— Здорово, дед Ото, — приветствовал его Логинов. — Как жизнь?
— Здорово, Коля, здорово, — забормотал скороговоркой хозяин. — Цё зизнь? Хоросая зизнь. Тихо сизу, никого не трогаю. Цё милиция присла? Цё надо, однако?
— Ладно, деда, не прикидывайся, по-человечески давай разговаривать. А то завел… — одернул его Логинов. — Опять у тебя брага. Дождешься, составлю протокол. Где пойло берешь?
— Сам ставил, — с готовностью откликнулся старик. — Сам делаю, сам пью, вреда никому нет. Зацем протокол?
Но не больно-то, чувствовалось, устрашился он Николаевой угрозы.
— Ладно, старый, бражку потом поищем. Дело у нас к тебе. — Николай присел на расшатанный табурет. — Это сотрудник наш. Ты его не знаешь, он из области. Но ты его не стесняйся, свой человек, я ручаюсь. Ты ж, дед, меня знаешь. Я плохого тебе никогда не делал, зря человека не приведу. Так что, поговорим, что ли?
— Цё говорить? Давай говорить. Голова токо сыбко болит. — Отолон выразительно схватился пятерней за чумазую лысину.
Логинов не спеша достал из-под куртки бутылку, откупорил, выбрал на столе наименее загаженный стакан и налил в него граммов пятьдесят. Старик довольно равнодушно взял посудину, повертел в тонких коричневых пальцах, медленно выпил.
Не похоже было на то, чтоб уж очень ему досаждала голова. Логинов кивнул Сергею, присаживайся, дескать, по-быстрому не получится.
Хозяин пососал обломок рыбьего хребта и опустился на корточки возле стены.
Зековская привычка, отметил про себя Сергей.
— Ну, дед, полегчало? — осведомился Николай, выждав с минуту. — Мы к тебе вот с каким вопросом…
Сергей шепнул Логинову:
— Дай, я с ним сам потолкую, один на один. Я тебя потом позову.
Логинов удивленно глянул на него — что опять за причуды? Но, пожав плечами, встал.
— Ты, вот что, дед. Я к соседям загляну, а ты с товарищем моим побеседуй. Он тебе вопросы задаст, так ты уж, будь добр, разъясни, что его интересует.
Напоследок, кивнув на початую бутылку, буркнул полушепотом, чтоб не услыхал старик:
— Закончишь, сколько не допьет — забери. Плохо ему может сделаться.
Оставшись с гостем наедине, старик поднял голову, будто любопытствуя, что потребовалось от него чужаку? Раскосые щелочки его глаз приоткрылись, и Сергей рассмотрел, что глаза у старца темные, настороженные и абсолютно трезвые.
Угадывалось в них потаенное движение, словно сторожкие зверушки укрылись в укромных норках и лишь на мгновения высовывали наружу острые мордочки, но, не дав разглядеть себя, прятались вновь.
— О чем говорить будем, однако, начальник? — спросил хозяин, и слова его прозвучали правильно, безо всяких пришепетываний и хмельных интонаций.
Сергей обдумывал еще по дороге, с какой бы стороны подойти к шаману. Ведь не про воровство какое-нибудь собирался расспрашивать. Но ничего особенного не придумал. И Сергей начал без затей. Опять ему казалось, что ведет его кривая и обязательно куда-нибудь выведет.
— События тут у вас разные происходят, — сказал он.
— Про что говоришь? Не пойму.
— Ты что, дед, на улицу не выходишь? Весь поселок гудит… Про медведя говорю, который на людей нападает. К тебе же охотники приходили.
— Про медведя? — деловито переспросил Отолон. — Про медведя слыхал. Плохой зверь, порченый. Стрелять надо.
— Порченый — это что значит?
— Больной или раненый. Да мало ли, что со зверем может случиться.
— Что еще, например?
— Откуда могу знать? Разное бывает.
Темнил старый, не хотел по делу говорить. Да и с чего бы ему вдруг разоткровенничаться с полуслова?
— Но осенью-то все равно ему еды в тайге должно хватать. Чего же он в поселок прется? А, дед?
Старик промолчал, нашел на столе измятую пачку папирос, чиркнул спичкой. Это Сергея даже как-то разочаровало. Должен был шаман, по его представлениям, курить трубку. Но какие уж тут трубки!
— Скажи, дедушка, — продолжал он, — почему охотники так зверя этого испугались?
Что в нем такого особенного?
