– И все же… Как это случилось?

Бестактно спрашивать, но интерес сотрясает пальцы.

Эльза прикрыла глаза, стараясь вспомнить все произошедшее. Она забыла большую часть инцидента, перестав следить за «сюжетом», когда острая боль пронзила ее. Словно выстрел из лука, словно укол огромной иглы в обе ноги сразу. Все случилось слишком быстро. Секунду назад королева беззаботно грела ноги в воде, а после уже кричала в агонии, билась, как рыбка, волной выброшенная на илистый берег… И ноги перестали слушаться. Коленки не хотели сгибаться, и исполосованные ступни Эльзы оставались в воде, что вдруг начала пузыриться.

Теперь же… Пузыри на ее измученной коже. Не бледной, нет, красной и воспаленной, изуродованной коже ниже колен. Бедра целы, но икры, голени, ступни… Словно месиво из сшитой воедино коже с разных мертвецов. Королева боялась спрашивать врача: навсегда ли это, боялась, что ответ не понравится ни ей, ни Джеку, относившемуся к ее ухоженности с трепетом флориста.

– Быстро, слишком быстро, чтобы что-то запомнить, – ответила Эльза. – Как Вам понравился Эренделл?

Резкая смена темы отрезвила Бертрама, выкинула в холодный омут светского диалога. Он выпрямил спину, решая, следует ли извиниться за свой бестактный вопрос, заданный несколькими минутами ранее… Нет. Это же чистейшая забота о благосостоянии Ее Величества. Бертрам подался вперед, обдумывая ответ. Он же собирался на экскурсию сегодня днем.

– Сад чудесен.

– Не так велик, как при Лунном Дворце.

– Да и фасоль у Вас не растет.

– Грешны… – изобразив обиду, ответила Эльза.

Она искренне негодовала.

Зачем Бертрам пришел, почему спустился в пропахшую хвоей обитель? Неужели лишь затем, чтобы вести беседу ни о чем? Девушка поджала губы, когда гость ее наклонился к небольшой прикроватной тумбе, взяв с нее пустую чашку. Любопытный. Он повертел ее в руках, и губы мужчины сжались, стоило ему увидеть скол на ручке. Один жалкий изъян, но где… В руках прекраснейшей из правящих королев, в руках самой нежной, самой чудной из женщин.

Эльза повернулась к окну. Солнце прощалось с небом, закатываясь все ниже… Странно. Казалось, что Джек был здесь совсем недавно, а ведь он приходил с утра. Королева улыбнулась ярко-красной птице, севшей на решетку ее окна. Кардинал заглянул внутрь, вращая черными бусинками-глазами. Тонкий клюв краснокрылой красавицы раскрылся, и тихий щебет коснулся слуха королевы. Птица словно пыталась рассказать о чем-то важном, предостеречь от ошибки.

– Это кардинал, – заметил Бертрам, проследив за взглядом Эльзы. – Странно… Я всегда думал, что они любят теплые страны.

– В это время года у нас достаточно тепло, – шепнула Эльза. – Не всегда, конечно, но довольно часто…

И это лето выдалось очень жарким. Во всех смыслах. Страну словно охватила волна внезапных свадеб, происшествий, интересных случаев… А несколькими месяцами ранее раскрылась страшная тайна о силах молодой королевы, что долгое время была скрыта за закрытыми дверьми. Удивительный год, удивительный… Девушка вновь повернулась к собеседнику, словно почувствовав на себе его тяжелый недобрый взгляд. Карие глаза прожигали покрывало, заставляли кожу Эльзы краснеть, словно новые ожоги распускались на ее хрупком теле.

– Эльза… Скажите, это сделал… Это сделал не он?

Тишина.

Она царила в комнате, пока королева пыталась переварить заданный ей вопрос. Почему-то объяснений Эльзе не понадобилось. Девушка сразу поняла, о ком идет речь… Бертрам не доверял Джеку, и искренне опасался, что искалеченное тело девушки – только его заслуга. Королеве следовало смутиться, взбрыкнуть, возможно, сострить в ответ. Но она промолчала, плотнее стиснув тонкие губы. Ей нравилась забота, только перебарщивать с нею… Когда ты посторонний…

– Нет. Не знаю, кто это был.

Этого он и боялся. Мужчина резко поднялся со стула, посмотрев королеве в лицо. Тени играли с ее бледной кожей, превращая девушку в эфемерную нимфу, в мраморную статую древней богини, только-только вышедшую из рук умелого мастера. Бертрам отвернулся, стараясь не смущать Эльзу. Он долго сидел у ее ложа, пока королева спала, слушал ее мерное дыхание и отвлекался лишь на отнюдь не редкие визиты врача. Странно. Лекарь не выгонял мешавшего аристократа... Но сейчас, когда наступил вечер, Джек должен заявиться с минуты на минуту, и лучше было бы уйти.

– Я найду преступника, Ваше Величество… Найду и… Найду и разберусь с ним сам, заставлю преступников ответить.

Только этим должна заниматься королевская стража.

Такое внимание льстило девушке, но и смущало ее до ужаса. Джек такого не обещал. Но не из равнодушия, только потому, что испугался, запутался, не знал, как обращаться с больной. Щеки Эльзы порозовели, и она попыталась улыбнуться. Странное чувство облегчения объяло тело королевы, стоило Бертраму развернуться к выходу. Его бесшумные сапоги с закрученными к верху мысками слабо поскрипывали в такт шагам… Даже странно.

– Надеюсь увидеть Вас в полном здравии на предстоящей коронации, – громко произнес он, подходя к самой двери. – Какое красочное будет событие, верно? Когда она должна состояться, если не секрет?

– Через два дня, – ответила Эльза. – Дата не переносится, а я успею оклематься.

О, эта уверенность в ее тонком голоске…

Бертрам улыбнулся. Скомкано и осторожно, судорожно сжимая в ладони круглую ручку двери. Он бросил прощальный взгляд на взволнованную королеву, посмотрев на нее словно на любимую игрушку, разрушенную прожитым временем. Сожаление в его взгляде смешалось с горьким отчаянием… Но отчаяние гасло, растворяясь в жаркой надежде.

На что? На скорейшее выздоровление Эльзы. Странно, но Бертрама белизна ее ног волновала куда сильнее, чем Джека. Он считал, что утрата ее – величайшая потеря для прекрасной молодой девы. Как это… печально. Прекрасна во всем. Неотразима. И искалечена в столь деликатном плане.

Петли противно скрипнули. Дверь нехотя подалась вперед, отворив проход. Так жалостливо, так лениво… Эльза закрыла глаза. Она утомилась, устала вести беседу, подбирая темы для разговора. Бертрам никогда прежде не был ей в тягость, но сейчас, когда сил не было ни на что, его общество стало казаться несколько… Навязчивым, неприятным. Девушка почти сразу уснула. Почти сразу выпала из горячей липкой реальности, чтобы окунуться в свою собственную.