— Спасибо, — слабо шевеля губами, произнесла Нина Федоровна. И надолго замолчала. Считая себя человеком тактичным, Валентина помалкивала. Так они вошли в столовую, выстояли очередь к окну раздачи, потом сели за стол. Валентина с аппетитом принялась за борщ, изредка внимательно поглядывая на Нину Федоровну.

— Она работает, что ли, эта Дягилева? Или учится? — прервала наконец молчание Нина Федоровна. Перемешивала ложкой борщ, который вовсе не был горячим, и еще не начинала есть.

— Работает, — поспешила ответить Валентина. — Контролером в цехе мелких серий. Там же, где Сергей. И муж мой там работает.

— А ты можешь мне показать ее?

— Могу, — с готовностью откликнулась Валентина. — Вот пообедаем — и покажу.

Нина Федоровна подняла голову, тревожно огляделась.

— Она здесь?

— Слава богу, нет. Я вам ее на портрете покажу. Вот пойдем в сквер, где Доска почета, и я покажу.

Борщ Нина Федоровна так и не стала есть. Чуть-чуть поковыряла вилкой котлету, отпила глоток компота — и, как только Валентина полностью съела и выпила все, что взяла на обед, Нина Федоровна поднялась из-за стола и поторопила Валентину:

— Пойдем же, покажешь.

Своему сыну Нина Федоровна посвятила себя целиком с тех пор, как с треском выгнала из дома его отца. Выгнала за то, что тот позволил себе завести любовницу. И не только выгнала из дома, но и добилась, чтобы его, ответственного профсоюзного работника, сняли с должности. Коршунков в конце концов женился на той длинноногой хористке из самодеятельности и уехал вместе с ней куда-то в Литву. Нина Федоровна, регулярно получая алименты на сына, догадывалась, судя по получаемым суммам, что снова на ответственную работу ее бывший супруг не смог пробиться. И, продолжая ненавидеть его, Нина Федоровна ничуть не жалела о сломанной судьбе человека, которого когда-то полюбила именно за ум и практическую хватку.

На заводе долго помнили печальную историю, случившуюся с бывшим председателем спортклуба, и самые смелые заводские донжуаны стороной обходили красивую, но столь крутую на расправу Нину Федоровну Коршункову.

А не жалела она своего мужа потому, что, прогнав его, сама лишилась покоя и счастья. Ночами напролет Нина Федоровна плакала от обиды и одиночества, но на завод являлась всегда подтянутой, деловитой.

Все-таки несколько романтических встреч было впоследствии у Нины Федоровны. В подмосковном доме отдыха она сблизилась с обходительным заведующим аптекой из Ростова, в путешествии пароходом по Волге ее неотступно сопровождал летчик гражданской авиации, а в Крыму она познакомилась с композитором. Однако аптекарь скоро признался, что женат и не может ради нее оставить троих детей, летчик получил назначение в Москву и не стал уговаривать Нину Федоровну следовать за ним, а композитор, сочинявший песенки для детей, оказался неисправимым пьяницей. Нина Федоровна решила больше ни на что не надеяться, никого к себе не подпускать — сосредоточилась на воспитании сына и на своих должностных обязанностях.

Еще со студенческих лет Нина Федоровна дружила с Сафьяновыми, учившимися вместе с ней на одном курсе в Политехническом институте. У Сафьяновых была дочь Галочка, родившаяся на два года позже Сергея. Они росли вместе, как брат и сестричка. А Нине Федоровне приходилось напрягать все силы, чтобы ее сын имел все то, что имела Галочка Сафьянова. Отдавала его в музыкальную школу, но Сергей оказался бездарен. Водила в кружок фигурного катания — и это у него не пошло. Правда, в кружке моделирования во Дворце пионеров Сергей стал заниматься с интересом. Это ободрило Нину Федоровну, гордившуюся своим инженерским званием. Стала думать, что и сына направит по своим стопам. Но скоро Сергею во Дворце пионеров тоже наскучило, он занялся гимнастикой. А когда закончил — на тройки — среднюю школу, заупрямился и не захотел поступать в институт. И проявив отцовскую настойчивость, сам устроился на завод токарем. А вскоре случилось то, чего так боялась Нина Федоровна: Сергея призвали в армию. Вечностью показались ей два года одиночества.

