Лилит Златановна не заметила этого движения. Или сделала вид, что не заметила… Она рассказывала о видах гаданий и о том, чему девушки будут учиться у неё.

– Жду вас завтра на занятия с группой, – уже в дверях, рядом с туманной завесой сказала она. И прежде чем Марта шагнула в туман, придержала её и спросила: – Ты уверена, что не хочешь рассказать, что увидела?

– Уверена. Я всё рассказала, – ответила Марта, глядя прямо в глаза преподавательницы.

Оказавшись в коридоре и дождавшись, пока дверь в кабинет прорицания закрылась, Марта повернулась к Полине.

– Полина, дорогая моя, вспомни, что сказала Анжелика, – Марта говорила негромко и проникновенно. – Не надо вестись на провокации преподавателей. Посмотри, нас на каждой лекции провоцировали…

– Тебе-то хорошо говорить, ты не видела, как ты умираешь… – воскликнула Полина.

– Видела, – глухо ответила Марта. – Причём, видела, как мы с тобой умираем вдвоём.

– Как это? – удивилась Полина. – Я что, умру два раза?

– Я ж говорю – провокация! – подвела итог Марта.

Пятничный день спешил к своему завершению. Анна Юрьевна закончила работу, поставила кабинет на сигнализацию, закрыла его и вышла на улицу. Ночь ещё не вступила в свои права, фонари горели жёлтыми пятнами в сумеречном свете, но на небе уже светила луна и чуть в стороне от неё виднелись первые две звёздочки. Анна Юрьевна остановилась на крыльце и посмотрела на небо. После всех этих бумаг, экспертиз, допросов подозреваемых и опросов свидетелей было так приятно посмотреть на Земную спутницу и две небольшие светлые точки-звёздочки в сумрачном небе и подумать о тайнах мироздания.

Хотя, если быть честной, думать Анне Юрьевне как раз сейчас совсем не хотелось. Наоборот, хотелось сделать что-то спонтанное, продиктованное не разумом, но чувствами.

Она вздохнула, и пошла на трамвайную остановку. Впереди были два выходных – два человеческих выходных дня! Анна Юрьевна и забыла, когда вот так выпадало по графику.

Сильно она не обольщалась – на работу вполне могли вызвать и в выходной, но даже сама мысль о том, что впереди два выходных дня, грела душу.

Были, конечно, сомнения – чем занять целых два дня?.. Анна Юрьевна давно уже привыкла к другому распорядку, давно разучилась отдыхать, всё время работая на износ. И, видимо, износ дал о себе знать. Иначе, что произошло в квартире у потерпевшей, когда Анна Юрьевна почувствовала себя плохо?

Что ж, нет худа без добра. Начальство прониклось и сделало послабление – за счёт коллег, разумеется, но тем не менее…

Короткое чувство вины перед коллегами вспыхнуло и сразу же погасло – организм хотел отдыха.

Мысли роились в голове Анны Юрьевны и никак не хотели улечься, успокоиться. Они метались от работы к звёздам, от звёзд к фонарям, от фонарей к свидетелям, потом к потерпевшим… Мысли метались, а Анна Юрьевна шла к остановке, чтобы сесть на трамвай, приехать домой, сварить себе кофе и, взяв какой-нибудь лёгкий фентезийный романчик, лечь на диван и погрузиться в грёзы о великой магии любви, сжигающей всё на своём пути страсти, дальних путешествиях, опасных приключениях… И чтоб никаких настоящих проблем, реальных конфликтов, серьёзных вопросов… И никакой чернухи!

Она подошла к остановке. Народу было немного – большинство горожан уже разъехались по своим домам. Были только такие же неприкаянные одинокие души, как она сама, и молодые влюблённые – им в сутках часов мало.

Остановилась, привычно окинув взглядом тех, кто ждал вместе с ней трамвая, и позволила мыслям захлестнуть, увлечь, утянуть…

Прикосновение к плечу было неожиданным и мягким.

Анна Юрьевна вынырнула из водоворота мыслей и обернулась.

Рядом с ней стоял Пётр Ильич Петров – следователь прокуратуры. Тот самый, который теперь вел дело о пропавших девушках.

Анна Юрьевна удивилась, что он делает в это время в этом месте – его контора располагалась далековато отсюда. Но Пётр Ильич, не дожидаясь вопросов, протянул ей букет из нежно-розовых, жёлтых и белых цветов.

