И тут в зал вошла его жена.

Она никого не послала вперёд объявить о своём приходе. Она просто вошла и остановилась у входа до тех пор, пока все присутствующие в зале не осознали, что она здесь, и не повернулись к ней. Тотчас всё стихло. Даже лорды приподнялись в своих креслах; многие из людей рангом помельче опустились перед ней на одно колено.

Принцесса помедлила ещё мгновение. На ней было длинное платье из голубого шёлка с пышной складчатой юбкой и коротенькая бархатная синяя курточка, покрытая затейливым серебряным шитьём. Волосы её были подобраны в серебряную сетку. Вид жены всегда радовал Ги, а сейчас она мгновенно утихомирила буйный зал; одним своим появлением она добилась мира и покоя, какого люди Керака не добились бы и со всеми мечами христианского мира. Принцесса была красивейшей женщиной в мире, и Ги чувствовал себя королём уже потому, что она принадлежала ему. С гордым видом он вышел навстречу, чтобы провести её на почётное место за столом.

Де Ридфор швырнул обгрызенную кость на блюдо и вытер жирные пальцы о салфетку; хотя замок был тесен и непригляден, еда здесь оказалась неплохой, а вино — так просто отменным. Он повернулся к сидевшему слева от него Ги де Лузиньяну, чтобы похвалить его кухню, но граф Яффа, как всегда, не сводил глаз со своей жены, а потому был плохим собеседником.

Тогда маршал тамплиеров повернулся к дяде принцессы, Жослену де Куртенэ, который сидел справа.

   — Превосходная еда, — заметил он.

Жослен уже завершил трапезу. Он сидел тяжело обмякнув в кресле, и его брюхо громоздилось перед ним, точно мешок с кубышкой скупца.

   — Чертовски превосходная. Спасибо Агнес — это она подбирала прислугу.

   — Жаль, что она уехала. — Де Ридфор всегда много узнавал от Агнес — ей были известны мельчайшие подробности из жизни королевства.

Жослен пожал плечами:

   — Возможно. Жаль, что Сибилла не уехала и не предоставила мужские разговоры мужчинам.

Де Ридфор рассмеялся. Взгляд его вновь скользнул к двойному креслу, стоявшему выше прочих, и он повысил голос, окликая Керака, сидевшего по другую сторону от графа Яффы и его жены:

   — Милорд Керак, ты намерен соблюдать недавнее перемирие?

Керак опёрся локтями о стол:

   — Я не могу вести две войны разом. Вопрос в том, что мы собираемся делать с Триполи?

Жослен рыгнул.

   — Только не при Сибилле. К чему наводить скуку на дам? — Он помахал рукой, и один из пажей поспешил принести ему кубок с вином.

   — Вовсе нет, — отозвалась Сибилла и, повернувшись, в упор поглядела на Керака. — С какой стати, мой лорд, ты хочешь что-то делать с Триполи?

Лицо Керака побагровело. Он подался вперёд, вытянул шею, чтобы разглядеть за её спиной де Ридфора и Жослена.

   — Я говорю, что нам нужно собрать войско и ударить по нему, пока он не опередил нас.

Жослен что-то проворчал себе под нос; де Ридфор быстро огляделся, желая понять, кто ещё мог это услышать. Наконец Жослен сказал:

   — У него сейчас очень прочное положение.

Принцесса повысила голос:

   — Ты хочешь сказать, что вы действительно обдумывали подобный ход?

Толстые губы Керака скривила презрительная ухмылка.

   — А тебе это не по нутру, верно? Потому-то женщины и не могут править.

   — Послушай, Сибилла... — начал Ги.

Принцесса словно не услышала его; она выпрямилась в кресле, её взгляд вонзился в Керака словно меч.

   — Я бы скорее прислушалась к твоему мнению на этот счёт, милорд, если бы ты не терпел поражение за поражением.

Де Ридфор моргнул, застигнутый врасплох храбростью слабой женщины. Кроме того, она говорила правду, и это тоже произвело на него впечатление. Ги схватил жену за руку. Де Ридфор подался вперёд, чтобы видеть лицо Волка; весь зал притих, вслушиваясь в этот спор. Керак презрительно фыркнул.

   — Будь ты мужчиной, — сказал он, — получила бы оплеуху за такие слова.

Де Ридфор повысил голос:

   — Клянусь, мой лорд, — если б ты решил это сделать, тебе пришлось бы сначала справиться со мной!

