Он подвел Мейсона к столику, за которым сидела сестра, и внушительно сказал ей:

— Никто из посетителей ни при каких обстоятельствах не должен быть допущен к мисс Дилмейер. Прежде всего ее должна посетить полиция, но лишь тогда, когда я смогу это разрешить.

— Я так и поняла, доктор, — ответила сестра в тоне безоговорочного послушания.

Вильмонт повернулся к адвокату:

— Очень сожалею, мистер Мейсон, но видите, как обстоят дела.

— Благодарю вас, доктор. Ваша позиция мне ясна. Не можете ли вы мне сказать, когда же больную можно будет повидать?

Доктор сухо покачал головой:

— Ничего не могу вам сказать по этому поводу, сэр. Видите ли, я в этом деле выступаю только как врач. Когда я смогу разрешить ей кого-нибудь увидеть, я первым делом должен буду известить полицию. А с этого момента уже не я буду определять, с кем и когда ей придется встречаться. Это будут решать власти. До свидания, мистер Мейсон.

— До свидания, доктор, — ответил Мейсон, повернувшись к двери.

Доктор Вильмонт быстро направился по коридору. Мейсон двинулся к выходу, но по пути внезапно свернул в телефонную будку. Увидев, что сестра не смотрит на него, Мейсон вошел в лифт, поднялся на третий этаж и разыскал палату триста девятнадцать. Однако он прошел мимо нее и стал ждать в конце коридора. Лишь когда из палаты вышла сестра, державшая в руках папку, он вернулся и открыл дверь.

Эстер Дилмейер, сидя на кровати, пила кофе. Увидев Мейсона, она сказала:

— Хэлло!

— Здравствуйте! Как себя чувствуете? — спросил Мейсон, садясь на край кровати.

— Еще как следует не поняла. А вы кто?

— Я Мейсон.

— Перри Мейсон?

— Да.

— Я вечная ваша должница. Ведь, кажется, вы спасли мне жизнь?

— Я сделал только то, что мог.

— Как вам удалось меня разыскать? Пришлось, наверное, побегать!

— Да, не без того.

— Сейчас мне кажется, что я отоспалась на всю жизнь.

— Не догадываетесь ли, кто послал вам отравленные конфеты?

Она смутилась.

— Решайтесь, решайтесь, — подбодрил ее Мейсон.

— Обвинить я никого не могу… Но случайно мне в клубе встретилась молодая женщина. Она была такой серьезной, такой искренней.

— Вы имеете в виду мисс Фолкнер?

— Да, это она. Ей принадлежат «Фолкнер Флауэр Шопс».

— Да, я знаю.

— Мы разговорились, и она обещала прислать мне орхидеи для украшения платья.

— Дальше.

— Я тогда уже решила уйти из клуба. Знаете, я служила в «Золотом Роге» и должна была оказывать услуги мужчинам. Мне платили за то, что я помогала им оставить в клубе побольше денег.

— Продолжайте, — попросил ее Мейсон.

— Ну вот. Я ушла домой, и почти тут же пришел рассыльный с коробкой конфет. В ней была такая же карточка, как в коробке с орхидеями.

— Почерк был похож?

— Я, конечно, не сравнивала, но все казалось таким же, и инициалы были те же.

— Что было потом?

— Потом? — переспросила она, улыбнувшись. — Это были мои самые любимые конфеты. И я решила с их помощью разогнать тоску. Вдруг мне показалось, что все плывет перед глазами. Я подумала, что надо бы лечь и поспать. Но ведь мне еще нужно было попасть в вашу контору. Значит, ложиться я не могла, ну и боролась со сном. Вдруг мне пришло на ум, что это никакая не сонливость, а просто меня отравили. С ужасом вспоминаю, как я пыталась вам дозвониться и успеть все объяснить. У меня закрывались глаза, и я не могла выговаривать слова. Мне казалось, что разговор никогда не кончится.

— Теперь самый важный вопрос. От того, что вы ответите, зависит очень многое. Когда мы разговаривали по телефону, я слышал звук падения трубки на пол.

— Ничем не могу вам помочь, мистер Мейсон, не помню.

— Странно то, что, когда мы приехали в вашу квартиру, телефон стоял на полу, а трубка была положена на место. Разве в таком состоянии вы смогли бы положить трубку?

— По-моему, нет.

— Значит, кто-то посетил вашу квартиру после того, как вы потеряли сознание, но до нашего приезда.

— Выходит, этот человек нашел меня лежащей на полу и скрылся, оставив без помощи?

— Да.

— Очень странно.