– Вот, – сказал он, неуверенно улыбаясь. – Почему-то захотелось подарить вам.

Все мысли, которые роились в голове у Анны Юрьевны, моментально выпали в осадок. В голове стало пусто и легко.

– Спасибо, – сказала она и приняла подарок.

Чтобы скрыть смущение, склонилась к цветам вдыхая их аромат и пытаясь сдержать слёзы. Ей очень давно не дарили цветов. Выписанные начальством на 8 марта по три тюльпана каждой женщине из личного состава были не в счёт.

Подошёл нужный трамвай, но Анна Юрьевна его не видела. Зато хорошо видел Пётр Ильич.

– Ваша карета прибыла… – сказал он и кивнул в направлении открывшейся двери.

Словно камень, брошенный в сторону пирующих на поле ворон, слова Петра Ильича взбудоражили все мысли Анны Юрьевны, они заметались, заворошились.

Анна Юрьевна растерялась. Она не знала, что делать: то ли ехать, то ли остаться…

Пётр Ильич помог ей принять решение. Со словами:

– Вы не будете против, если я вас провожу? – он легонько подтолкнул Анну Юрьевну к трамвайной двери.

Вошли, сели. Салон был хорошо освещён, и Анна Юрьевна вдруг засмущалась. Ей показалось, что все смотрят на них – не только пассажиры, но и те люди, что на улице. Они хорошо видят, что Анна Юрьевна сидит рядом с Петром Ильичом.

«Мало ли кто сел со мной рядом?» – оправдываясь, сказала сама себе Анна Юрьевна.

«Ага! В полупустом вагоне, свободных мест полно, а он случайно! сел рядом с тобой!» – парировала она сама себе.

«Даже если и так! Я взрослая женщина и могу ехать с кем угодно. Может быть это мой муж!» – не сдавалась она.

«И подарил цветы…» – ехидно заметила вторая половина.

«Может быть мы молодожёны…» – привела железный аргумент Анна Юрьевна.

Оппонентка ответить не успела. Подошла уставшая кондукторша. Анна Юрьевна достала из кармана приготовленную мелочь, но Пётр Ильич мягко опустил её руку.

– Позвольте мне… – сказал он и протянул кондукторше купюру.

Она отсчитала сдачу, дважды провела карточкой по считывающему аппарату, оторвала два чек-билета и подала их Петру Ильичу. На Анну Юрьевну она даже не взглянула – развернулась и пошла дальше по салону.

«Ну вот, теперь она решит, что я еду с любовником!» – подумала Анна Юрьевна и, вдруг рассердившись, сказала себе мысленно: – «Всё! Хватит!»

– Наверное, это не очень удобно, что я вот так навязался, – сказал Пётр Ильич, – но мне захотелось увидеть вас, Аннушка.

Анна Юрьевна улыбнулась и снова уткнулась в цветы. Теперь при салонном освещении она хорошо рассмотрела букет – нежный, романтичный…

– Очень красивые цветы, – сказала Анна Юрьевна. – Мне нравятся. Такие милые…

– Мне показалось, что они больше всего вам подходят. Не яркие пышные розы, ни острые хризантемы, а именно вот эти… Я не помню, как они называются… Но… вот тут у меня записано! – Пётр Ильич гордо вынул из кармана обрывок обёрточной бумаги, на котором было аккуратно написано название цветов. – Альстромерия. Перуанская лилия или лилия инков! Во как! – гордо прочитал он.

– Как романтично, – заметила Анна Юрьевна. – Лилия инков… Прямо название для романа.

– Романа о любви, и чтоб там обязательно была магия! – подтвердил Пётр Ильич.

– Я б такую книгу прочитала, – улыбнулась Анна Юрьевна.

– А я её для вас написал бы, – просто сказал Пётр Ильич.

Анна Юрьевна почувствовала, что у неё немного «поплыло» в голове, а в горле и внизу живота стало жарко. Она снова склонилась к цветам, понимая, что щёки наверняка пылают.

– Я смутил вас, извините, – сказал Пётр Ильич.

Но из того, как он это сказал, стало понятно, что он ничуть не сожалеет о том, что смутил. И даже наоборот…

– Вы пишете любовные романы? – прочистив внезапно осипшее горло, спросила Анна Юрьевна.

– Я написал очень много отчётов, актов, протоколов… Так что, думаю, можно рискнуть и взяться за любовный роман, – отшутился Пётр Ильич.