожелали покинуть ее…

Пришла очередь для улыбки Джека. Его губы так резко сомкнулись, что Эльзе показалось, будто она услышала щелчок, с которым зубы бьются о зубы. Супруг одобрительно сжал ладонь, заключив пальцы Эльзы в более мягкие объятья. Будь у него время, чтобы проконсультировать королеву перед разговором, он дал бы ей пару наставлений о том, как унизить братца в глазах Катерины.

Ее, к слову, не обрадовала интонация Эльзы. Губы черноволосой королевы оказались сложенными в молчаливом укоре всему происходящему. В темных глазах светился лунный лик, отраженный с противоположной стены. На гербе дома он серебряный, но в комнате Бертрама оказался золотым…

– Простите? – спросил старший брат.

Странно это…

Почему лунный лик был серебряным? Почему они избрали символом своего дома Лунный лик? Король Фридрих напоминал девушке золотой солнечный диск. Он лучился энергией, обладал силой дневного светила. Даже кожа его, что так походила на пряную карамель, казалось, была пропитана солнечным светом… Джек единственный из Фростов, что походил на дитя зимы, на ледяную фигуру…

– Вас не было на свадьбе.

– На…

– Ни на одной, Ваше Величество.

Бертрам, казалось, смутился. Он увидел в Эльзе забитую мышку, что боится супруга до дрожи в коленях и рада будет избавлению… Почему же сейчас она ведет себя столь бесстрашно? Нападает на будущего короля самой богатой из стран мира, на что рассчитывая?

– Прошу прощения, Ваше Высочество, – изображая сожаление, произнес Бертрам. – Но у меня было так много дел…

– Так много, что даже не хватило времени на меня, братец? – спросил Джек.

О, как легко ему дается обиженный тон. Как ловко эти тонкие губы скатываются в аккуратную петельку и всем своим видом выражают печаль. Так искренне, что страх подкатывает к горлу… Не будь Джек выходцем из благородного сословия, смог бы сделать карьеру в театре, прославиться.

– Не всем нам повезло быть беззаботными младшими братьями.

Эльза вновь сглотнула слюну, что скопилась в ее горле. Девушка отважилась посмотреть Бертраму в глаза, и слабо подалась вперед. Жест неосознанный, но безумно глупый, ведь Джек его заметил. Он мгновенно осознал, что королева понимает его брата, чувствует всю его обиду на своих же плечах. Будучи наследницей престола, она всегда завидовала принцессе Анне и ее беззаботной жизни вне мирских проблем.

– Но я полагаю, что и Вам уже пора, – заметил наследник.

Джек слабо потянул девушку за собой, помогая ей встать… Но королева почувствовала только дискомфорт. Его пальцы – иглы, впившиеся в ее запястье. И почему так больно? Почему он всегда выбирает одно и то же место, превращая ее кожу в холст для его следов? Королева в очередной раз подчинилась, хотя до сих пор не поняла, что за дела у нее вдруг могут найтись.

Катерина одарила Эльзу самой мерзкой из своих улыбок, в очередной раз продемонстрировав ей слишком заметную щербинку. Удивительно, как легко недостаток стал достоинством… Катерина, знакомая с Джеком чуть дольше, знала, что ее принц зол. Он всегда был зол после общения с Бертрамом, и сейчас, чувствуя себя ущемленным, готов был выместить злость на ком-то… Темноволосая королева знала, кто станет его жертвой.

Ее ладонь с необычайной легкостью дернулась в сторону, когда Джек оглянулся назад, подходя к двери. Бертрам следил за тем, как бедра Эльзы слегка покачиваются из стороны в сторону, так соблазнительно подчеркивая изгибы молодого тела. И почему Джеку достался столь интересный ледяной цветок, а ему – старшему из братьев, первенцу короля – досталась пустынная кобра с приятным лицом?

Этот коридор… Этот пустой коридор раздражал ее каждый раз. Почему Джек так больно держит ее за руку? Почему он тянет ее за собой, как собаку? Вновь эта дверь, что ведет в его покои, вновь эта страшная дверь, за которой ждет только страх. Но ведь Эльза не сделала ничего…

Да, она не совершила ошибок. Но Джека так легко вывести из себя…

– Пришли, – прошептал он, отворяя дверь. – Пришли…

14. Можно сойти с ума...

– Ложись на кровать, – прошептал Джек.

Почему его голос, что тих в столь интимный момент, кажется ей громче, чем колокольный звон? Каждое слово Джека точно эхом отдается в голове молодой королевы, заставляет ее вздрагивать от тяжести, от страха перед юношей, что так резко меняется в чужих глазах… Эльза не разобрала его слов, потому лишь одернула руку, когда тот неосторожно отпустил ее из своих ладоней.

– Прости, я не…

– Не заставляй меня, Эльза! – крикнул Джек.

Он торопливо подошел к ней, словно зверь, пугавший и без того несмелую жертву. Как быстро кончилось расстояние, как легко он сделал столь стремительный рывок вперед, к ней… Королева отпрянула назад, сделав пару шажков вслепую. Пока кровать не врезалась в ее икры, указав на конец пути отступления. Теперь некуда бежать, нет спасения… Она сжала руки перед собой, словно оберег. Кто спасет ее в чужой стране? Кто спасет ее в своей собственной?

– Не заставляй меня, – прошептал он.

Касание его руки с бледной щекой супруги получилось слишком нежным. Оно не подходило тону его «просьбы», взгляду, что прожигал дыры в порозовевшей коже. Девушка отвернулась, но это не спасло… Джек лишь сильнее обозлился на ситуацию. Он вновь в этом проклятом дворце и вновь чувствует себя лишь вторым наследником, принцем в тени брата, что не сделал ничего для собственной славы.