«В связи с тем, что лондонский Комитет по невмешательству уже давно перестал функционировать и потерял смысл своего существования, Совнарком СССР 1-го марта с. г. постановил отозвать своего представителя из состава Комитета по невмешательству»[210].
А 20 апреля 1939 г. и весь Комитет в целом официально прекратил свое существование.
В заключение мне остается только привести очень выразительную оценку всей эпопеи «невмешательства», сделанную бывшим министром иностранных дел Испанской республики Альваресом дель Вайо в его книге «Битва за свободу»:
«То был блестящий образец искусства поднести на блюде жертву агрессии государствам-агрессорам, сохраняя изысканные манеры джентльмена и в то же время создавая впечатление, будто бы единственной целью при этом является сохранение мира»[211].
К этому нечего прибавить.
Часть пятая
ПРЕДАТЕЛЬСТВО ЧЕМБЕРЛЕНА
Приход Чемберлена к власти
Рассказывая об испанских событиях, я в интересах большей: цельности изложения забежал далеко вперед, вплоть до весны 1939 г. Теперь я должен вернуться к середине 1936 г., ибо как ни важна была испанская война — эта авангардная битва второй мировой войны, — она представляла собой все-таки лишь одно из явлений международной политики тех лет. Из-за нее нельзя упускать из виду общего полотна этой политики, которое во второй половине 30-х годов принимало все более мрачные тона.
Когда началась испанская война и обнаружились первые противоречия в этой области между СССР и Англией, я сделал попытку сохранить, что возможно, из той концепции, которая была положена в основу советско-английского коммюнике от 1 апреля 1935 г., появившегося в результате визита Идена в Москву. Помню, в конце 1936 г. я имел серьезный разговор с Иденом, в котором между прочим сказал:
— Для меня ясно, что Советское и британское правительства по-разному подходят к испанским событиям… Здесь у нас имеются разногласия, которые в дальнейшем могут даже возрасти, но все-таки Испания — ото только одна из проблем внешней политики обеих стран. Есть много других проблем, даже более важных, чем эта, по которым у СССР и Англии нет противоречий… Давайте локализуем наши расхождения на испанском вопросе и постараемся, чтобы они возможно меньше отражались на англо-советских отношениях вообще… Было бы крайне нежелательно, чтобы московское коммюнике превратилось в пустую бумажку.
Иден на мгновение задумался и потом ответил:
— Я с вами вполне согласен и со своей стороны сделаю все возможное для того, чтобы наша политика следовала принципам, изложенным в московском коммюнике… Это очень важно не только для Англии и СССР, это важно также в интересах всеобщего мира.
Иден еще раз остановился на мгновение и затем несколько тише прибавил:
— Но вы понимаете, что не все тут зависит от меня.
Я это хорошо понимал, но все-таки должен констатировать, что зимой 1936/37 г., когда премьером был Болдуин, а министром иностранных дел Иден, советско-английские разногласия в общем и целом ограничивались испанским вопросом.
Однако 28 мая 1937 г. Болдуин ушел на покой и вместо него главой правительства стал Невиль Чемберлен.
Узнав об этой новости, я невольно подумал: «Черчилль ошибся в своем прогнозе — не он, а Чемберлен оказался у руля. Теперь впереди сговор Чемберлена с Гитлерам, а дальше?…».
Невиль Чемберлен был, несомненно, самой зловещей фигурой на политическом горизонте Англии в тот период. Зловещей по глубоко органической реакционности своих воззрений, зловещей по тому влиянию, которым он пользовался в консервативной партии. Тот факт, что Невиль Чемберлен был человеком ограниченных взглядов и малых способностей, что его политический кругозор,по выражению Ллойд-Джорджа, не возвышался над кругозором «провинциального фабриканта железных кроватей», только усугублял опасность от его пребывания у власти. Отец Невиля знаменитый Джозеф Чемберлен считал этого своего сына (в отличие от другого сына, Остина) непригодным для политики и с молодости готовил его к торговой деятельности[212]. Однако и на коммерческом поприще Невиль не стяжал особых лавров. Тогда его двинули но «муниципальной линии». Здесь, пройдя ряд промежуточных ступеней, он стал в конце концов мэром Бирмингема. В 1917 г. как консерватор знатного происхождения Невиль Чемберлен получил пост министра рекрутирования армии в коалиционном кабинете Ллойд-Джорджа, но позорно провалился и был изгнан премьером из правительства. И вот теперь этот самый Невиль Чемберлен стал главой британского кабинета, да еще в такой сложной и трудной мировой обстановке! Поневоле в голову приходила мысль: «Вот до какого глубокого разложения докатился английский господствующий класс!»
Для меня как посла Советского Союза приход к власти Невиля Чемберлена имел совсем особенное значение. Я не забыл своего разговора с ним в ноябре 1932 г. Последующие пять лет полностью подтвердили на многочисленных фактах и примерах, что Невиль Чемберлен является последовательным врагом нашей страны. Такой премьер мог только обострить англо-советские отношения. Такой премьер именно из за своей вражды к советскому государству мог только усилить политику «умиротворения» агрессоров. Ничего хорошего нам от него ждать не приходилось!
Как ни мрачны были мои чувства, я решил все-таки повидаться с новым премьером И прощупать его настроения. Он принял меня в споем парламентском кабинете 29 июля. На этот раз Чемберлен был спокойнее и сдержаннее, чем во время нашей первой встречи, пять лег назад. Я спросил его об общих линиях той и о линии, которую намеревалось проводить британское правительство в области международных отношений. Чемберлен долго и старательно объяснял мне, что основной проблемой момента, по его мнению, является Германия. Надо прежде всего урегулировать этот вопрос, а тогда все остальное уже не представит особых трудностей. Но как урегулировать германскую проблему? Премьеру это казалось вполне возможным, если применить правильный метод урегулирования.
— Если бы мы могли, — говорил он, — сесть с немцами за один стол и с карандашом в руках пройтись по всем их жалобам и претензиям, то это сильно бы прояснило отношения.
Итак, все дело было лишь в том, чтобы сесть за один стол с карандашом в руках! Как просто! Мне невольно вспомнились слова Ллойд-Джорджа — «провинциальный фабрикант железных кроватей». Действительно, Гитлера и себя он, видимо, представлял как двух купцов, которые поспорят, пошумят, поторгуются и затем в конце концов ударят по рукам. Вот как примитивны были политические понятия премьера!
Из всего, что Чемберлен сказал мне 29 июля, с несомненностью вытекало, что целью его стремлений является пакт четырех, а путь к нему — всемерное «умиротворение» Гитлера и Муссолини.
Этот пессимистический прогноз становился еще более вероятным благодаря тому, что как раз к этому времени в Лондоне окончательно сложилась так навиваемая «кливденская клика», сыгравшая столь зловещую роль а годы, предшествовавшие второй мировой войне. Леди Ненси Астор, та самая леди Ненси Астор, которая в 1932-1933 гг., кокетничала своей «дружбой» с советской страной, в течение последующих лет обнаружила свое настоящее лицо и в конце концов стала «хозяйкой» политического салона, в котором собирались самые махровые представители консервативной партии. Обычно в ее роскошном имении Кливден, под Лондоном, где она пыталась имитировать Версаль, встречались такие люди, как Невиль Чемберлен, лорд Галифакс, Самуэль Хор, Саймон, Кингсли Вуд, Лотиан, Том Джонс, Эрнст Браун и др. Особенно крупную роль играл здесь редактор «Таймс» Джефри Доусон, являвшийся чем-то вроде идеологического вождя всей этой клики. Человек крайне реакционный, религиозно настроенный, не имевший реального представления ни об Европе, ни, в частности, о Германии, Доусон преклонялся перед силой и, считая гитлеровскую Германию решающей силой на континенте Европы, проповедовал самое беззастенчивое «умиротворение» нацистского диктатора. Влияние Доусона было настолько велико, что премьер-министры того времени — Макдональд, Болдуин, Чемберлен — обсуждали с редактором «Таймс» министерские назначения.
