На этом общем благоприятном фоне имелось, впрочем, одно темное пятно: Арагонский фронт. Там все еще сказывалось сильное влияние анархистов Каталонии, а это практически означало, что настоящего, боеспособного фронта на арагонском направлении не существует. Правда, после каталонского путча Арагонский фронт подвергся некоторой реорганизации, кое-что полезное, несомненно, было сделано, но все-таки старые традиции продолжали давать себя знать: дисциплина в войсках сильно хромала, политическая работа оставляла желать много лучшего, военное руководство оставалось явно не на высоте.

Об этой ахиллесовой пяте республики, конечно, знал Франко, и после своей победы на севере он стал подготовлять здесь «финальный удар». Главные силы мятежников концентрировались в Теруэле. Но республиканцы, своевременно узнав, что против них замышляется, решили расстроить планы врага контрударом. Им удалось незаметно сосредоточить на этом направлении до 50 тыс. бойцов и 150 артиллерийских батарей. 17 декабря начался штурм Теруэля, а 22-го числа в страшную снежную бурю (Теруэль расположен в горах) республиканские части ворвались в город и после короткого боя окончательно очистили его от мятежников.

Битва под Теруэлем наглядно показала, что Народная армия научилась уже не только обороняться, но и наступать. Это в огромной степени способствовало новому подъему боевого духа во всем республиканском лагере.

У Франко, наоборот, в рассматриваемый период участились недовольства и восстания. В первой половине августа 1937 г. произошли большие волнения в войсках мятежников на Южном фронте. В середине того же месяца началось восстание испанского гарнизона в Лараче (Марокко), которое было подавлено с помощью германской авиации. 20 августа взбунтовался гарнизон Сарагосы, и на подавленно его пришлось бросить германо-итальянские части. 10 октября вспыхнуло военное восстание в Хака, и Франко опять направил против солдат-испанцев батальоны итальянцев и марокканцев. Было расстреляно 200 человек…

Число таких примеров легко можно было бы увеличить. По мере укрепления республики в лагере Франко все явственнее проступали симптомы внутреннего разложения.

На рубеже нового, 1938 года Испанская республика могла с удовлетворением и гордостью посмотреть на пройденный путь. 18 месяцев назад она начала тяжелую битву почти с пустыми руками. У нее не было ни армии, ни оружия. Против нее открыто выступали но только испанские мятежники, но и две сильнейшие фашистские державы — Германия и Италия. Ей скрыто ставили палки в колеса, изобретя фарс «невмешательства», Англия, Франция, США. Жизнь республики, казалось, висела на волоске. Однако героизм и революционное творчество масс сделали то, что могло показаться чудом.

К концу 1937 г. Испанская республика превратилась в серьезную военную и политическую силу. Великие надежды окрыляли ее защитников. И эти надежды не были прекраснодушными фантазиями. Они имели под собой вполне реальную базу, поскольку речь шла о самой Испании.

Но, к сожалению, судьба Испании в этот момент взвешивалась на чужих весах: она находилась в сильнейшей зависимости от борьбы империалистических держав. На международной арене стремительно разыгрывались последние акты, предшествовавшие развязыванию второй мировой войны.

Пожар, полыхавший на Пиренейском полуострове, чем дальше, тем больше становился досадной помехой для правительства Чемберлена. С того момента, как оно твердо взяло курс на сговор с фашистскими державами и задалось целью повернуть острие гитлеровской агрессии на восток, британский премьер больше всего хлопотал о том, как бы поскорее потушить этот пожар. Лучше всего, с его точки зрения, было бы ликвидировать войну в Испании путем какого-либо компромисса (пусть гнилого по существу, но приличного по форме). А если невозможен компромисс, то пусть уж скорее побеждает Франко…

При таких настроениях в руководящих кругах Англии (да и Франции) весь британский план, имевший целью создать какое-то равновесие между сторонами, борющимися в Испании, становился для «умиротворителей» опасным анархизмом, а дальнейшее обсуждение его в Комитете, всегда вызывавшее острую полемику и за столом заседаний, и в мировой печати, теряло для них всякий смысл. Вот почему уже 3 февраля 1938 г. Плимут просил членов подкомитета не фиксировать срок следующего заседания, а предоставить это на усмотрение председателя, который будет действовать «в зависимости от обстоятельств». Плимут ссылался на то, что ему необходимо время для разрешения некоторых спорных вопросов путем личных переговоров с отдельными членами Комитета.

