-- А вотъ именно для того, чтобы могъ настать сегодняшній день,-- такимъ ласкающимъ шопотомъ говорила она:-- этотъ день не могъ наступить раньше, поэтому я и не звала тебя... Только теперь я всего достигла, теперь я могу быть поэзіей твоей жизни...

Ея голосъ дрогнулъ, изъ глазъ брызнули слезы.

Онъ глядѣлъ на нее какъ безумный.

-- Миша, ихъ нѣтъ, этихъ шести лѣтъ... Наше время вернулось, только я спокойна теперь за будущее... я твоя, какъ всегда... и ты одинъ для меня въ мірѣ... тебѣ холодно -- я согрѣю тебя, ты усталъ -- отдохнешь у моего сердца... Миша, жизнь моя, или ты ужъ не вѣришь мнѣ... или ты ужъ меня не любишь?!

-- Если ты лжешь... все равно -- лги, только не дай мнѣ проснуться!

Онъ привлекъ ее къ себѣ, впиваясь въ губы прежнимъ безумнымъ поцѣлуемъ.

-- Peut-on entrer?-- послышался за дверью громкій, скрипящій голосъ!

Они вздрогнули, быстро отстраняясь другъ отъ друга.

Они оба совсѣмъ даже забыли о самомъ существованіи этого человѣка. Но онъ о себѣ напомнилъ.

Онъ вошелъ красный, потирая руки, отвратительно осклабляясь и сверкая вставными зубами.

-- А, Михаилъ Александровичъ, chèr cousin, вотъ и вы, наконецъ, въ нашемъ гнѣздѣ... По лицу вижу, что вамъ хорошо намылили голову... Алина на это мастеръ!-- проскрипѣлъ онъ.

Аникѣевъ поднялся при этихъ словахъ и съ дрожью отвращенія отвѣтилъ на крѣпкое пожатіе красной и холодной руки князя. Онъ чувствовалъ себя въ положеніи уставшаго нищаго, заснувшаго по дорогѣ возлѣ канавы. Въ яркомъ снѣ привидѣлись ему всѣ райскія утѣхи. Онъ входилъ, по пышнымъ коврамъ, въ пиршественный залъ, полный неземной музыки и благоуханій. Онъ ужъ ощущалъ вкусъ сочныхъ блюдъ и чудныхъ напитковъ... И вдругъ ударъ грома надъ его головой -- онъ очнулся и видитъ, что во время сна свалился въ канаву, что барахтается въ зловонной, отвратительной тинѣ.

Не разъ, въ мучительныя, лихорадочныя ночи, на Аникѣева наплывали самые безобразные кошмары; но всякій ужасный кошмаръ былъ пріятенъ въ сравненіи съ тѣмъ, что случилось.

Сразу все замерло: ни страсти, ни ревности, ни злобы -- ничего не осталось, кромѣ ощущенія гадливаго ужаса -- и къ этому самодовольному уроду, сверкавшему предъ нимъ вставными зубами, и къ Алинѣ -- уже спокойной, ласково небрежной и скучающей, а прежде всего -- къ самому себѣ.

И въ то же время онъ старался внимательно, соображая, слушать болтовню «la bête», отвѣчать ему, и въ свою очередь задавать ему вопросы. Только онъ былъ неестественно блѣденъ, только глаза его поминутно вспыхивали, а то никакому самому тонкому наблюдателю не пришло бы въ голову, что въ сердцѣ этого лѣниваго и насмѣшливо бесѣдующаго человѣка кипитъ цѣлый адъ.

Алина время отъ времени бросала на него мгновенные, тревожные взгляды; но онъ ея не замѣчалъ, хоть и глядѣлъ на нее и переговаривался съ нею.

-- Я безъ церемоніи, Михаилъ Александровичъ,-- вдругъ объявилъ «la bête»:-- мнѣ надо быть въ концертѣ, я заѣхалъ домой только переодѣться... А ты, Алина, у тебя сегодня никого нѣтъ? ты никуда не ѣдешь?

-- Никуда,-- устало откидываясь на спинку кресла скучающимъ тономѣ протянула она:-- меня весь день что-то ломаетъ...

-- Богъ съ тобою... что ты! ужъ не инфлуэнца ли?-- слишкомъ тревожно воскликнулъ «la bête», а между тѣмъ скосилъ глаза, подозрительно и насмѣшливо оглядывая всю фигуру жены.

-- Такъ вы сдѣлайте такую милость, останьтесь съ ней часокъ-другой въ видѣ сидѣлки!-- вдругъ повернулся онъ къ Аникѣеву.

Онъ ужъ, очевидно, и не хотѣлъ скрывать насмѣшки. Осклабляясь во все лицо, оттопыривая нижнюю губу и щуря глаза, онъ вызывающе глядѣлъ то на жену, то на гостя.

Аникѣевъ не могъ больше выдержать.

-- Нѣтъ, мнѣ пора,-- сказалъ онъ, вставая: -- меня ждутъ дома по неотложному дѣлу.

-- Останьтесь,-- спокойно произнесла Алина.

-- Извините, хоть мнѣ и очень не хочется, но долженъ ѣхать,-- ей въ тонъ отвѣтилъ Аникѣевъ, взялъ ея руку и поднесъ ее къ губамъ.