Несколько человек в зале вразнобой посдержали его.

   — Я не позволю говорить о нападении на кузена Триполи, как бы плохо он ни обходился со мной, — сказала Сибилла. — Подобные разговоры только ослабляют всех нас.

   — А где сейчас Триполи? — спросил Жослен.

   — На севере, — ответил де Ридфор, — и, как утверждает Эдесса, он очень силён. Вопрос скорее не в том, что мы можем с ним сделать, а в том, что он может сделать с нами.

   — Ты думаешь, он может напасть на нас? — спросила Сибилла.

Жослен сплёл пальцы на своём объёмистом брюхе.

   — Никогда. Это бы ему слишком дорого обошлось. — Он снова негромко рыгнул.

Де Ридфор рассмеялся. Ги де Лузиньян откинулся на высокую спинку кресла — он явно скучал. Его жена сидела прямо, сложив на коленях узкие длинные ладони, и уже готова была заговорить, когда в зал вошёл слуга и торопливо прошёл вдоль стола прямо к ней.

   — Принцесса, госпожа моя, малышка плачет, и её никак не успокоить.

Принцесса сидела всё так же прямо, глядя перед собой, но теперь между её бровями появилась чуть заметная морщинка. Она колебалась лишь мгновение. Повернувшись к Яффе, она сказала:

   — Я должна идти. Увидимся позже. Милорды, спокойной ночи.

Она поднялась, вынудив их всех вскочить, и, покуда не исчезла за дверями зала, все взгляды были прикованы к ней.

Ги уселся в кресло.

   — У малышки режутся зубки, — ни к кому в отдельности не обращаясь, пояснил он.

   — Ах, — сказал Жослен, — до чего же острый язычок у Сибиллы. Точь-в-точь Агнес.

   — У неё бывают странные идеи, — заметил Ги. — Знаете, женщины здесь совсем не такие, как во Франции.

   — Мой тебе совет, Яффа, запри её в башне! — рявкнул Керак.

Ги разгневанно вскинулся, но де Ридфор протянул руку и удержал его.

   — Возможно, он прав, но подожди хотя бы, пока она не сделает тебя королём.

   — Я никогда не буду королём, — пробормотал Ги, опускаясь в кресло. — Триполи ближе к нынешнему королю, чем я; всё, что ему надо сделать, — отравить щенка, который преграждает ему путь к короне.

Де Ридфор встряхнул его:

   — Ты плохо знаешь Иерусалимское Королевство. Обещаю тебе — королём будешь ты, ты, а не Триполи.

Ги моргнул, глядя на него, и в его голубых глазах вдруг заблестела надежда.

   — Ты так думаешь?

   — Поверь мне, — сказал де Ридфор.

Ги сидел, пытаясь уместить эту огромную идею в мозг размером с младенческий зуб. В дальнем конце зала люди низкого звания дрались за объедки со стола хозяев. Жослен задремал, сложив руки на огромном животе. Керак ввязался в шумный спор с кем-то, сидевшим за ползала от него.

Де Ридфор глянул в конец стола. На самом краю сидел Раннульф Фицвильям, утвердив локти на столе; перед ним стоял кубок. Де Ридфор увидел, как Раннульф одним глотком осушил его и потянулся через стол к кувшину с вином.

«Вот и отлично, — подумал де Ридфор. — Пей, болван, упейся до бесчувствия, заливай вином свои скудные мозги».

Наблюдая за залом, за бесконечными мелкими стычками, он уже точно знал, как управиться с Раннульфом; норманна погубит его собственный мерзкий нрав. В сущности, весь совет идёт пока очень неплохо. Сытый и довольный, де Ридфор откинулся на спинку скамьи, отодвинувшись от стола.

Раннульф проснулся в дальнем углу конюшни, под охапкой сена. Он не помнил, как попал сюда; минувшим вечером он упился до беспамятства, и теперь у него трещала голова и ныло в желудке. Он вышел во двор конюшни и окунул голову в жёлоб поилки; он пил ледяную воду, пока у него не раздулся живот, потом его вырвало, потом он снова пил.

И после этой процедуры ему всё ещё было худо. Конюхи и слуги подводили коней к поилке; Раннульф отошёл к стене и попытался собраться с мыслями. Он должен отыскать обратный путь к Богу. Обогнув донжон, он направился к местной часовне.