Это было настоящее «свидетельство о бедности», выданное британскому правительству его министром иностранных дел. В самом деле, как рисовалась Галифаксу сложившаяся ситуация? В центре всего стоит Гитлер. Ему направлена мольба премьера Великобритании об устройстве совещания, от него зависит и состав этого совещания. Сам Чемберлен ничего не может. Он не ставит никаких условий, он даже не высказывает никаких пожеланий. Он просто с благодарностью принимает из рук нацистского диктатора то, что тому заблагорассудится бросить ему со стола. Трудно представить себе картину большего унижения для главы правительства одной из величайших мировых держав, владения которой тогда еще имелись во всех концах земли.
Я не скрыл от Галифакса моих искренних чувств и вполне откровенно высказал, что я думаю о его словах и о политике Чемберлена в международных вопросах. Я особенно подчеркнул, что слабость, проявленная британским правительством в связи с событиями 1938 г., не только но отдаляет, а, наоборот, приближает опасность второй мировой войны. К сожалению, однако, Галифакс «забыл» воспроизвести эти мои возражения в своей записи той беседы. Впрочем, так вообще нередко бывает в английских дипломатических документах.
После чехословацкой трагедии можно было сказать только одно: «Вот как Франция Даладье выполняет свои обязательства по заключенным ею договорам! Вот как Англия Чемберлена соблюдает требования устава Лиги Наций!».
Жульнический трюк Чемберлена
В ноябре 1938 г., когда волнение, вызванное Мюнхеном, несколько улеглось, произошло еще одно серьезное событие.
Я уже говорил, что 16 апреля 1938 г. Чемберлен и Муссолини подписали договор о дружбе и сотрудничестве, но что, стремясь хоть несколько успокоить английское общественное мнение, Чемберлен дал обещание: договор не будет ратифицирован впредь до вывода из Испании итальянских войск в соответствии, с планом «Комитета по невмешательству». Такой план, как упоминалось уже выше, после длинных дискуссий и споров, был, наконец, принят 5 июля 1938 г. По вопросу об эвакуации иностранных комбатантов из Испании он предусматривал, что число эвакуируемых комбатантов со стороны, у которой их имеется меньше, должно составлять 10 тыс. и что та сторона, которая имеет их больше, должна эвакуировать аналогичный процент от общего количества сражающихся на ее стороне иностранцев. Конкретно это означало следующее: на стороне республиканского правительства летом 1938 г. было примерно 12 тыс. человек, бойцов знаменитых интернациональных бригад, — стало быть, 10 тыс. иностранных комбатантов на республиканской стороне составляли 80% всего их числа; напротив, на стороне Франко иностранных комбатантов в то время было около 130 тыс. человек, из которых итальянцы составляли не меньше 100 тыс., — стало быть, для того чтобы выполнить условия комитетского плана, Франко должен был отослать домой не меньше 80 тыс. итальянцев. Разумеется, Франко это не устраивало, и потому осенью 1938 г. он начал игру в оттяжку. В этом его энергично поддерживали немцы и итальянцы.
В сентябре 1938 г., как уже упоминалось выше, республиканское правительство, не дожидаясь окончания переговоров Комитета по невмешательству о пропорциональной эвакуации иностранных комбатантов с обеих сторон, односторонним актом вообще отказалось от помощи интернациональных бригад, и специальная комиссия Лиги Наций по его просьбе посетила республиканскую Испанию и удостоверила точное выполнение республиканцами своего решения. Франко попал в трудное положение и решил сделать «хороший жест». Он заявил, что готов эвакуировать 10 тыс. иностранных комбатантов. Если бы даже все эти 10 тыс. состояли только из итальянцев, они составили бы лишь 10% от общего числа итальянцев, сражавшихся на стороне Франко. А между тем план Комитета по невмешательству требовал эвакуации по крайней мере 80%, или 80 тыс., итальянцев, Предложение Франко являлось настоящим жульничеством, и всякому было очевидно, что оно ни в коем случае не является выполнением плана Комитета. А раз не выполнен этот план, Чемберлен, согласно его же собственному обещанию, сделанному в апреле 1938 г., не имел права ратифицировать англо-итальянский договор.