Абориген с любопытством глянул на гостя.
— Трусливые, наверно, однако. Совсем мало хороших охотников осталось.
— Куда ж они подевались? Тут другого и занятия нет, чтоб охотиться разучиться.
Отолон усиленно раскуривал «беломорину».
— А что за слухи ходят про оборотня? Про кундигу, или как там его? В поселке толкуют — ваши-то злого духа испугались. Или брехня?
Старик снова коротко взглянул на Сергея, словно легонько уколол исподтишка иголкой.
— Какой кундига? Какой злой дух? Не знаю ничего. Может, кто по пьянке болтает?
Глупости, однако.
Но так как-то сказал, словно карту на стол бросил: крой, дескать, своей, если масть имеется. Сергей свой расклад долго мусолить не стал, спросил напрямик:
— Значит, и ты в кундигу не веришь?
— А ты? — вдруг вопросом на вопрос ответил старик.
Сергей, не ожидавший такого оборота, минуту озадаченно молчал. Как же он пронюхал, стервец? Или ничего не пронюхал, а просто городит, что попало? Надо с ним повнимательней. Наконец, сказал осторожно:
— Мне-то с чего в ваши сказки верить? Какое мне до них дело?
— Раз спрашиваешь, значит, есть дело. Или неправильно говорю?
— Может, и правильно. Иначе бы не пришел. Что тебе охотники про зверя рассказывали?
— Охотники много чего рассказывают. Не все слушать надо.
— Скажи, почему зверь на двух лапах бегает, а не на четырех?
— Откуда могу знать? Наверно, повредил передние.
— А если б кундига взаправду существовал, он бы как ходил? По-звериному или по-человечьи?
— Кто тебе про кундигу сказал? Зачем кундига? Медведь, однако.
— Ты, дед, не крути. Беда в стойбище пришла, разве не понял?
Отолон запыхтел погасшей папиросой, потянулся за спичками.
— Где ты стойбище увидел? Беда, она давно пришла. Так и осталась.
— Люди гибнут. Я помочь хочу.
— Человек сам себе сперва помочь должен. Чем ты поможешь?
— А если я знаю то, чего не знают другие? Ни ваши охотники, ни милиция, никто.
Отолон долго раскуривал папиросный «бычок», исподлобья изучая гостя. Сказал наконец.
— Хочешь про кундигу услышать?
— Затем и пришел.
— Ты про него все давно узнал. Больше других, однако. А главного не понял.
— Это чего же?
— Бывает, идет охотник по медвежьему следу, долго идет, догнать не может. А потом на свой след выходит и видит, что медведь его по кругу водит, давно за спиной уже и сам по следу охотника идет. Плохо, однако. Ты зверя выслеживаешь, а он тебя.
Сергей почувствовал, как у него что-то вздрогнуло внутри. Он взял бутылку, плеснул в стакан.
— Пей, дедушка.
Но абориген не торопился. Тогда Сергей, не особо и брезгуя, пододвинул к себе эмалированную почерневшую изнутри кружку, набулькал в нее водки, опрокинул в рот. Старик молча и неподвижно наблюдал за ним, только шевелились морщинки у глаз, будто, поводили усиками прятавшиеся там зверьки. В груди Сергея распространились согревающие волны.
— Давай, дед, за компанию. Разговор лучше пойдет.
Но Отолон медлил, пыхтел папиросой, думал что-то свое, неведомое. Сергею показалось на миг, что старик копается у него в мыслях своими костлявыми пальцами.
— Значит, увидел ты кундигу? — подал, наконец, голос шаман.
— Ну, считай, как ты говорил: я на свой след вышел и понял, что он у меня за спиной. — Сергей достал из пачки сигарету.
— Может, плохо ты следы смотрел? Может, нет никого за спиной? По-другому смотреть надо.
— Нам бы, дедушка, без загадок потолковать. А ты только мутные слова говоришь.
Ни черта не понять.
— За слова отвечать приходится, — старик глубоко затянулся, закашлялся, мокротно сплюнул. — Раньше тоже приходили, расспрашивали про то, про другое. Умные люди, важные, однако, вроде тебя. Потом срок дали.
И снова выглянули на миг из темных норок остроморденькие зверушки, словно присматриваясь, прикидывая, что с этим настырным делать?
— Брось, дед, — махнул рукой Сергей. — Я не за этим пришел. Да и время сейчас другое, не бойся, кто тебя тронет?
