Нечто иное представляла из себя Л. В. Гавронская. Всеми любимая за свою доброту, внимательное отношение к нуждающимся, она являлась матерью прекрасных детей. Какой — то особый налет благородства, интеллигентности и культурности приобщили 3‑е поколение В. Высоцкого к той прекрасной (русской) интеллигенции, которой так славилась Россия. Любовь Васильевна] вела скромный образ жизни, и в ней как бы сочетались лучшие черты характера ее родителей. Само собою разумеется, что она в квартете играла пассивную роль, предоставив все брату, а затем сыновьям.
Наиболее представительным внешне был Цетлин — муж третьей сестры Дав[ида] Васильевича] — Анны Вас[ильевны]. Что он представлял из себя до женитьбы на А[нне] Вас[ильевне], я не знаю. Но как муж ее он являлся одним из директоров торгового дома “Высоцкий и К'”. И он и жена его являли собою типичнейших представителей nouveaux rich — разбогатевших буржуа. В них отсутствовало то, что было так привлекательно в Люб[ови] Вас[ильевне]: ее тонкое, деликатное отношение к людям; отсутствовали доброта и широкий размах Дав[ида] Васильевича]. Они жили своей эгоистической жизнью, мало отзываясь на нужды близких. И разве только участвуя в той официальной помощи, которая исходила официально из торгового дома. Наряду с этим они воспитывали единственного сына, довольно талантливого поэта, интересующегося как общественными, так и литературными течениями, вопреки этой парниковой, тепличной обстановке обнаруживший лучшие черты настоящего интеллигента [363]… После гонений московских 90‑х г[одов] осталось в городе […]*.
Торговый дом “Высоцкий и К°” выступил на арену московской жизни в такое время, когда московское] купечество начало играть исключительную роль в общественной] и духовной жизни Москвы и, пожалуй, всей России. Если Предки их приходили в Москву пешком, в лаптях и, проявляя известную инициативу, настойчивость в труде, постепенно богатели. Многие из них и при богатстве оставались теми же невежественными мужиками, какими пришли в Москву. Но постепенно из этой среды выделялись и такие, которые понимали значение просвещения. Своих сыновей они старались воспитывать соответственно требованиям времени. Таким образом в 3‑м поколении выросло в Москве образованное московское купечество. Достаточно назвать имена Третьяковых, Морозовых, Рябушинских, Востряковых, Алексеевых [364], Цветковых, Исиповых и мн[огих], мн[огих] других, (сыгравших) имевших незабываемое значение в общественной] и худож[ественой] жизни города, чтобы понять, как много внесло в жизнь Моск[вы] богатое купечество.
Это они, заботливо и любовно собирая, создали картинные галереи, Художественный] театр, русскую оперу. Знаменитое Абрамцево Саввы Морозова[365] явилось художественным] центром русских художников. Все они, начиная от нашего Антокольского и кончая Серовым и др[угими], с восторгом говорили об этом редком очаге русского искусства. Хозяин Абрамцева сам был художником и обладал особым чутьем чувствовать художественный] дар у других. Это он один из первых оценил Шаляпина и мн[ого] сделал для его художественного] развития… Медицинский факультет нуждался в клиниках, и московское купечество покрыло все Девичье поле первоклассными клиниками[366]. Они поддерживали артистов, ученых, философов, поэтов и т[ому] п[одобных]. Они являлись издателями книг, нужных и полезных. Достаточно вспомнить издательство Сабашниковых, Павленкова[367] и др. Им многим обязано возникшее в 1865 г[оду] Музыкальное] о 6щ[ество] и Московская] консерватория, во главе которой стал Ник[олай] Рубинштейн.
Трогательно было любовное отношение москвичей вообще и московского] купечества в особенности к этому замечательному человеку.