Она изумленно взглянула на него и тотчасъ же опустила глаза.

Она увидѣла по лицу его, что настаивать опасно, и поняла его состояніе.

Князь проводилъ гостя до передней, просилъ «не забывать» -- и вернулся къ женѣ. Онъ засталъ ее на томъ же креслѣ, въ той же позѣ, съ откинутой головой и застывшимъ лицомъ.

-- Что-жъ, ты въ самомъ дѣлѣ, нездорова?-- спросилъ онъ.

Она подняла на него глаза, потомъ закрыла ихъ и ничего не отвѣтила. Князь постоялъ передъ нею, раскачиваясь своимъ короткимъ круглымъ туловищемъ на тонкихъ ногахъ, потомъ глупо и противно не то фыркнулъ, не то хрюкнулъ, взглянулъ на часы, и вдругъ спокойно, заложивъ нога-на-ногу, разлегся въ креслѣ.

-- Отчего же вы не идете переодѣваться?-- спросила Алина, не открывая глазъ.

-- Успѣю,-- произнесъ онъ и опять хрюкнулъ:-- не безпокойтесь, я не стану мѣшать вашимъ мечтаніямъ, я уѣду... Если вы покинуты вашимъ интереснымъ гостемъ -- это не моя вина: я предлагалъ ему остаться... Но вотъ онъ сбѣжалъ, и я хочу вамъ сказать нѣсколько словъ, моя прекрасная княгиня...

Она открыла глаза, но на него все же не взглянула.

Онъ продолжалъ:

-- Я хочу вамъ сказать, что вы самымъ... неблаговиднымъ образомъ нарушили наше условіе...

Алина выпрямилась.

-- Я никогда не обѣщала вамъ, что не буду принимать Михаила Александровича,-- сказала она: -- къ тому же, вѣдь, онъ былъ здѣсь съ вашего вѣдома, вы сами вчера ничего не имѣли противъ него.

-- Я и сегодня ничего не имѣю; но вы такъ стремительны, вы такъ, очевидно, спѣшите наверстать потерянное время, что слишкомъ ужъ неосторожны. Вмѣсто меня, могъ войти кто-нибудь другой... лакей, ваша горничная, всѣ могли увидѣть то, что я увидѣлъ.

Она невольно вздрогнула, и отвратительное чувство возмущенія, соединеннаго со стыдомъ, защемило ей сердце.

-- Оставьте меня,-- прошептала она не своимъ голосомъ:-- передъ вами я не отвѣтственна и никакихъ объясненій не желаю...

-- Ого-го!-- перебилъ «la bête»:-- нѣтъ, извините меня, княгиня, разъ вы носите мое имя, и разъ между нами договоръ... Что жъ это съ вами такое случилось? шесть лѣтъ, шутка сказать! держались на своемъ пьедесталѣ и вдругъ -- «dis moi, Venus, quel plaisir trouves tu...» старый Парисъ явился... Ого-го!

Этотъ тонъ, это «ого-го!» подняли въ Алинѣ такое бѣшенство, какого она еще никогда не испытывала. Она встала и направилась къ двери; но князь, въ то время какъ она проходила мимо него, поймалъ ея руку и не выпускалъ. Она поневолѣ должна была остановиться, вся пылающая, съ искаженнымъ лицомъ, силясь освободить руку, которую сжимали, какъ клещи, костлявые, холодные пальцы.

-- Пустите же меня!-- почти задыхаясь, крикнула Алина.

-- Ma belle enfant, не горячитесь!-- проскрипѣлъ «la. bête», поднимаясь съ кресла.

Онъ выпустилъ ея руку, но сталъ такъ, чтобъ она не могла пройти къ двери.

-- Вы очень хорошо понимаете, что я вовсе не намѣренъ читать вамъ нотацій или обращаться къ вашимъ высокимъ чувствамъ,-- продолжалъ онъ, стараясь придать себѣ видъ горделиваго достоинства, выпячивая губу и становясь въ позу: -- нашъ бракъ, какъ это называется... фиктивный, между нами заключено условіе, и если я, со своей стороны, его исполняю -- я требую того же и отъ васъ.

-- Ничего не можете вы требовать,-- задыхаясь отъ презрѣнія къ нему, чувства гадливости и въ то же время отъ жгучаго стыда, проговорила Алина.

-- Вотъ какъ!-- взвизгнулъ князь.-- Прежде у васъ со мною былъ иной тонъ... Я спасъ васъ отъ позора, отъ нищеты, далъ вамъ такое положеніе, какого вамъ и во снѣ не снилось...

Теперь Алина ужъ не порывалась уйти. Она окинула своего мужа уничтожающимъ взглядомъ и зло усмѣхнулась.

-- Вы возвращаетесь къ прошлому,-- медленно произнесла она;-- и, кажется, желаете показаться моимъ благодѣтелемъ. Однако, я слишкомъ щедро заплатила вамъ за ваше имя и все остальное. Вспомните-ка, что вы были и что вы теперь, князь!.. князь, котораго даже въ порядочный трактиръ не впускали... Что-жъ, это полученное вами наслѣдство дало вамъ что ли теперешнее ваше положеніе?! Вы отлично знаете, что все, все дала вамъ я!