— Потом расскажешь, — остановила его Зоя. А дочери сердито выговорила: — Когда взрослые разговаривают, маленьким нельзя вмешиваться!.. Разве я тебе это не объясняла?

— Объясняла, — честно призналась Лена. — Мам, а почему тети и дяди ходят в одинаковых штанах?

— Ах, да по-молчи ты, пожалуйста! — рассердилась Зоя. Но на девочку ее раздраженность нисколько не подействовала.

— У нашей тети Ларисы тоже есть вот такие голубые джинсы, — доверительно сообщила она Коршункову.

В детском саду у доброжелательной и общительной Лены было немало подружек, поэтому, приходя сюда по утрам, расставалась она с матерью без слез. И теперь, проверив, есть ли у Лены в кармане фартучка носовой платок, Зоя только открыла для нее детсадовскую калитку. По дорожке между кустами цветущей сирени Лена отправилась в свою группу самостоятельно.

А Зоя и Коршунков пошли к заводу.

— Разругался я с матерью, — сообщил он Зое. — Такой базар устроили!.. Я ей сказал, что на тебя она напала не по делу. И вообще свинство: при посторонних такие вещи… Я сказал ей, что если и дальше будет вмешиваться, то уйду из дома. Тут-то она и схватилась за сердце!.. Только ведь сама во всем виновата, правда? Вот зачем лезет в наши дела? Ведь мы же имеем право поступать так, как нам хочется, правильно?

— Ты должен вернуться к своей невесте, — твердо сказала Зоя.

Коршунков заметно покраснел.

— Да это прошлое дело!.. Нет больше у меня никакой невесты. Вернее, не так. Невеста есть. Это ты!

Зоя сбоку, внимательно и терпеливо посмотрела на него.

— Ты говоришь глупости, Сергей. Пока еще, слава богу, нас ничто не связывает. Вот и возвращайся, к кому должен вернуться. Так будет лучше и для тебя, и для меня.

— Но почему?.. Неужели ты мне не веришь?

— Ну что тебе от меня надо? — разъярилась Зоя.

Отчетливо, убежденно Сергей сказал:

— Я тебя люблю!

— А пошел ты к черту!.. Глупости все это!

— Не глупости… Мне с тобой интересно и… хорошо. Ты умная. Ты добрая и красивая. Я тебя очень люблю! И Ленку тоже…

Зоя побледнела.

— Замолчи сейчас же, слышишь! — потребовала она. — Это не так… не то… этого просто не может быть! Ты что-то плохое придумал, Сергей. Нельзя!.. Ты должен вернуться к невесте. Ты должен пожалеть свою мать…

По сторонам тротуара в зелени молодой травы обильно сверкали золотые монетки одуванчиков. Слева по косогору стоял густо-зеленый фруктовый сад. Справа сплошной бетонной стеной тянулась заводская ограда, за которой высоко поднялись к небу пирамиды тополей. Кожистые листья в тесноте ветвей шуршали от ветра. Неторопливо наплывали и скапливались на чистом с утра небе комковатые облака. А по асфальту непрерывным потоком тянулись к заводской проходной люди. Молодые легко обгоняли пожилых рабочих, у которых выражение лиц было озабоченным. А молодежь шла шумно: по двое, по трое, часто даже целыми компаниями. Все были говорливы, часто смеялись, будто не на завод, не на работу спешили, а на танцы в городской парк.

— Я тебя полюбил с первого дня, когда поступил на участок, — настойчиво рассказывал Коршунков. — Как увидел тебя — будто током шибануло!.. Правда, всего как есть встряхнуло… В общем, показалась ты такой нужной… близкой!

— Перестань, Сергей! — мучилась Зоя. — Нельзя об этом… Люди же вокруг… Не нужно, нельзя!

— Нет, можно! Как раз теперь самое время. Я давно ждал… А матери не бойся! Никуда она не денется, уймется. Я поговорю еще раз-другой — и она притихнет. А не притихнет, тогда из дома уйду!.. Все равно уже все знают. Встретиться бы нам наедине где-нибудь, а, Зой? Надоело млеть в подъезде!..

— Сергей, умоляю тебя, замолчи!.. Мы должны расстаться… Я не имею права! Ты должен вернуться к невесте, — твердила Зоя.

— Ну уж нет! — теперь в тоне Сергея прозвучало куда более решимости. — Вот уйду из дома, и все!

— А мать?

— Проживет как-нибудь.

