Ночь была на исходе. На севере весной ночь сумеречная, не темная. А к началу лета ночей не бывает совсем: в самое глухое ночное время светло как днем. И все равно ночь сохраняет свои права. Звери так же продолжают свой образ жизни в то время, когда люди спят.

На рассвете Рисса услышала шорох. Она выглянула и увидела длинноухого зверька, который беззаботно прыгал по двору невдалеке от нее. Сбежавший из клетки кролик словно разбудил в ней стремление к свободе. Рисса дрожала, глядя на него. Она подобралась, напружинилась и прыгнула мощно, резко, стремительно. В момент прыжка цепь натянулась, дернула ее и вдруг, хрустнув, отпустила. Лопнул кожаный ошейник. Ведь он был собачьим!

Старый кожаный ошейник, к счастью, не выдержал ее мощного броска. Не лопни он — жизнь Риссы повернулась бы совсем по-другому. И неизвестно, удалось бы ей уйти когда-нибудь с этого рокового двора. Так бывает, что судьба зависит от какой-нибудь мелочи: сломанного замка, отсыревшего патрона или порванного ошейника.

Ошейник упал. И Рисса поняла, что она свободна. И осторожно, мягкими шагами, как на охоте, двинулась к забору. Рисса вся трепетала от радости, от чувства свободы, забыв про кролика, стремясь побыстрей уйти. Она ощущала себя уже, как прежде, сильной, уверенной.

Она снова была лесной рысью.

Перед изгородью она огляделась, потянула чуткими ноздрями сладкий сосновый запах кольев и досок забора и легко перемахнула через него, едва коснувшись верха передними лапами. Огляделась. Длинная, пустынная, как лесная просека, улица открылась ей. И вдруг Рисса уловила, что справа вдалеке шумят деревья.

Шум сосновых ветвей казался ей самым дорогим, самым желанным звуком на свете. Она бросилась на этот шум, надеясь увидеть за поворотом, за последним домом лес. Деревья стояли небольшой рощей. Среди старых тополей и берез шумело несколько сосен. Но Рисса почувствовала, что это был не настоящий лес: гладкие полосы твердой земли пересекали рощу, проходили между деревьями. Для того чтобы отличить настоящее от ненастоящего — надо всего-навсего хорошо знать настоящее. Тогда очень просто обнаружить разницу. Рисса хорошо знала лес, и поэтому открывшийся ей парк насторожил ее.

Она быстро пересекла его, подошла к бассейну с бездействующим фонтаном. Долго и жадно пила. Потом быстрым шагом вышла из парка и, затравленно озираясь, рысцой побежала по длинной городской улице.

Прошло совсем немного времени, как Рисса вырвалась из неволи. Была рассветная тишина, город спал, прохожие еще не появились на пустынных улицах. Рисса торопливо бежала, выискивая выход из длинных рядов каменных и деревянных громадин. И вдруг впереди раздался звук шагов. Рисса замерла. Человек был уже близко. Времени на раздумье не было, и рысь шарахнулась в похожий на большую пещеру подъезд каменного дома. Замерла. Прислушалась. Шаги звучали уже совсем рядом. Гулкое эхо шагов в глубокой тишине спящего города особенно пугало Риссу. В поле звук рассеивается, в лесу глохнет, а здесь зажатое домами эхо казалось Риссе зловещим. Рысь неслышно скользнула на лестничную площадку и, увидев пустынную лестницу, напомнившую ей скальные уступы, побежала вверх. Сначала эта уступчатая дорога показалась ей бесконечно длинной. Но потом, по едва слышному отзвуку своих шагов, она почувствовала, что вверху тупик. Пробежав последнюю площадку, она прошла выше. Чердак был открыт. Оказавшись в темноте и тишине чердачного помещения, Рисса немного успокоилась.

Медленно, шаг за шагом, обследовала она огромную эту пещеру, устроенную поверх дома. Здесь было не так темно, как в знакомых ей пещерах, свет проникал через щели. Было очень много пыли — Рисса несколько раз чихнула. Здесь, к счастью, никого не оказалось, и Рисса улеглась в углу, дальнем от входа, и сразу же задремала.

Весь день она отлеживалась после волнений и тревог. Проснулась, когда шум дня уже стихал, вечерело. Очень хотелось пить. Рисса прошла по чердаку, еще раз обследовала все углы, опять несколько раз чихнула от густой и горькой пыли. Еще больше захотелось пить. Она осторожно направилась к выходу, но вдруг застыла с поднятой передней лапой: к чердаку кто-то приближался. В два прыжка оказалась она в дальнем углу, залегла за какую-то балку, прижав голову, почти распластавшись на полу. Скрипнула чердачная дверь — и Рисса увидела их.

