— Когда нужно, любой закон можно обойти. А мне очень важно знать, каково его финансовое положение. Вы сделаете это, Джо, даже если вам придется для этого ворваться к нему в дом.

— Но, Майк! Послушайте...

— Ладно, если вам не хочется заниматься этим делом, то можете не браться.

— С вами трудно разговаривать, Майк. Ну хорошо, я сделаю все, что в моих силах. Но тогда я буду считать, что полностью погасил свой долг, ладно? И если вам еще раз представится случай оказать мне услугу, не делайте этого. Я не хотел бы снова быть вам обязанным.

Я засмеялся:

— Не волнуйтесь. Если что, обращусь к своему приятелю, федеральному прокурору, и все будет в ажуре.

— Этого-то я и боюсь. Ладно, держите со мной связь, а я посмотрю, что можно сделать.

— До встречи, Джо.

Он буркнул “до свидания” и положил трубку. Я еще раз захихикал и открыл дверцу будки. Скоро я узнаю, чем Рейни припугнул этого жирного борова Перри.

Редакция “Глобуса” готовила вечерний выпуск с шумом, сотрясавшим все здание. Я прошел через служебный вход и поднялся на лифте в зал, где множество печатных машинок стрекотали как пулеметы. Один из сотрудников, у которого я поинтересовался, где найти Эда Купера, указал на застекленную дверь.

Эд вел отдел спорта в “Глобусе” и делал деньги на всем, на чем только можно. Я вошел. Эд взглянул на меня и, не прерывая работы, проговорил:

— Располагайся, Майк.

Я сел и, пока он дописывал абзац, поигрывал пистолетом в кармане. Моему приятелю, видимо, понравилось то, что он написал: лицо его обрело обычное довольное выражение, которое кое-кого сильно раздражало.

— Выкладывай, Майк. Билеты или информация?

— Информация. Некто Рейни организует боксерские поединки. Где он их проводит и кто у него работает?

— Тебе приходилось бывать в Гленвуде? — с ходу спросил Эд.

Я ответил, что да.

— Рейни с несколькими парнями построил там ринг и дерет денежки со всего городка. Они проводят состязания боксеров и борцовские поединки весьма дурного толка. Но народ туда валом валит. Поговаривают, что там что-то вроде тотализатора. Если тебя и впрямь интересуют новости об этом местечке, могу взять его на заметку.

— Прекрасно, Эд. Сильно подозреваю, что кое-каких новостей ожидает Рейни. Если я буду поблизости, когда это случится, подброшу тебе лакомый кусочек.

— Ты собираешься туда сегодня вечером?

— Прямо сейчас. Эд взглянул на часы:

— Они проводят сегодня состязания. Если поторопишься — успеешь на первый поединок.

— Да, — сказал я, — это должно быть интересно. Расскажу тебе обо всем, когда вернусь в город. — Я взял шляпу и направился к двери.

— Этим ребятам, — остановил меня Эд, — напарникам Рейни, палец в рот не клади. Будь осторожен.

— Буду осторожен. Спасибо, что предупредил, Эд.

Я спустился к своей машине. Снег лежал на крыше и залепил окна. Я счистил его и сел за руль.

Еще только подъезжая к стадиону на краю Гленвуда, я услышал шум и крики толпы. На стоянке и на улице рядом со стадионом не было ни одного свободного места, и я поставил машину в нескольких сотнях ярдов от него под большим дубом.

Я пропустил первый поединок, но, судя по разочарованному гулу зала, об этом вряд ли стоило жалеть. Я заплатил доллар за боковое место. Ринг был едва виден за клубами сигаретного дыма. Обшарпанные стены во многих местах потрескались, а зрители сидели на грубых деревянных скамьях, сколоченных из строительных отходов. Но само зрелище было еще более отвратительным.

Публика жаждала крови и была готова платить за это. Я устроился у двери и ждал, пока мои глаза привыкнут к полумраку.

Толпа взвыла, и один из боксеров на ринге рухнул наземь. Судья отсчитал положенные секунды, после чего проигравшего подняли и унесли по проходу в раздевалку, а на ринг вышли следующие смертники. К концу четвертого поединка зал был забит до отказа. Двое боксеров, проведя шесть раундов, прошли мимо меня в коридор в сопровождении своих антрепренеров и помощников. Я встал и последовал за ними.