Пауза затянулась почти на два месяца. Новое заседание подкомитета состоялось лишь 31 марта. Однако спорные вопросы по-прежнему оставались неурегулированными.

Для разрешения важнейшего из разногласий — как понимать «существенный прогресс» в эвакуации из Испании иностранных комбатантов — Плимут внес новое предложение. Он рекомендовал считать, что «существенный прогресс» будет налицо, если сторона, имеющая меньшее число иностранных комбатантов, эвакуирует 12-15 тыс. человек, а другая — пропорционально такую же часть, какую эти 12-15 тыс. составляют у первой.

Произошли краткие и не очень оживленные дебаты, в результате которых большинство членов подкомитета высказались за то, чтобы в качество исходной была взята несколько меньшая цифра, а именно 10 тыс. человек. Плимут, конечно, не возражал. Я держался на этом заседании очень осторожно и почти не принимал участия в прениях. Ход моих мыслей был таков:

«Численность интернациональных бригад не превышает сейчас 12-13 тыс. человек. Стало быть, если за исходную будет принята цифра в 10 тысяч человек, то это составит 75-80% от общего количества интернационалистов. Соответственно и Франко лишится, по крайней мере, трех четвертей иностранного войска. Что ж, это не так уж плохо!..»

Казалось, что по самому трудному пункту британского плана наметилась возможность соглашения. Подкомитету оставалось лишь всячески активизировать свою работу. Но это не совпадало с истинными намерениями правительств Чемберлена и Даладье. Им меньше всего улыбалась перспектива какого бы то ни было облегчения условий борьбы для республиканской Испании. Они страстно желали так или иначе снять с порядка дня проклятый «испанский вопрос», путавший их карты в большой игре с Гитлером и Муссолини. Жизнеспособность Испанской республики, продолжавшей несмотря ни на что героическое сопротивление фашистам, приводила англо-французских лидеров в отчаяние, и в меру своих возможностей они стремились поскорее уложить ее в гроб. Не удивительно поэтому, что с окончанием прений в подкомитете 31 марта Корбен при явном сочувствии большинства осторожно дал понять, что и на этот раз установление даты следующего заседания лучше всего предоставить Плимуту. В результате все снова замерло почти на два месяца. Новое заседание подкомитета, посвященное британскому плану, состоялось только 26 мая.

К этому времени ситуация в Европе вообще и в Испании в частности приняла очень грозный характер. 12 марта 1938 г. Гитлер захватил Австрию и занес меч над Чехословакией. 16 апреля Чемберлен подписал с Муссолини договор о дружбе и сотрудничестве. Окрыленный легкими успехами, фашизм повсюду подымал свою отвратительную голову и отравлял своим дыханием политическую атмосферу Европы. Такой ход развития укреплял в лагере Франко надежду на близость окончательной победы, тем более что Германия и Италия стали совершенно открыто посылать в Испанию целые армии и огромное количество вооружения. С начала 1938 г. фашистские агрессоры перешли на испанской земле в широкое наступление, и уже 21 февраля республиканцы потеряли Теруэль, с таким блеском взятый ими два месяца назад.

А через две недели после оставления Теруэля испанских демократов постигла новая неудача. Фашисты нанесли сильный удар по Арагонскому фронту, направив туда 10 дивизий с тысячами орудий и сотнями танков под прикрытием 800 самолетов. Главную массу среди наступавших составляли итальянцы (50 тыс.), марокканцы (30 тыс.) и немцы (10 тыс.). Оборонявшиеся здесь республиканские части значительно уступали им и в силах и в средствах борьбы. Достаточно сказать, что против 800 вражеских самолетов они могли выставить лишь 60.