Осветив стены, Сэм увидел, что местами они покрыты изморозью углекислого газа – сухим льдом, который часто встречается на Марсе. Из этого он сделал вывод, что температура тут ещё очень низкая и брать пробы на органику пока не имеет смысла, нужно спускаться ниже. Это было решающим в выборе пути, и астронавты, посовещавшись, стали бить крючья и крепить канаты, чтобы спускаться по обрыву.

Под ярким светом прожектора можно было разглядеть, где кончается обрыв, и начинается более-менее проходимый участок. Оба понимали, что находятся они уже достаточно глубоко под поверхностью.

Видимость была скверной из-за поворотов, неровности пути и огромных острых камней, отбрасывающих длинные тени. Через некоторый временной промежуток стало очевидным смягчение климата: исчез сухой иней на стенах.

Пора было сделать привал и подкрепиться, оба порядком измучались. После короткого отдыха пошли дальше, поддерживая достаточно высокий темп движения, страхуя друг друга и высматривая особенности маршрута впереди.

Каменистая тропа сильно накренилась, и астронавты соединились верёвками, сцепились карабинами. Впереди идущий Ричардс вдруг вскрикнул, верёвка натянулась, и Лоуренс приложил немало усилий, чтобы удержать её и устоять на месте, полагая, что напарник сорвался. Именно это и случилось: порода обрушилась у него под ногами.

– А ты тяжёлый, – проворчал Лоуренс, когда Сэм, наконец, выбрался.

Стали жаться к левой стороне, впритык к отвесной скале, так как справа начинался обрыв. «Держаться вправо? – усмехнулся Сэм про себя, вспоминая слова нищего, – Да там пропасть!».

«Потолка» не угадывалось вовсе, несмотря на яркий свет прожекторов.

Кто-то первый заметил тонкие, как лист бумаги, «медузы» на скалах. Сначала они попадались редко, но чем глубже продвигались исследователи, тем их становилось больше. В сущности, здесь можно было остановиться и взять «пробы», к тому же их было хоть отбавляй, а затем возвращаться назад. Но решили пройти немного дальше.

Вдруг послышался мерный рокот ударяющихся и крошащихся камней где-то высоко над головами. Началось обрушение свода пещеры.

Ричардс отпрыгнул, буквально в темноту, прижавшись к правой стороне тропы, рискуя при этом сорваться вниз. Опустилась непроницаемая красная завеса, и даже свет фонаря не мог сквозь неё пробиться. Всё-таки он успел заметить мечущегося вслепую Лоуренса. Ещё секунда, и тот был бы погребён под градом камней, когда Сэм резко, как только мог, рванул на себя страховочный канат и притянул к себе напарника.

Тишина. Зловещая. Ричардс почувствовал, что Лоуренса трясёт крупной дрожью. Так они стояли несколько минут, не решаясь шевельнуться и даже вздохнуть.

Когда пыль улеглась, астронавты увидели, что стоят на самом краю пропасти, более того, на огромном остром камне, готовом вот-вот сорваться. Ещё один шаг, хоть на полступни, неминуемо привел бы к падению.

Сойдя с камня, Сэм стал со злостью раскачивать его, и вскоре достиг в этом успеха. Через минуту камень с грохотом рвался в пропасть. Луч прожектора упал на выемку, оставшуюся от камня. Белесые узловатые сети, паутина, возможно сплетённая существом, похожим на паука. А вот и он сам – ярко-белый треножник размером в половину ногтя. Это и было их «уловом» в марсианской пещере.

– Марсианский паук, – сказал Лоуренс, а Сэм готов был поклясться, что впервые видит улыбку на этом каменном лице.

– Треножник, «Война миров», – ответил он тихо.

– Слушай, Ричардс, как ты догадался отойти вправо? Ещё шаг – и мы полетели бы в пропасть… – начал Лоуренс.

– Сам бы я никак не догадался. Один бродяга под куполом мне сказал. Теперь я ему поверил.

– А не проверил бы, то не поверил бы? – снова улыбнулся Лоуренс.

– Выходит так.

– Эй, Ричардс…

– Ну?

– Это… Спасибо.

При виде возвращающихся астронавтов WR-39 засуетился, изображая живость. Нагрузив робота инструментами по самое «не хочу», Сэм и Вульф и побрели через пустыню, оставив копеечное солнце за спинами.