— Нет, ни в коем случае. Мать есть мать, ты должен жалеть ее.

— Да я жалею… Всю жизнь считался. А вот теперь тебя полюбил. Как мне быть?

— Не знаю я, не знаю, не знаю… — повторяла Зоя затихавшим до невнятности голосом, потом шепотом, потом только шевелились губы. Казалось Зое, что облака в небе собираются, чтобы слиться в сплошную завесу, которая наглухо замкнет небо, и навалится ветер, а с ним бушующая мгла, в которой скроется все привычное. Так живо представилась эта метель, когда все крушится, гибнет… Потом, конечно, буря затихнет, и все вернется на свои места. И останешься живой. Только станешь еще старше. Прибавится мудрости, а с ней и тоскливой усталости.

— Зоенька, встретиться бы нам где-нибудь, — несмело запросил Коршунков.

Она посмотрела на него с такой болью во взгляде, словно ждала в ту минуту от Коршункова простого и спасительного слова, а он заговорил о чем-то очень своем.

Днем Зоя вспомнила свою подругу Светлану Прохорову. Отпросившись на полчаса у начальника бюро цехового контроля, побежала в соседний корпус, где находилось ОКБ.

Опытное конструкторское бюро занимало просторный зал на третьем этаже. Всякий раз, когда Зоя приходила сюда, она чувствовала растерянность от того, что не видела людей: только наклоненные чертежные доски и вздернутые над ними коленца пантографов; доски скрывали конструкторов от взгляда пришельца.

Изредка наведываясь к подруге, Зоя присмотрелась к людям из ОКБ. И Светлана любила порассказать о своих сослуживцах. Получалось так, что работа у рядовых инженеров была даже однообразнее и скучнее, чем в цехе. И оклад, например, у Светланы был вполне сравнимым с Зоиным контролерским заработком. Зато в цехе, уверена была Зоя, жизнь протекала намного живее.

Свиридов даже поднялся из-за своего стола и вышел в проход между кульманами, чтобы поздороваться с Зоей. На тощем и морщинистом его лице выражение было самое сердечное.

— Ах, Зоечка, ну что же вы не хотите осчастливить меня визитом? — воскликнул он негромко, чтобы не все слышали.

Сейчас Зое было не до кокетства. «Господи, какой он старый, оказывается, — подумала она. И ответила, стараясь не смотреть в глаза Свиридову:

— Прости, у меня мало времени…

Опустив голову, пошла дальше, к кульману в самом углу зала, где работала Прохорова.

Светлана вычерчивала на листе ватмана какую-то огромную дверную петлю. Обрадовалась гостье, принесла стул.

— Слушай, а у тебя опять что-то стряслось! Ну-ка, выкладывай все, как есть, — потребовала она, зорко вглядываясь сквозь стекла очков в лицо Зои.

— Стряслось… — со вздохом призналась Зоя. И рассказала про Коршункова, про нечаянную встречу с его матерью.

— Ой, Зойка! — завистливо воскликнула Светлана. — Неужто вправду втюрилась?.. Он красавчик, да?.. Покажешь мне его сегодня же!.. А вообще моих-то дома нет, Виталий повез Оксану к бабушке. Приходите сегодня ко мне, хочешь? Я вас вдвоем оставлю, надо же вам помиловаться!

Теперь Зоя поняла, почему захотелось ей увидеть Светлану. И запоздало восстала стыдливость. Зоя испуганно затрясла головой:

— Ты что, ни в коем случае! Он этого только и добивается, но ты же сама понимаешь, как потом… Нет, Светка, не надо! Я же совсем пропаду потом!

— Да ничего не пропадешь! — весело подбадривала Светлана. — Давай сегодня вечерком. Сухенького выпьем, поболтаем. И пожалуйста, маленькая комната ваша — хоть на всю ночь…

Алексей Иванович Никонов, начальник цеха мелких серий, коренастый, дымчато-седой — ему было пятьдесят пять — прижимал плечом к уху телефонную трубку и слушал, постукивая карандашиком по стеклу на столе. Старший инженер метрологической лаборатории Нина Федоровна Коршункова просила принять ее по важному делу, касавшемуся ее сына.

Никонов кое-что уже слышал о романе Зои Дягилевой и нового токаря с участка Лучинина. Досадливо потер ладонью кряжистую, заросшую седыми волосами шею и сказал в трубку:

— Ну хорошо. Приходите в конце рабочего дня. Только недолго — у меня совещание мастеров.