— В каком состоянии дела?

— Не имею ни малейшего понятия.

— А денег хватит, чтобы оплатить пребывание здесь?

— О да, есть сто долларов и книжка дорожных чеков.

— Чековая книжка с вами?

— Я всегда храню ее в сумочке.

— Сколько же осталось чеков?

— Почти на тысячу долларов. Если точно, то девятьсот двадцать. Вот двадцатидолларовый чек, пятидесятидолларовый и несколько стодолларовых.

— Придется эти чеки у вас взять.

Подойдя к письменному столу, Мейсон взял листок бумаги и написал следующее: «Настоящим удостоверяю продажу и передачу Делле Стрит дорожных чеков, перечисленных ниже, на всю сумму, обозначенную там же. Настоящим уполномочиваю вышеназванную Деллу Стрит в качестве моего агента подписывать чеки моим именем, получать по ним наличные и передавать деньги Перри Мейсону. Настоящим назначаю вышеназванную Деллу Стрит моим действительным представителем, чтобы она могла все и каждый из упомянутых чеков обращать в наличные, причем в том месте, в такое время и таким образом, которые она сочтет наиболее целесообразными».

Адвокат подал женщине бумагу и сказал:

— Прочтите, подпишите, а также впишите сами номера чеков, их описание и сумму.

Этот документ послужит только вашим интересам. Если вам здесь понадобятся деньги на расходы, вы не сможете подписывать чеки как Шарлотта Лоули, так как числитесь миссис Данкург. Поэтому вот вам на ближайшее время, а потом я буду выдавать вам еще, если возникнет нужда.

Мейсон достал бумажник и отсчитал триста долларов в десятидолларовых банкнотах.

— Знаете, мистер Мейсон, к сожалению, я очень мало смыслю в таких делах. По-моему, столько наличных денег здесь и не понадобится. А будучи моим защитником, вы должны получать гонорар, поэтому возьмите эти чеки на сохранение.

— Ваша сестра обещала позаботиться о моем гонораре. Все это может обождать. А сейчас я придумал кое-какой план, и чеки здесь очень пригодятся. Полагается расписка за полученные доллары. Теперь возьмите ручку, не пытаясь вникать в дело, и не задавайте вопросов, ответа не получите. В таком деле должно быть только взаимное доверие.

— Но, мистер Мейсон, почему мне нельзя просто изложить всю историю в полиции?

— Обстоятельства часто бывают самым убедительным лжесвидетелем. Для вас все выглядит совершенно ясно — вы спасаете мужа. Но это лишь для вас вполне естественно, а для других не кажется столь очевидным. На сегодняшний день вы допустили уже одну большую ошибку. Это серьезнейшая улика против вас.

— Что вы имеете в виду?

— А вот что: вы останавливались на станции обслуживания. Там была вечеринка. Вы спросили, где живет Харви Линк. Кто-то знал и сказал вам. В данных обстоятельствах целая толпа свидетелей сможет опознать вас и сообщить, что вы были взволнованы, находились в состоянии напряжения и так далее…

— Думаете, люди меня посчитают убийцей?

— Все будут в этом совершенно уверены, — мрачно сказал Мейсон. — И если я не смогу указать след настоящего убийцы, полиция передаст дело в суд, как только получит показания тех, кто разговаривал с вами на станции.

Больная закрыла глаза, подумала с минуту:

— А почему бы и нет, мистер Мейсон? Я не ребенок, сердце в плохом состоянии. События прошлой ночи усугубили мою болезнь. Муж мой здоров, хочет жить и наслаждаться, а все сделанное им сделано ради меня. Простить, конечно, я не могу, но понять — да. Почему бы мне тогда не взять ответственность на себя?

— Ну ладно, через некоторое время мы узнаем, что происходит с вашим сердцем. А теперь откиньтесь на подушки и постарайтесь не думать о том, что произошло. Перепишите номера чеков и подпишите доверенность. Я же пойду вниз и подожду там доктора Вильмонта. Когда мы вернемся, передайте мне документы и чековую книжку, ничего не говоря Вильмонту.

И Перри взглянул на женщину, ободряюще улыбаясь:

— Все не так плохо, как кажется, старайтесь не унывать. Доктор Вильмонт — очень знающий специалист, он поможет, вот увидите.

Мейсон вышел в коридор, закрыл дверь и спустился в вестибюль. Постояв там минуты две, он увидел приехавшего врача.

— Мейсон, разве мое присутствие так уж необходимо в такой час?

— Здесь женщина нуждается в тщательном обследовании.

— Кто она?

— Это миссис Чарлз Данкург, из Сан-Диего.

— Что я должен сделать?

— Во-первых, я бы просил вас задавать как можно меньше вопросов, особенно не интересуйтесь прошлым.

Вильмонт бросил на Перри удивленный взгляд.

— Очень уж много хотите, — сказал врач.

— А по-моему, вы поймете причину этого, когда увидите больную.

— Значит, я не должен спрашивать, где она живет, замужем ли или еще что-нибудь в этом роде, так?

— Да. Если вы будете интересоваться личной жизнью женщины, это вызовет рой воспоминаний, результатом чего будет нервный шок. Если вы почувствуете, что она сможет выдержать, тогда спрашивайте, что хотите, но под вашу ответственность.

— Ясно, что еще?

— Во-вторых, сделайте полное обследование. Когда закончите, сообщите мне о результатах, ничего не скрывая.

— А что все-таки имеется в виду?

— Сможет ли миссис Данкург вынести допрос в кабинете окружного прокурора и даже арест. Если да, то дело можно повести по одному пути, если нет, придется все переиграть.

— Хорошо. Я хочу взглянуть на пациентку. В чем дело? Нервы?

— Нет, сердце.

— Это упрощает дело, — сказал Вильмонт с некоторым чувством облегчения. — Я-то боялся, что мне предстоит иметь дело с какой-нибудь убежавшей или даже принять ее.

— Нет, здесь все честно.

— Ладно, давайте осмотрю.

Они поднялись в номер, и адвокат представил Шарлотту Вильмонту.

— Теперь доктор кое-что запишет с ваших слов, задаст несколько вопросов, которые совершенно необходимы.

Доктор поклонился и улыбнулся, а Шарлотта передала Мейсону конверт.

— Здесь то, что вы просили, — тихо проговорила она.

Тот кивнул и вышел:

— Подожду в вестибюле, доктор.

Прошло около получаса. Вильмонт наконец вышел и сел рядом с Мейсоном:

— Постараюсь обрисовать всю картину без употребления специальных терминов. Обычно болезнь сердца считается очень серьезной, так как может привести к фатальному концу. Фактически сердце — орган, состоящий из мускулов, нервов, клапанов, и каждая из этих частей может оказаться пораженной болезнью. И когда это случается, возникает болезнь сердца, или слабость сердца. Не вдаваясь в детали, могу сообщить следующее: сердце женщины очень плохо. У больной эндокардит, частично залеченный. Видимо, она пережила недавно нервный шок, вызвавший чрезмерное напряжение, продолжающееся и сейчас. Отсюда ухудшение ее состояния. При хорошем уходе она вновь может обрести потерянное равновесие. Ее необходимо лечить.

— Может ли женщина в таком состоянии встретиться с окружным прокурором?

Врач отрицательно покачал головой:

— Больная должна оставаться в отеле, соблюдая полный покой. Необходимо еду приносить в номер, подбадривать, удерживать от воспоминаний, давать надлежащие лекарства. Тогда в течение нескольких дней состояние должно улучшиться. Мы не говорили с ней о том, что произошло. Но я думаю, что пережитый ею шок, как ни странно, может сыграть для нее благотворную роль.

— Как же так?

— Дело в ее психике. Это характерно для сердечников. Эту женщину все время предостерегали, чтобы она не волновалась и избегала переживаний. В результате она уверовала в то, что стала инвалидом, и хотя она старалась держаться, но в глубине души считала себя обреченной. Теперь же неожиданно для себя она поняла, что может выдержать очень многое. И это, несомненно, даст благоприятный эффект, конечно, при должном уходе.

— Это все, что мне необходимо было знать. Она останется здесь. Спасибо, доктор.

— Кто все-таки эта женщина? — спросил Вильмонт.

— Не спрашивайте больше. Просто миссис Чарлза Данкург из Сан-Диего. А что нового вы можете сказать об Эстер Дилмейер?

— Действительно, это оказался веронал, по пять гран в каждой конфете.