К ежегодному юбилейному концерту его они нередко подносили ему дорогой ларец с разорванными векселями на большую сумму, т[ак] к[ак] Ник[олай] Рубинштейн] вечно был в долгах]… Таково было московское] купечество ко 2‑й половине к концу 19 стол[етия]. Но конечно, все это имело и оборотную сторону, далеко не столь красивую. И когда я раз был свидетелем того, как работают на тверской мануфактуре, хозяйка которой Варвара Алексеевна Морозова ежегодно жертвовала 200000 на университет, на клиники и др[угие] нужды, то понял, что лучше они не жертвовали бы этих денег, а устроили бы хорошую вентиляцию в чесальном отделении, где в воздухе стоит непрерывная пыль, от которой рабочие преждевременно гибнут… Какое — то проклятие тяготеет над богатством, и никакими софизмами его не оправдаешь… Вступая в семью богатого московского] купечества, Д. В. Высоцкий решил, что он должен идти по стопам своих коллег, т[о] е[сть] весь обиход жизни его не должен ничем отличаться от жизни богатого купечества. Впервые я застал Высоцкого в хорошей квартире на Мясницкой. Но уже вскоре он переехал в собственный особняк в Чудовском переулке. И как всегда в таких случаях, идя по этому пути, приходится не останавливаться перед новыми требованиями. Большим соблазном является при этом то, что и “другие так”. И невольно приходится тянуться за этими другими. Однако можно и должно сказать про семью Высоцкого, что, устраивая свою жизнь так, как казалось ему необходимым при том положении, в какое счастливая судьба поставила его, он, получая много от жизни, умел давать жить и другим.
Отзывчивый на всякое доброе дело, он редко кому отказывал. На этой почве создались между нами те дружеские отношения, кот[орые] сохранились до смерти Дав[ида] Васильевича] (после 1918 г|ода] я только раза 2 встретился с Дав[идом] Васильевичем]. Один раз в Киссингене, а 2‑й раз в Париже).
По своему воспитанию, образованию и всему укладу жизни в доме отца, а затем и в самостоятельной семейной жизни искусство как — то не входило в обиход [его] жизни. Интерес вырастал у него наряду с[о] знакомством с представителями его. Так он стал интересоваться или, вернее, стал считать нужным ввести в дом музыку после нашего знакомства. В зале нового особняка появился прекрасный “Бехштейн”. Младшие дети начали учиться музыке под моим наблюдением, а затем и со мною. Они начали посещать концерты и интересоваться музыкальной жизнью…
Знакомство с художником Л[еонидом] Осиповичем] Пастернакам] направило внимание Высоцкого на живопись. Он стал покупать картины. И если он делал это, советуясь с художником, то приобретал недурные картины. Полагаясь же на свой вкус — в этом он был упрям, — то картинная галерея его не очень выигрывала. Он построил в своем особняке “именно галерею”, и она ко времени революции вся увешана была картинами русских художников. Все это носило характер любительства. Зато, надо сказать, он охотно отзывался, когда к нему обращались за помощью для молодых художников. Многие из них даже не знали, откуда приходила помощь.
Заинтересовался Высоцкий и моей идеей Бетх[овенской] академии, но не идеей самой, а потому, что я ею заинтересовался. И когда я решил в [1]906 г[оду] поехать в Бонн на родину Бетх[овена], то Высоцкий пригласил меня заехать в Остендэ на пару недель, чтобы на свободе поговорить о моих планах…
Вот мое первое впечатление от Остендэ. Высоцкие приготовили мне комнату в Hotel’e, где они жили. На бумаге этого Royal Palace Hoteli я писал домой 7 августа [1]906 г[ода]: “Вот я и в Остендэ. Это как раз то, против чего я всю жизнь воевал. Это та разодетая, искусственно прикрашенная толпа, праздная, пустая, просаживающая огромные деньги и сама не знающая, зачем и для чего она живет. Самый Hotel, где мы живем, — это чудо как отель. На самом берегу моря, роскошный, великолепный и т[ак] д[алее]. Сегодня же едем в казино слушать знаменитого Карузо (тенора). Исай[368] играет здесь чисто. Дети говорят, что больно за него. Публика во время игры не перестает болтать. В зале 15000 человек. Роскошь туалетов и богатство превосходят всякое представление. Надо все повидать […][369].