Демобилизовавшись, Сергей опять не захотел поступать в институт, а Галочка в это время уже училась на историческом факультете пединститута. Сергей же вернулся к станку и, как с болью замечала Нина Федоровна, стал менее откровенным, все более отдалялся от матери. Но в конце концов этого можно ожидать от парня, которому пора жениться. Только вот, оказывается, и от Галочки, с детства нареченной невесты, тоже отвернулся!

Вместе с Валентиной вышли на территорию, прилегавшую к заводской проходной. Нина Федоровна любила эту парадную часть завода, так напоминавшую ухоженный сквер. Перед Майскими праздниками на заводской территории провели субботник по благоустройству. Потому еще прозрачны были стекла в окнах заводоуправления, еще сохранилась побелка на стволах тополей и вязов, а также на бордюрных камнях, обрамлявших латаный асфальт тротуаров. Молодая листва на деревьях была плотной, сочной, анютиными глазками пестрели газоны. На большой клумбе, где уже отцвели тюльпаны, садовницы, румяные упитанные девчата, высаживали в грунт ростки нарциссов. Садовницы громко болтали между собой и, видно, о чем-то веселом, потому что то и дело раскатывался задорный хохот. Одеты они были в легкие платья, и когда нагибались, прикапывая рассаду, их ноги до неприличия обнажались. Но девчат это нисколько не смущало. Нина Федоровна расслышала, когда проходили с Валентиной мимо, по-мужски крепкие словечки в звонкой трескотне садовниц. Валентина при этом метнула веселый взгляд на Нину Федоровну, та поморщилась, тяжело вздохнула.

Больше двадцати лет проработала на заводе Нина Федоровна. Все в одной и той же метрологической лаборатории. По долгу службы ей приходилось нередко бывать в цехах, поэтому многих из тех, чьи портреты она озирала нетерпеливым взглядом, знала лично. Все это были очень порядочные и трудолюбивые люди. И задерживая взгляд на знакомых лицах, Нина Федоровна недоумевала, как могла затесаться среди них такая легкомысленная женщина, как Зоя Дягилева. А в том, что она легкомысленная, даже безнравственная, Нина Федоровна не сомневалась: порядочная одинокая женщина не станет путаться с парнем моложе себя. Ведь не имела же дел с такими парнями сама Нина Федоровна, когда рассталась с мужем, не искала молоденького отчима трехлетнему Сереже!

Валентина наконец остановилась и взглядом показала на портрет в нижнем углу стенда, посвященного молодым передовикам.

— Вот эта самая и есть Дягилева, — многозначительно произнесла Валентина.

Обыкновенное девичье лицо, без улыбки, чуть скуластое, с маленьким прямым носом и темными, полными спокойного достоинства глазами смотрело с черно-белой фотокарточки.

— Ничего не понимаю, — тихо сказала Нина Федоровна. — Вот у этой — ребенок.

— Да, ее Ленке уже пять лет. Это Зойка выглядит так молодо. А ей уже двадцать шесть, мы же в одном классе учились, — прокомментировала Валентина, с недоброй насмешливостью вглядываясь в портрет контролера ОТК Дягилевой.

Из-за убаюкивающего ритма вероятность брака на полуавтоматах была велика, потому всякий раз обход токарного участка Дягилева начинала с этих станков.

Кольца у Коршункова оказались в порядке. Зоя старательно сложила их в прежние столбики, потом, подняв голову, ласково посмотрела на увлеченного работой Сергея. Тот вырвался из станочного ритма, шагнул к столу, у которого остановилась Зоя, оперся на него руками — упали на широкий лоб русые волосы. Тыльной стороной кисти он отбросил их, но пряди снова свалились. Он что-то сказал Зое, показав в улыбке белые зубы. Зоя кивнула и ответила ему неуемной улыбкой.

Напористый голос Витюни Фролова отвлек Игоря.

— Вот она, значит, какая любовь-то! Теперича Зойку от полуавтоматов не отгонишь!.. Нет, ты видал, как она возле Сергея вертелась, а?

Обернувшись, Игорь увидел лоснящееся, с возбужденно-веселыми черными глазами лицо Фролова. Его молодое, низколобое лицо!..