В глазах девушки вспыхнул неожиданный гнев.

— А у кого же еще есть ключ от вашей квартиры?

— Поймите меня, мистер Мейсон, — помолчав, сказала она. — Моя работа ограничивалась клубом. Дома я о ней старалась забывать. Иначе перестаешь себя уважать. Поэтому никому, даже своей подруге Ирме Редин, я никогда не давала своего адреса. Ни один человек его не знал, даже владельцы клуба.

— Вы убеждены?

— На сто процентов.

— А Роберт Лоули, например?

— Лоули — бесхарактерный, безвольный болтун. Считает себя бизнесменом с хорошей хваткой, а на самом деле просто хам, — сказала девушка с презрительной гримасой.

— Когда вы с ним познакомились? Вас об этом просил Пивис или?..

— Не Пивис, а Синдлер Колл.

— С Синдлером вы давно были дружны?

— Не очень. Синдлер мне нравился. Но, видно, я ему наскучила. Вот он и постарался пристроить на мое место другую дурочку. Мне это не подходит.

— Вас никто не обвиняет.

— Слишком много вы спрашиваете, — сказала Эстер, допивая кофе. Адвокат взял у нее чашку с блюдцем и поставил на стол.

— Что обо мне говорил Синдлер? — поинтересовалась девушка.

— Ничего.

Эстер уставилась на свои пальцы:

— Это правда?

— Конечно, да. А что он мог сказать?

— О, знаете, мужчина тоже может наболтать всякое. Вдруг он что-нибудь сострил насчет отравления…

— Нет, он просто казался очень озабоченным.

— Да, вообще-то он, по-моему, славный малый.

Потом Мейсон вынул носовой платок, найденный им в телефонной будке.

— Ваш?

— Конечно, мой. Не говорите мне только, что я обычно оставляю носовые платки в квартирах незнакомых мужчин.

— Я нашел его в телефонной будке дома, где живет Колл.

— Не хотелось мне вам говорить.

— О чем?

— Что я заходила к Синдлеру, прежде чем пойти к себе. Вернее, хотела зайти, да он вышел в коридор и заявил, что у него деловое свидание, а со мной разговаривать ему некогда.

— Вы зашли туда сразу из ночного клуба?

— Да. Деловое свидание называется! Волосы растрепаны, галстук на боку, а рот выпачкан губной помадой, — сказала девушка с горечью.

— Как же вы поступили!

— Спустилась вниз и хотела дозвониться до мисс Фолкнер, чтобы рассказать все про ее зятя. Я собиралась ей сказать, что готова идти к вам и рассказать все, что я знаю об этом деле.

— Удалось дозвониться?

— Нет, никто не ответил ни в доме, ни в магазине. Не дозвонившись, я отправилась домой и вскоре получила конфеты, а остальное вы уже знаете.

— Постарайтесь никому не говорить об этой нашей встрече. Посетителей пока сюда не пускают, а полиция довольно обидчива, особенно в таких делах.

— О полицейских не беспокойтесь, — ответила Эстер презрительно.

— Полиции вы расскажете вашу историю так же, как мне?

— Бросьте, им я вообще ничего не расскажу. Тем более никому не позволю лезть в мои личные дела.

— Насчет мисс Фолкнер выбросьте все подозрения из головы. Для нее вы очень важный свидетель. В случае вашей смерти она оказалась бы в тупике. Конфеты были посланы кем-то другим.

— Хорошо, мистер Мейсон, значит, так и есть.

— Ну, умница, желаю удачи и быстрого выздоровления!

— Выздоровления, вот еще! — засмеялась она. — Я совершенно здорова, и если мне не разрешат уйти, то я здесь все разнесу.

— Сначала поговорите с доктором Вильмонтом.

— А кто он?

— Врач, которого я нанял вас лечить.

Глаза девушки подозрительно блеснули, когда она огляделась кругом.

— Знаете, я не могу позволить себе такой роскоши, мне бы надо в общую палату.

— Не волнуйтесь, я сам заплачу за все.

— Чем же я смогу с вами расплатиться?

— Посмотрим, — ответил Мейсон и на цыпочках вышел из палаты.

В машине Мейсон развернул газету и внимательно просмотрел объявления, в которых предлагалось сдать дом с обстановкой. Он выбрал пять адресов неподалеку от «Молей Армз» и, войдя в телефонную будку, принялся звонить по указанным телефонам. Он говорил, что ищет меблированный дом, интересовался условиями, ценой и прочим. По третьему номеру женский голос резко ответил, что дом сдан еще днем, и просил больше не звонить.