Три длинные тени впереди неверно дрожали. Нависла охровая пелена: надвигалась марсианская буря.

В тот день под куполом Сэм и Вульф искали юродивого с длинными рыжими патлами, но долго не могли найти. Даже наводили справки. Кто-то видел его где-то и когда-то, но скорее давно, чем недавно. Наконец нашли, Сэм повернул его к себе за плечо, но тот вздрогнул и, едва взглянув на Вульфа, быстро заковылял прочь, ловко управляясь с костылями, испуганно озираясь, будто увидел призрака. Астронавт расслышал бормотание: «Судьба настигнет, всё равно настигнет…». А Сэм всего лишь хотел сказать «спасибо».

Великая инженерная мысль по обустройству действующей колонии на Марсе ещё несколько лет назад позволила создать и развить так называемые «пузыри жизни» на красной планете. «Купола», как чаще всего называли их, покрывали марсианские пустынные просторы на участке около двухсот квадратных километров. Перед посадкой, оглядев местность в монитор, Сэм Ричардс не мог не отметить про себя, что на ржаво-кирпичном плато слегка запыленные «пузыри» были единственными акцентами, за которые цеплялся глаз. На горизонте угадывалась цепь марсианских гор, среди которых возвышался величественный Олимпус с белой шапкой снегов.

Ричардсу было дано задание перевезти на красную планету груз и несколько пассажиров, среди которых было трое рабочих и старая супружеская пара, собиравшаяся проведать на Марсе своих детей. Ричардс невольно обратил внимание на стариков. С головы до пят одетые во всё белое, вдобавок убелённые сединами, они всё время держались за руки.

Сэм совершал уже третий рейс на Марс в качестве капитана грузового корабля. Что ж, всякий труд почётен, но для подобной работы больше подходили рядовые астронавты. Он знал, что через пару-тройку лет он полетит в экспедицию почти на окраину солнечной системы – на один из спутников Юпитера, Европу. Его друг, Роберт Лоуренс, вместе с экипажем из восьми человек, сейчас находится там.

Иногда Сэм вспоминал того бродягу из первого купола, предупредившего его об обвале в пещере почти год назад, может быть даже спасшего ему жизнь; доставал из кармана фотографию. Старик тогда сказал, что «целый народ Европы будет уничтожен, если ты не вмешаешься, не сделаешь так, чтобы эта фотография никогда не была сделана». Думая об этих словах, Сэм, конечно, догадывался теперь, что речь шла не о земной Европе, а о Европе – спутнике Юпитера. С другой стороны, ему было известно, что Анджей Пановски не полетел на Европу в составе экипажа космического корабля «Экспедиция» и что этот спокойный, дружелюбный парень с грустными серыми глазами жив, здоров и прекрасно себя чувствует. Они даже подружились, правда, заочно, чего, скорей всего, никогда не произошло бы, не будь у Сэма этой странной фотографии. Сэм как будто чувствовал ответственность за судьбу Анджея. И ждал своей собственной судьбы.

…

Рука нестерпимо чесалась уже несколько дней кряду.

– Что за… – в очередной раз выругался Грэм Питерс, рассматривая кровавые царапины на сгибе левой руки.

До конца экспедиции оставалось всего ничего – каких-нибудь пара-тройка недель. По сравнению с тремя годами и пятью месяцами «заключения», уже проведёнными здесь, это не могло создавать проблемы. Казалось бы, не могло…

«Какого заключения? Чёрт… Так и вертится на языке…Не заключения, а работы, свободной и высокооплачиваемой, – угрюмо поправил себя Грэм. – Но если быть честным перед собой, то это и вправду как заключение, уж мне ли не знать».

О чём он думал, когда согласился лететь на Европу? Первоклассный астронавт с огромным опытом за плечами, оступившись единожды, потерял всё – работу, семью… Да и сказать ли – «оступившись»? Поступил не по уставу, а как подсказывала совесть, ошибся… Сильно ошибся. За это провёл два года в лунной колонии. Думал о многом, пока был там. Когда вышел – долго не мог никуда приткнуться, везде отпинывали. Рожей не вышел… Да и кому нужен бывший зэк, объяснишь разве людям, что на душе у тебя творится? И вот она – долгожданная работа, престижная, даже героическая. Шанс окончательно смыть с себя пятно позора, волей судьбы которым был помечен.