Это были дети, детеныши людей. Рисса их боялась меньше, чем больших людей, но тоже боялась. Их было двое. Они не прошли в глубь чердака. Стояли, возбужденно говорили. И вдруг один из них уставился в сторону Риссы.

— Ой! — сказал он шепотом.

— Ты что? — спросил испуганно другой.

— Там… глаза…

И они оба без оглядки бросились бежать вниз по лестнице, перепрыгивая через три-четыре ступеньки, и успокоились, когда оказались довольно далеко от дома. Вид у них был перепуганный, мальчики тяжело дышали и вопросительно смотрели друг на друга.

И тут из-за дома вышел их сосед, уже большой парень, девятиклассник. Ребята бросились к нему:

— Вовка, ты знаешь!..

— В Витькином подъезде…

— В моем…

— Глаза на чердаке!

— Как у кошки, только в сто раз больше!

Вовка с усмешкой смотрел на них:

— А больше вам ничего не почудилось? Может, ведьма? Или дракон с огненными зубами?

— Да честное слово, Вов! Сами видели. Может, зверь какой, а? Ты ведь в зверях разбираешься.

Это Вовке польстило. Да и интересно стало, что это они там увидели. Вовка зашел домой за фонариком, и ребята поднялись на чердак.

Рисса чувствовала, что люди вернутся. Она поняла: ее заметили. Очень хотелось скользнуть в эту чердачную дверь, бежать без оглядки отсюда. И пить очень хотелось. Но она не решалась пойти туда, куда только что ушли люди. Она встала, нервно прошлась по чердаку, впилась когтями в балку, растягивая длинное свое тело, с хрустом потянулась. Она не знала, как поступить.

Когда на чердачной лестнице вновь раздались шаги, она уже лежала в углу, дальнем, но другом, не там, где ее заметили.

Перед самой дверью малышами снова овладел страх, и Вовка подумал, что, может быть, ребята и не врут, что-то и вправду здесь есть. Он шагнул первым. Луч фонарика осветил неровный пол, какие-то балки в углах чердака. И пыль, толстый слой пыли. Ничего страшного здесь не было. Отсюда же, от двери, осветили угол, где ребята видели глаза, — там тоже ничего. И вдруг под случайным лучом фонарика, совсем рядом с дверью, почти у самых ног, Вовка увидел звериный след. На пыльном полу отчетливо отпечаталась огромная кошачья лапа. Он подумал, что ему почудилось, пригляделся, лучше осветил. След был четкий и очень большой. Сразу возникло неприятное чувство, что за тобой наблюдает кто-то сильный и коварный. По спине пробежал холодок.

— Быстро за дверь, — шепнул он ребятам. Они тотчас юркнули за дверь. Вовка тоже сделал шаг назад и из-за двери, готовый сразу же ее захлопнуть, стал тщательно осматривать, освещая лучом фонаря, весь чердак по частям. Кто же тут прячется?

Что за зверь? Первую мысль — что крупный хищник сбежал из зоопарка — Вовка сразу отбросил: зоопарка в городе не было. Но след-то был. Настоящий. Здоровенный! Рисса лежала в дальнем углу за балкой, и верхние части ее головы и туловища, серые, как чердачная пыль, почти сливались с общим фоном под светом фонарика. Но глаза сверкнули в его луче. И тогда Вовка различил голову и увидел длинные кисточки на ушах зверя. «Рысь!» — мелькнуло в мозгу. Но откуда она здесь? Когда ее осветили, она подняла голову и зашипела. Вовка быстро прикрыл за собой дверь. Сразу стало опять темно. Но она слышала: люди не уходили. Стояли и разговаривали.

Вовка закрыл дверь, закрутил ее проволокой, поданной ребятами.

— Ну, а теперь никому ни слова, пусть это будет наша тайна. А я сообщу кому надо.

— Так кто же там?

— Как кто? Рысь. Слышали про такого зверя?

— Слышали… Она большая?..

— Не очень. Но очень хищная.

В другое время ребята засмеялись бы такому ответу, но сейчас им было не до смеха. Через час они вернулись. Приоткрыв дверь, Вовка поставил котелок с водой и кастрюльку с молоком. На бумагу положили куски вареного мяса (дома вытащили из супа) и ушли, опять закрутив дверь проволокой.