Один раз в неделю, по средам, Званцев ехал на электричке из Подлипок, затем на метро до «Дворца Советов» (который так и не был построен), чтобы прочитать написанную и переписанную Валентиной Всеволодовной очередную главу, жадно следя при этом за выражением лица читателя. Когда роман близился к концу, Кирилл Константинович признался, что никогда в жизни не читал более обещающей и более беспомощной рукописи.

Весной 1937 года в газете «Правда» появилась статья первого секретаря ЦК ВЛКСМ товарища А. Косарева, где сообщалось, что ленинградские сектанты, прочитав в газете либретто «Арениды», объявили своей пастве о близком конце света и обязали паству отдавать все свое состояние пастырям, чтобы вымолить себе у Бога спасение. Званцев понял, что теперь печатать роман нельзя, хотя никто и не указывал ему на это.

К тому же Саша заболел, все майские праздники провалялся в сорокоградусном жару и думал, думал, думал… Заменил космическую катастрофу всемирным пожаром, вызванным достижениями науки.

Так роман «Аренида» становился «Пылающим островом». В нем надлежало сохранить захватывающий сюжет и образы основных героев, Кленова и Вельта, представляющих двух представителей враждебных миров, стоящих перед общей гибелью. Но роман еще предстояло написать.

Между тем дела Званцева в «Оргаметалле», где он занимал пост заведующего проектным отделом центрального конструкторского бюро редукторостроения, шли не так уж хорошо. Повторялась Белорецкая история, и беспартийный на руководящем посту, как правило, оказывался по мнению партийной организации, нежелательным лицом в коллективе. Однако это не помешало Званцеву. Ему в тот момент казалось, что он закончил свой первый роман «Аренида». Под влиянием рекордных перелетов из СССР в Америку Чкалова и Громова, он увидел крайне дешевый способ сообщения между континентами — в прямолинейно проходящих подо льдами Северного полюса металлических трубах подводного плавающего тоннеля. В нем электрические поезда, способные развивать скорость до двух тысяч километров в час, быстро переносили пассажиров с континента на континент…

Пригодилась его виртуозная работа на пишущей машинке. И во Ергмя очередного ночного дежурства в «Оргаметалле» за одну ночь он написал либретто своего второго романа «Арктический мост». А еще через два дня, несмотря на все хлопоты Александра Михайловича Мишарина, который в сердцах сказал Званцеву, смачно сплюнув в угол: «Нельзя, друг Саша, без партбилета голову над парттыквами высовывать, а ты вздумал романы писать!», — получил от якобы недовольного его загадочным ночным занятием руководства приказ о своем увольнении.

Беспартийность затрудняла Званцеву поиски новой работы. Новое изобретать!..

И остался столь удачливый Саша Званцев без средств к существованию. Но в нем таился находчивый юрист. Мотивировки к его увольнению не было никакой, ни взысканий, ни предупреждений, что заставляло осторожных кадровиков в любом другом месте подозревать что-то предосудительное. Он подал на свое руководство в суд за нарушение КЗОТа и нанесение ему материального ущерба. Блестяще выиграл процесс, борясь с противником-юрисконсультом, как кошка с мышкой. Суд арестовал счет «Оргаметалла» в банке. Хоть Сашу теперь слезно молили вернуться к редукторам, он получил свои 800 рублей в месяц за вынужденное время простоя, позволившее ему отличиться на шахматном поприще и познакомиться с болельщиком их шахматной команды, мытищинцем Элиокумсом. Тот предложил ему самостоятельную работу за чертежной доской вблизи Подлипок и 900 рублей в месяц. У Званцева оказались преданные помощники. Два лучших конструктора «Оргаметалла» пошли следом за ним.

Он ввел новшества в московский трамвай: тормозную систему с автоматическим подхватом человека, попавшего случайно па рельсы, и механический, но мало удачный, подъем оконных стекол.

К пробному прогону трамвая через Москву он пригласил приехавшего создавать трест Поддьякова. Кстати, он сам собирайся впервые в жизни вести трамвай.

— А вы знакомы с контроллером? — спросил Званцева начальник депо.

Званцев представился:

— Могу заверить, как главный механик металлургического завода, я всегда сам испытывал куда более сложные машины.

И, как заправский вагоновожатый, проехал через всю Москву. В неожиданных местах на рельсы подбрасывали чучела, подхватываемые изобретенным Званцевым приспособлением.

Глава шестая. АТАКА КРЕПОСТИ

Управляющий вновь созданного в черной металлургии треста «Союззапчермет», воспитанный в Белорецке инженер Николай Зосимович Поддьяков, осмотрел выделенное для правления треста помещение на углу Большой Полянки и сказал сопровождавшему его другу Саше Званцеву:

— Отсель грозить мы будем шведу с семи утра и до обеда, приказы грозно извергать, цеха валками награждать по списку всяких запчастей, чтобы работали скорей. И пусть металлурги главным механикам своим не кланяются. И кто это выдумал такое, чтобы, вместо вспомогательных цехов должной мощности, везти из-за моря телушку?

— Если хочешь знать, то выдумал это я, когда в ГУМПе сидел и нравы металлургов основных цехов вспоминал. Усилить вспомогательные цеха в сотне точек куда труднее, чем целенаправить механические заводы, переданные в твой сжатый кулак, и еще узко специализированные под твоим длинноногим руководством. К тому же и с шуточками.

— С шуточками-прибауточками… Ладно, груздем меня сделали. А назвался груздем — полезай в кузов. Поехали «кузов» смотреть, трехкомнатный, где-то на краю города, за Киевским вокзалом, на пути к сталинской даче. По особому требованию надежности там дома заселяют.

И друзья сели в тяжеловесный ЗИС-101 — лимузин для особо важных товарищей, и направились на строящийся Кутузовский проспект, переходящий в скоростное Минское шоссе.

Заселяемый надежными жильцами дом «Зосимыча», как Званцев прозвал уже его, считался на отшибе, но недалеко было то время, когда он окажется почти в центральном районе. И движение там по улице будет таким, что, ради удобства выезда с Киевского вокзала, построят в левой части проспекта первый в Москве уличный автотоннель, правда, вполовину ширины проспекта, с ездой под землей лишь в одном направлении. Над тоннелем беспрепятственно пойдут машины от Бородинского моста, от растущего рядом одного из первых высотных зданий гостиницы «Украина». Теперь это кажется далеким прошлым, как и зловещая слава тех тридцать седьмых годов… потоком угнавших ни в чем неповинных коммунистов и беспартийных, прошедших ужасы чекистских допросов.

К счастью, новый управляющий трестом «Союззапчермет» Поддьяков был вне подозрений, и доносов на него, не успевшего поработать в центре, еще не было.

Внутренняя планировка предложенной квартиры удивляла.

Чтобы пройти из передней в жилую комнату, требовалось миновать длиннейший, словно ведущий к тюремным казематам коридор, глухой, без дверей и окон.

Зато трехкомнатная на проспекте Кутузова в Москве!

Поддьяков был доволен и предложил для контраста проехать в Подлипки в званцевскую четырехкомнатную, одна из комнат которой, как помнит читатель, после переезда старших Званцевых к Лось, рядом с Москвой, была отдана «осиротевшей семье врага народа», матери и брата Инны. Званцев после победы над «Оргаметаллом» был самоуверен и ничего не боялся.

По дороге в Подлипки он рассказал о своем новом романе, где подводный плавающий мост подо льдами Арктики будут совместно строить СССР и США. Дело за тем, чтобы съездить в Америку, посмотреть на американцев, будущих строителей Арктического моста. Зосимыч вздохнул:

— Ты выходишь на прямую дорогу из Бреста на Калыму. Ты не Маяковский и не Ильф и Петров. К счастью, никто тебя туда не пошлет. В том твое спасение.

— Увидим, — усмехнулся Званцев.

На Зосимыча он не был в претензии. Ведь тот беспокоился за него и всю дорогу нервничал.