Коридор вел в большую пустую комнату, один из углов которой был отгорожен под душевую Пахло потом и лекарствами. Двое боксеров-тяжеловесов играли на скамейке в карты. Я подошел к парню в коричневом костюме, курившему сигару, и, слегка ткнув его пальцем, спросил:

— Где Рейни?

Парень перекинул сигару в угол рта и прошамкал:

— Откуда я знаю. Наверное, у себя в бюро.

Я принялся разыскивать это бюро и обнаружил его в самом конце коридора. Там работало радио, передававшее репортаж с ринга. По всей вероятности, в кабинете имелся еще и другой выход, потому что я услышал, как хлопнула дверь и в помещении заговорили. Кто-то стал чертыхаться, а собеседник посоветовал ему придержать язык. После этого какое-то время слышался неясный говор, потом снова хлопнула дверь, и стихло все, кроме радио.

Я подождал минут пять, пока не кончилась передача. Услышав, что и радио выключили, я открыл дверь и вошел в бюро. Рейни сидел ко мне спиной и пересчитывал деньги. Разложив их по кучкам, он заносил цифры в тетрадочку красного цвета. Как можно тише я притворил дверь и закрыл ее на задвижку.

Рейни не услышал, как я вошел, — он медленно и вслух пересчитывал купюры. Я подождал, пока он доберется до пяти тысяч, и лишь тогда произнес:

— Неплохая сегодня выручка, не так ли?

— Заткнись! — рявкнул Рейни, не оборачиваясь и продолжая свое приятное занятие.

— Рейни... — позвал я мгновение спустя.

Его пальцы замерли. Он медленно повернул голову и посмотрел через плечо. Мне была видна только верхняя часть его гнусной физиономии, и я напряг память: не эту ли харю я видел в окошке автомобиля, когда меня пытались пристрелить? К сожалению, я так и не пришел ни к какому выводу. Человека с такой мордой даже родная мать не сочтет симпатичным. Злобный взгляд, исполненный жестокости и страха, превращал его лицо в ужасную маску. Из-под нависших мясистых век холодно поблескивали свинячьи глазки, бесчувственные, как два стеклянных шарика. С таким типом лучше не встречаться на узкой тропинке.

Я небрежно прислонился к двери, сжимая в кармане рукоятку пистолета. Рейни, видимо, решил, что я невооружен, и сразу же полез под свой стол. Не вынимая руки из кармана, я стукнул пистолетом по косяку двери. Звук, правда, получился глухой, но этот подлец сразу понял, что за игрушка у меня в руке, и замер.

— Помнишь меня, Рейни? Он молчал.

— Конечно помнишь, — продолжил я. — Мы же виделись сегодня на Бродвее. Я стоял у витрины, а ты промахнулся.

Его нижняя губа отвисла, а глаза расширились. Продолжая держать руку в кармане, я приблизился к столу и вытащил из-под крышки пистолет, приклеенный скотчем.

Наконец к Рейни вернулся дар речи:

— Какой бес в тебя вселился, Майк Хаммер? Я смахнул деньги на пол и уселся на стол:

— Догадайся сам.

Рейни посмотрел на упавшие купюры, после чего перевел взгляд на меня. Отразившееся на его физиономии удивление вновь уступило место злобе.

— Убирайся отсюда, пока я тебя не разделал на отбивные! Вон отсюда, вонючая ищейка! — Он приподнялся на стуле.

Я ткнул в его морду рукояткой его же собственного пистолета. Он плюхнулся обратно на стул, скорчившись от боли, по подбородку его текла кровь и слюни.

— Ты кое-что забыл, Рейни, — холодно усмехнулся я. — Забыл о том, что со мной нельзя обращаться как с другими. Забыл, что сумел пережить всех, кто готовил мне место в красивом дубовом гробу. Забыл, что я держал на прицеле негодяев покруче тебя и спускал курок только для того, чтобы полюбоваться на их лица.

Конечно же он испугался, но пытался не подавать виду.

— Почему бы не сделать этого теперь? — заявил он. — У тебя нет разрешения на ношение оружия. Чего же ты ждешь, Хаммер? Стреляй. — Рейни презрительно рассмеялся.

Я выстрелил ему в бедро. Он застонал и схватился за ногу. Я поднял пистолет. Рейни не сводил глаз с маленькой черной дырочки, в которой для него начиналась дорога в ад.