«Звезда Печали! Знаки Зодиака…» Звезда Печали! Знаки Зодиака Молчат, как задремавший зоопарк. Рожденный под тобой, рожденный плакать, Над кислотой пруда белеет парк. Здесь Все прошло, печальной бородою, Как маятником, отсчитав часы, И клочья паутины над водою Висят, как клочья этой бороды. Садилось Все в такси, входило в Небо, Не попадая в скважину ключом… (Безглазо было все и слепо – Здесь пьянство было ни при чем). Желтели листья, будто ныла печень У кружевных деревьев, пахнул снег, И я не поздоровался со встречным, Остановив вневременной, кричащий бег. Царапая песок тяжелой тростью, Сидело Все, укутанное в мех, Ругало ревматические кости И испускало стариковский вздох. Огромный Нос вдыхал осенний воздух, Через ноздрю в себя вбирая облака… И горло тишине прорезал возглас: «Неужто это Все?» – И Все сказало: «Да…» Астрологическая трагедия Снег полыхал уже не первый месяц, И пламя перекинулось на лед; Снег руки обжигал, за воротник он падал, Сжигая кожу на спине; во всех прихожих Сбивали снег, как пламя, с черных шуб, И толпы раздувались, словно кобры, Пытаясь отряхнуть напалм с себя, И пьяные лежали – Обугленные трупы. И тут же, в тишине, как в кисее, Сон с желтой пеною у рта неясно проступает Сквозь легкий занавес мороза. Огнетушитель сорван был, И сразу вьюги смерч поплыл, Как сказочный огнедушитель. Ты шел, но кто-то на руках, Тяжелый от предсмертных стонов, Лежал, и ты его тащил, Порою из последних сил, Порою вновь воспрянув духом, Ронял его в огонь и поднимал Опять, невидимого, с ребрами худыми – Из пламени – на волю, спотыкаясь, И близоруко шарил по сугробам, Когда, невидимого, вновь его терял. И это было первое явление планеты… А самки продолжали хохотать. Над омутом летала стрекоза, Твою любовь изображая этой Пародией невинной; Злобный месяц бодал нагое небо в теплый пах. Стеклянный омут, в котором даже ведьмы тонут, Ткал как паук вериги из лунных бликов. Тень по траве скользила, Едва одетая – ее ты удержать Способен был, но не способен ощутить, И, недовольный непознаньем тени, Ее ты все плотнее прижимал, Но не подвластна тень была Проникновенью. Второй явилась раз тебе планета… А ивы продолжали хохотать. И вот, освободившись от привычек, В латунной шкуре, под мохнатые глаза Слезливых звезд представ и руку Вдаль протянув за недоступным и принадлежащим, Ты в первый раз почувствовал трепещущую плоть И тут же ощутил разлитье пустоты в руке, Как бы разлитье желчи. И пролетали метеоры Снежков расплавленных, Которыми играли огромные титаны С оранжевыми мускулами; а ты В безумье шарил в темноте руками, Пытаясь отыскать весомый камень И бросить Неизвестности в лицо. Но пальцы расползались Адамовою глиной и лепились Вокруг исчезнувшей планеты, не стерпевшей Прикосновения огромных рук. «Когда мы утонем в холоде…»
когда мы утонем в холоде, сведенные судорогой, наши глаза подберут и будут играть голубыми снежками и прочими когда мы утонем в холоде, широкую белую спину ледового демона в сизых мурашках увидим впервые воочию и разные стили мы изберем, утопая, но выплыть не сможем из сизого пара, холодильником нашего мозга рожденного, из сизого пара, на лес гипербореев похожего все более безразлично взирая на теплые руки и тихие звуки дыхания светлого, будем с трудом различать мы тепло в окружающих лицах, скользя по летейской воде безразличья бутоны невыпавших градин друг другу даря, мы будем на пляжах лежать Января, там, где граничат моря Позавчера и снежных песков меловые поля богиней Фригидой мы будем наказаны, только поскольку мы часть своей жизни прошли по дороге тепла, но с холодом взглядов и губ удалимся в страну, где всегда неподвижны все лица, в страну безмятежную Позавчера все боги отпрянут от наших холодных сердец, растирая спиртом побелевшие пальцы у люка в страну мерзлоты в поблекшем от осени городе, где вышедшие случайно наружу женщины-сосульки тают и оставляют мокрый след, заканчивающийся полувысохшим пятном когда ты утонешь в холоде, приходи ко мне по адресу Большакова 101, кв. 74, ибо у меня есть большой холодильник, в котором мы сможем поддержать свое существование между банкой с селедкой и огурцами в волшебной стране Позавчера, отделенной от Завтра металлической дверцей приходи, приходи в Позавчера, принося замерзшее сердце |
