Именно такую позицию занимала Коммунистическая партия Испании. К сожалению, однако, ее усилия на этот раз не увенчались успехом. Главных причин тому было две.
Причина первая состояла и том, что после потери Каталонии среди социалистов, анархистов и левых республиканцев стали приобретать все большую силу пораженческие настроения. Правда, правительство Негрина, эвакуировавшееся вместе с остатками каталонской армии во Францию, вернулось в центрально-южную зону, но миазмы разложения проникли и в его среду.
Правительству, и особенно его премьеру Негрину, явно не хватало ни боевого духа, ни решительности, ни дальновидности. Оно нанимало какую-то межеумочную позицию и потому не сумело использовать возможностей дальнейшей борьбы, которые еще имелись.
Причина вторая носила внешнеполитический характер. Спекулируя на разброде в республиканском лагере, «умиротворители» из Лондона и Парижа окончательно сбросили лицемерную маску «невмешательства» и открыто выступили против Испанской республики.
27 февраля 1939 г. Англия и Франция официально признали Франко и порвали дипломатические отношения с республиканским правительством. Это было прелюдией. 5-6 марта в Мадриде вспыхнул контрреволюционный мятеж, возглавленный правым социалистом Бестейро и командующим Центральным фронтом республики полковником Касадо. Мятеж этот организовали агенты Чемберлена при дружеском содействии агентов Даладье. Негрин не сумел подавить мятеж (хотя силы для этого были), и в результате его кабинету вторично, и на этот раз уже окончательно пришлось эвакуироваться во Францию. Власть захватили заговорщики. Они открыли фронт Франко и обрушились с зверской жестокостью на еще верные республике части, находившиеся под руководством командиров-коммунистов. А затем — когда черное дело измены было сделано — Касадо с сотней своих сторонников 1 апреля 1939 г. отплыл в Англию на борту британского крейсера «Галатея». Чемберлен счел целесообразным бросить эту последнюю подачку тем людям, которые по заданию его правительства вонзили нож в спину республики.
Ну, а что же Комитет по невмешательству? Как он вел себя на протяжении этих девяти месяцев, завершивших трагедию испанской войны?
Перечислю важнейшие факты.
После 5 июля 1938 г. фактически функционировали только председатель его лорд Плимут и секретариат во главе с Фрэнсисом Хеммингом. Этот обломок Комитета, используя посредничество английского правительства, послал принятый на последнем пленуме план контроля республиканскому правительству, а также Франко и погрузился в ожидание.
26 июля поступил ответ от республиканского правительства. Он был положительным. Иначе обстояло дело с Франко.
Вернувшись в конце июля из отпуска в Лондон, я несколько раз пытался выяснить у лорда Плимута, что же происходит с планом Комитета по ту сторону фронта, но никак не мог добиться толку. Почтенный лорд становился все больше похожим на дельфийского оракула, славившегося, как известно, двусмысленностью и туманностью своих ответов. Одно для меня было ясно: с планом неблагополучно.
Теперь из дипломатических документов, захваченных Советской Армией в Германии, мы знаем со всех деталях, как отнеслись к этому многострадальному документу и сам Франко, и его германские и итальянские покровители.
Телеграммой от 15 июля 1938 г. германский посол при Франко фон Шторер сообщал в Берлин, что имел разговор по поводу плана Комитета с франкистским министром иностранных дел Хордана и убеждал его «найти пути, чтобы, изъявив принципиальное согласие на этот план, укрепить положение Чемберлена»[208],
Как трогательна эта забота фашистов о благополучии британского премьера!
Днем позже, 16 июля, германский посол в Риме Макешен в своем донесении Риббентропу писал:
«Итальянское правительство придерживается того мнения, что по политическим соображениям было бы очень желательно посоветовать Франко немедленно сообщить Лондонскому комитету, что в принципе он принимает лондонский план. В ноте, которую Франко должен будет послать в Комитет, он мог бы заявить, что тщательно изучает этот план и вскоре последуют его замечания к каждому пункту плана в отдельности. Позже (с этим спешить не следует) Франко пошлет Комитету вторую ноту, в которой будут содержаться детальные замечания и подходящие к случаю контрвопросы… Лондонский план предоставляет широкие возможности для возражений и контрвопросов».[209]
В конечном счете метод, предложенный итальянским правительством, был принят.
Со стороны фашистских держав началась длительная игра в оттяжку. Это им было крайне необходимо, поскольку как раз в то время готовилось наступление на Каталонию и германо-итальянские интервенты спешно подбрасывали Франко новые подкрепления, новые партии вооружения.
Только 12 августа Франко удосужился наконец послать Комитету первую ноту, в которой заверял, будто бы его ответ «задержался исключительно из-за сложности этого плана». 20 августа от Франко последовала вторая нота, содержавшая, ряд вопросов по отдельным пунктам плана, а также его контрпредложения.
Плимут тоже не торопился. Он затратил немало времени на «изучение» каждой ноты Франко, а затем счел за благо отправить секретаря Комитета Френсиса Хемминга в Бургос и Барселону для «уяснения и уточнения» ответов, полученных от Франко и республиканского правительства.
Таким образом, осенью 1938 г., когда происходили бои на Эбро и фашисты подготовляли наступление на Каталонию, между Франко и Плимутом шла неторопливая переброска дипломатическими мячами, что полностью соответствовало интересам агрессоров. Британское правительство в данном случае еще раз выступило в роли прямого пособника германо-итальянской интервенции в Испании.
В эту игру между открытыми и скрытыми покровителями Франко некоторый диссонанс внес смелый акт испанского правительства.
23 сентября 1938 г. на сессии совета Лиги Наций в Женеве Негрин объявил, что его кабинет, не дожидаясь введения в действие плана Комитета по невмешательству, в одностороннем порядке решил эвакуировать с территории республики все интернациональные бригады в полном составе (численность их в тот момент достигала 40 тыс. человек), и просил Лигу Наций прислать, комиссию для проверки выполнения данного решения.
Этот акт республиканского правительства поставил фашистов и их «умиротворителей» в трудное положение. По логике вещей после стопроцентной эвакуации иностранных комбатантов с республиканской стороны то же самое должен был сделать и Франко. Но куда там! Накануне битвы за Каталонию Франко требовал от своих германо-итальянских хозяев все новых и новых подкреплений. И ему не отказывали. Фашистские державы никак не реагировали на решение республиканского правительства в отношении интернациональных бригад.
Сложнее было положение «демократических» держав, особенно Англии. Казалось бы, теперь они должны были настойчиво требовать от Франко стопроцентной эвакуации из Испании итальянцев и немцев. Однако «демократические державы» упорно молчали. Больше того. В январе 1939 г., в самый разгар битвы за Каталонию, британский премьер имеете с лордом Галифаксом нанесли Муссолини «дружеский визит»! Это было равносильно предоставлению фашистскому диктатору индульгенции за все его деяния в Испании.
А когда Чемберлен возвратился в Англию и ему предстояло выступить с отчетом о своем визите в Рим перед палатой общин, он послал текст своей речи на предварительный просмотр Муссолини. Факт небывалый в политических анналах Англии. Вот до каких пределов дошла близость между главарем итальянского фашизма и премьер-министром «демократической» Великобритании!..
Теперь лондонский план контроля был окончательно мертв. Окончательно мертв был и Комитет по невмешательству. Советское правительство сделало отсюда единственный правильный вывод, и 4 марта 1939 г. ТАСС опубликовало следующее сообщение:
