— Но такой здоровый смелый парень…
Не знаю, что бы он еще сказал, желая подколоть меня, но я невольно сделал к нему шаг, и он сразу же заткнулся. Этот Эд Флинч мне вообще не нравился, и хотя я отнюдь не считаю, что надо мною и подшучивать нельзя, подначки Эда были уж чересчур и порядком мне надоели.
Однако, помолчав немного, он вновь вступил в разговор, заявив:
— Я собираюсь принять участие в состязании по стреноживанию и связыванию телят. Это самое безопасное состязание, поэтому я туда и записался. Почему бы тебе тоже не попробовать. Устроим между собой маленькое состязание.
— Между собой, да? — ухмыльнулся я. — Только ты и я, и пусть победит сильнейший, то бишь глупейший?
— Вот именно.
— Ты, наверное, силен в этом деле?
Он замотал головой.
— Ни разу в жизни не связывал теленка, даже никогда веревки на него не набрасывал, но, — медленно добавил он, — я не боюсь попробовать.
— Ну и пробуй. А я посижу с девушками, похлопаю тебе.
— Ну, пожалуйста, Шелл, — произнесла Эйприл. — Ты же можешь, я знаю, что можешь.
Делиз поддержала ее.
— Да, Шелл, пожалуйста, мне очень хочется посмотреть, как ты на арене…
— Это что, заговор?
— Усмиришь бычка или…
— Сломаю себе шею. Послушайте, ума у меня, может, и немного, но все же достаточно, чтобы…
Но тут все девицы хором загомонили.
— Ну мы тебя просим! Пожалуйста! Ты просто должен это сделать. Это сопровождалось дурацким повизгиванием, всплескиванием руками и тому подобным.
— Я не собираюсь принимать участие даже в конкурсе по дойке коров, — твердо заявил я.
И тут Эд, щелкнув языком и кривя губы в презрительной усмешке, громко произнес:
— Ладно, девочки, пойдемте. Будет вам смущать парня. Не думаю, что он боится, но порой эти «крутые ребята» способны проявлять смелость, лишь когда у них револьвер в руках…
Я полагаю, глупость сидит в каждом из нас, но во мне ее, наверное, больше, чем в других, и, когда я вхожу в раж, расчетливость покидает меня, а сейчас я явно чувствовал, что вхожу в раж.
— О'кей, — ответил я. — Вот что я тебе скажу: назови состязание, в котором ты хочешь со мной встретиться. Будем бороться с быком, стреляться, отплясывать чечетку… все, что хочешь. Я готов. Хотя, будь я проклят, если знаю, зачем тебе это надо…
— Меня интересует лишь то состязание, о котором я уже говорил. Кстати, я записал туда тебя тоже.
— Ты меня запи…
— Ну, я просто подумал, что ты захочешь произвести впечатление на девушек. Ты ведь хочешь произвести на них впечатление, верно?
— Не много ли ты на себя берешь, Эд? Как бы тебе об этом не пожалеть!
Эд был не из тех, кто болтает языком в ущерб себе самому. Я, по крайней мере, такого греха за ним не замечал.
Он поколебался с мгновение, а потом сказал:
— Ты меня не так понял. Просто я подумал, что тебе захочется принять участие в каком-нибудь состязании. Большинство обитателей ранчо собираются это сделать. И все мы только любители. Все в одинаковом положении.
— Ага. И ты, обладая телепатическими способностями, пришел к выводу, что я захочу принять участие именно в этом конкурсе?
Он промолчал, но Эйприл сделала мне знак и отвела в сторонку. Мы отошли так, что другие не могли слышать нас, и она сказала:
— Шелл, нам вовсе все равно, примешь ты участие в этом дурацком родео или нет. Но Эд просто бесит меня! Мне так хочется, чтобы ты утер ему нос. Нам всем этого хочется.
— Детка, если я появлюсь на этой арене, не исключено, что я запутаюсь в веревке и удавлюсь до того, как поспеет помощь. Я и эти животные… у нас так мало общего…
— Да нам даже не нужно, чтобы ты выиграл. Мы хотим только, чтобы ты доказал ему…
Им было не нужно, чтобы я выиграл, зато это было нужно мне. Да что там! Так все женщины говорят, прости им Господь их прегрешения.
— Ну, хорошо, я попробую, — устало произнес я. — Но пусть для вас не будет сюрпризом, если победа останется за телком.
Она улыбнулась. За такую улыбку я даже согласился бы быть укушенным теленком. Мы вернулись к остальным, и следующие двадцать минут прошли в каком-то полузабытьи. Я испытывал весьма поганое чувство при мысли, что скоро я буду верхом на лошади, размахивать над головой веревкой и пытаться набросить ее на теленка.
Вообще-то все это даже немного смешно: нет ничего сложного в том, чтобы заарканить телка. Ты сидишь на лошади, телка выпускают, и после того, как он отбежит на определенное расстояние, тебе можно догонять его. Потом ты набрасываешь на него веревку, слезаешь с лошади, валишь его на землю и спутываешь ему ноги веревкой. Все довольно просто. И все-таки я нервничал. Кроме того, хотя некоторый опыт у меня уже был, я сильно сомневался в своих жокейских способностях.
Итак, мы вшестером сидели на трибуне, наблюдая за начавшимися состязаниями. Трибуны сверкали многоцветьем красок. Нарядно одетые зрители свистели и кричали, подбадривая участников состязания. Над ареной уже повисло облако пыли. Запах земли смешался с горьковато-душистым запахом полыни. Первым номером программы была объездка полудиких лошадей.
Только троих участников можно было бы назвать профессионалами, и зрелище того, как они пытались укротить диких скакунов, заставляло кровь остывать у меня в жилах. Одного из наездников лошадь выбросила из седла, и он взлетел вверх футов на восемь, а потом шмякнулся на землю с таким звуком, что было слышно, несмотря на рев зрителей. Он приподнялся, но потом снова упал. Двое парней едва успели унести его с арены, прежде чем лошадь смогла проломить ему голову копытом.
После этого начались наши с Эдом состязания, и, наблюдая за неуклюжими действиями наших конкурентов, я постепенно утвердился в мысли, что, по крайней мере, не уступлю им. Первый участник промахнулся, бросая лассо, и сам свалился с лошади, вызвав смех зрителей. Второй-таки заарканил телка, но очень долго не мог повалить его на землю. В конце концов ему это удалось, а потом он связал ему ноги и победным жестом вскинул руки над головой под одобрительный рев и смех трибун. Зрителей собралось не меньше сотни и веселились они от души.
Участников состязаний вызывали в алфавитном порядке, и вот наступил черед Флинча. После него должны были выступить еще трое, а потом Скотт, то есть я.
— Ну, я пошел, — сказал Эд. — Пожелай мне удачи, Скотт.
— Ясное дело. А мне не нужно сообщить им, на какой лошади я выступаю или что-нибудь еще…
— Ничего не нужно, — ответил он. — Я обо всем позаботился.
— Ты? Ну, прекрасно. На ком же я поеду, на диком быке?
Он ухмыльнулся.
— Разумеется, нет. Я беседовал с мистером Кординером, он мне сказал, что вчера ты ездил на Мегере, и у тебя не было с ней никаких проблем. Поэтому я договорился, что выступать ты будешь на ней.
— Ну, спасибо, коли так. — Я все никак не мог отрешиться от своей недоверчивости к Эду.
— Ну, не мог же я допустить, чтобы ты оказался в невыгодном положении, Скотт.
— Понятно.
Он махнул рукой и отчалил, а я стал внимательно наблюдать за ним, так как хотел точно знать, что мне предстоит. Слева от нас уже на самой арене располагался маленький загончик, в котором находилась лошадь до тех пор, пока не выпускали теленка. В загон провели каурую лошадь, и Эд, взобравшись на изгородь загончика, осторожно опустился в седло.
Он был готов начинать. Девушки и я напряженно замерли, слегка наклонившись вперед. Теленка выпустили, и он побежал вперед, потом из загончика вырвалась каурая лошадь. Эд, держась одной рукой за луку седла, другой размахивал над головой веревкой. Слегка нагнувшись к холке лошади, Эд испустил воинственный клич, и я вынужден был отдать ему должное — выглядел он довольно лихо. Первая его попытка заарканить телка окончилась неудачей, однако на этих состязаниях любителей, профессиональные правила не действовали, и участник мог повторять свою попытку, пока не надоест. Поэтому Эд свернул веревку и снова отважно погнался за теленком.