Но то было еще до Мюнхена. Теперь, после Мюнхена, британский премьер стал «мудрее». Помню, в разговоре с Галифаксом 11 октября я прямо поставил ему вопрос: считает ли британское правительство эвакуацию 10 тыс. итальянцев из Испании достаточной, для того чтобы ратифицировать англо-итальянский договор? Ответ Галифакса был двусмысленный и неясный. Он долго распространялся на тему о том, что к вопросу об эвакуации надо подходить с точки зрения более общих проблем, и и особенности с таким расчетом, чтобы поскорее вообще ликвидировать «испанскую проблему», являющуюся источником «острой международной тревоги». А под конец Галифакс сказал, что «это соображение (т. е. скорейшая ликвидация «испанской проблемы». — И. М.) много важнее, чем точные цифры эвакуации итальянцев или подданных какой-либо иной державы из Испании»[225].
Все было ясно. Правительство Чемберлена хотело возможно скорее задушить Испанскую республику и поэтому готово было закрыть глаза на жульничество Франко. Так оно в конце концов и поступило. Вывод 10 тыс. итальянцев был признан Чемберленом за выполнение плана «Комитета» со стороны Франко, и после этого жульнического трюка 16 ноября 1938 г. британское правительство ратифицировало англо-итальянский договор. Мне еще раз пришлось повторить себе: «Вот как Англия Чемберлена соблюдает свое слово!»
На рубеже 1939 года
Вступая в новый, 1939 год, я невольно подводил итоги своей шестилетней работы в Лондоне в качестве посла СССР. Невеселые это были итоги.
Ехал я сюда в 1932 г. с самыми лучшими намерениями и, на протяжении шести лет, выполняя поручение Советского правительства, прилагал огромные усилия к улучшению отношений между Англией и СССР. Это соответствовало также и моим личным чувствам и стремлениям: с самого детства я питал симпатию и уважение к английскому народу, к его высокой культуре, к его замечательной литературе. Мне так хотелось содействовать созданию прочного сотрудничества между обеими странами. Мне было хорошо известно, что того, чего хочет Советское правительство, хотят миллионы и миллионы советских людей. И вот сейчас, на седьмом году моей работы в Лондоне, я должен был с горечью констатировать, что все эти старания и усилия приносят более чем скромные плоды.
Да, между Советским Союзом и Англией заключено (после жестокой борьбы!) временное торговое соглашение. Да, в течение года после того англо-советские отношения носили такой характер, что могли считаться дружественными. Да, мне удалось найти в Англии немало умных, дальновидных и влиятельных людей среди господствующего класса и установить с ними доброе знакомство...
Это все было хорошо и полезно для СССР, для Англии, для дела всеобщего мира.
Но все-таки власть в этой стране прочно находилась в руках самых реакционных элементов консервативной партии. Все-таки премьер-министром Великобритании являлся Чемберлен, а министром иностранных дел лорд Галифакс. Все-таки «кливденская клика» определяла основные линии официальной политики правительства. Все-таки эта официальная политика была направлена против СССР и принципов коллективной безопасности, делала ставку на стравливание Германии и Советского Союза и жертвовала ради достижения своих целей различными странами и народами. Пример Австрии, Чехословакии, Испании был тут особенно показателен...
А что обещало будущее?
Европейский горизонт был окутан мрачными тучами. Предотвратить вторую мировую войну можно было бы только дружными совместными усилиями СССР, Англии, Франции, США. Практически особенно важно было сотрудничество Лондона и Москвы. На одном публичном собрании зимой 1938/39 г. я открыто заявил, что вопрос о войне или мире в конечном счете зависит от характера отношений между Англией и СССР. Но то, что я видел и наблюдал в течение моей шестилетней работы и Лондоне, то, что произошло в Европе в 1938 г., делало маловероятным тесное сотрудничество держав, не заинтересованных в развязывании войны. Меньше всего можно было рассчитывать, что на такое сотрудничество пойдет Чемберлен...
