— Да пусть прыгает, — заступился за меня Болтун. — Я же серьезно говорил.

Одноглазый вновь ухватился за меня:

— Вот когда очнется от сока, может прийти сюда и летать, но уже без меня.

— Да что ты привязался к нему? — Вдруг обозлился Болтун. — Что ты всеми командуешь? Хочется человеку прыгать — пусть прыгает!

Торопыга неожиданно сильным и резким движением отодрал меня от Одноглазого и вцепился в учителя.

— Прыгай, Скок! — Истошно завопил он. — Прыгай! Я его подержу!

Мне оставалось сделать всего один шаг, сильно оттолкнуться от края и устремиться вниз, когда я ослеп — голова моя раскололась надвое, а глаза выпали и покатились в пропасть. Я пораженно замер, прислушиваясь к их свистящему полету и глухим ударам о камни, становившимся почему-то все громче и ближе.

— Тролль! — завопил Одноглазый и оставил меня одного, беспомощного и слепого.

Болтун не в счет. Я осторожно развернулся и медленно побрел в сияющей мгле на запах Одноглазого и через целую вечность длиною в несколько плевков увидел их. Свои глаза. Они висели в пустоте, укоризненно смотрели на меня, и в них стояли слезы. Прошептав слова прощения и пообещав на будущее чаще протирать их, я протянул руку и коснулся холодной поверхности Прозрачного цветка.

Так вот: все время что говорят? Как только наступает внезапная ночь, так тут же и тролли лезут. Ничего подобного. Сначала — ночь, потом — тролли. Прежде чем по долинам шастать, они должны ночь устроить. Иначе никак. Окаменеют. То есть, если вдруг зрение откажет, не стойте и не трите глаза и не кричите: "Ой, я ослеп, я ослеп!". Бросайте все и бегом в ближайшее убежище. Ну и что, что не видно ничего. Лучше обо что-то удариться, чем троллю достаться.

Обругав себя последними словами, я осторожно опустился на землю и попытался слиться с упавшим цветком. Затем, тихонько поерзав на месте, прищурился, аккуратно протер глаза и посмотрел на тролля.

Он был много выше Сладкого плоскогорья, огромнее чем Водопад и отвратительнее чем обсосавшийся Одноглазый. Шкрябая свою мерзкого цвета старой жевачки грудь, тролль направлялся прямо к нам. Сейчас поднимет цветок и мне конец, подумал я, но тут, на мое счастье, Болтуна неожиданно поперло. А нечего сок на плоскогорье хлебать!

Хоть и было очень плохо видно, но главное я разглядел. Болтун выскочил к пропасти и начал прыгать, размахивая руками, призывно крича и страшно ругаясь:

— Он здесь! Он здесь! Хиз хера! Хиз хера!

Увидев Болтуна, тролль оглушительно взревел, заметался по ущелью, а потом подхватил кусок громадной скалы и обрушил ее на бедолагу.

Не соси в дороге — древний закон.

Порыкивая от удовольствия, тролль немного поелозил скалой по земле, удовлетворенно хрюкнул и поднял ее. Сощурившись — проклятая ночь! — я вгляделся в образовавшееся мокрое место, распознал некоторые характерные куски и детали, и, тихонько ойкнув, затрясся в коленях. Потому, что…

А вот почему, сейчас не скажу.

Ну, не скажу и все.

А чтоб интереснее было.

Да чего такого-то, а? Как хочу так и рассказываю! Вы главное запомните — это очень такое важное место, характерная деталь. Они, эти останки, еще ой, как аукнутся!

Тролль, удивленно крякнув, наклонил поросшую густой травой голову к самой земле, пробубнил что-то под нос, выпрямился и принялся внимательно изучать основание скалы в поисках Болтуна. Тролль, хоть и каменюка, а тоже смекнул, что дело здесь нечисто. Согласитесь, что было бы очень глупо с моей стороны не воспользоваться таким подарком судьбы и я со всех ног припустил к спасительным пещерам Великого Хребта.

Спрятавшийся там Одноглазый, хоть его никто и не просил, вызвался мне помочь и принялся командовать мной. Он прыгал в своей пещере, размахивал руками и кричал:

— Давай, Скок! Один! Один! Сам! Пошел, пошел! Сам! Бей! Бей! Да бей же, мать твою! У, <пип, пип!> Сзади, Скок!!!

Может быть да, а может быть нет, скорее всего — нет, но это "Сзади, Скок" спасло мне жизнь. Резко свернув в сторону, я вкатился в Лес Ползающих Скал и притаился в тени одной из них…

Постойте-ка, постойте-ка. До меня же только, что дошло! Как же это я раньше то, а? Ты, что же это такое там орал, Одноглазый? Что это значит: "Бей! Бей! Да бей же, мать твою!"? Ты это кому орал то?

Дедушка Рэммерих, Старик, я официально заявляю: Среди нас тролльский лазутчик и шпион, долгие годы скрывавшийся под кличкой Одноглазый! Держите его!

Я громко топал, хрипел и в то утро уши не мыл?

Ну да, было дело.

"Быстрей! Быстрей! Да быстрей же, мать твою!"?

Хм! Складно это у тебя как-то получается, Одноглазый, даже и не прикопаешься ни к чему.

Вот это и подозрительно. Ну, ничего, я еще помозгую на досуге.

Вкатился я, значит, под одну из ползающих скал, лежу, дрожу, матом ругаюсь. Пещеры то близко, а не добежишь — тролль всяко проворней будет. Он, к тому же, терять времени не стал: начал поднимать одну скалу за другой и заглядывать под них. Следопыт хренов. Ко всему прочему скал этих, как назло, оказалось всего три, остальные уползли куда-то. То есть шансов спастись никаких!

Чегой-то восемь, когда три?

Ну Одноглазый, ну ты и гад! Ведь три их всего было! Три!

А даже если и восемь, тебе-то чего?

Какая, мать твою, честность! Честность — это правда, сказанная в подходящем месте и в подходящий момент. Чтобы сразу же и наповал. Вот, что такое честность! А три там скалы было или восемь — это никакая не честность, а обычное занудство. И не мешай!

Еще раз повторяю: шансов спастись никаких! Ну и что мне в такой ситуации оставалось делать?

Правильно! Молиться.

Чего я и кому только не обещал! И к соли счастья не прикасаться день, два, неделю, год… И в норе своей порядок поддерживать, и на Совет не опаздывать, и про Одноглазого за глаза плохого не говорить, и даже вообще не сплетничать. Хрен! И Создавший Мир, и Дарующий День, и Чипадэйл были глухи к моим мольбам. Спасение не шло, а тролль хрюкал где-то уже совсем рядом.

И когда он поднял шестую скалу, я решился и прошептал: "Танцующий с Огнем! Посвящаю тебе свою очередную пигалицу. Клянусь разжечь в ней пламя страсти и оставить ее гореть для тебя. Пусть потом говорит обо мне, что хочет. Главное — жить!"

Тут же раздался громкий рев и на лежащий недалеко от меня жирный кусок сосучки прямо с неба шлепнулась громадная Волосатая Птица. Ликующе похлопав в ладоши, она сложила крылья и воткнула длинный клюв в добычу. Что тут началось! Ды-дых — ударил кулаком по птице тролль. Мимо! Грррык — взлетела птица и, заложив крутой вираж, пошла вниз, в ущелье. И прямо на неслыша. Неслыш ее — цап! Птица — фррр! Неслыш когтями да по ноге троллю — шварк! Искры как посыпятся! И тут — ГАМ — к ним присоединился грох.

Мы потом с Одноглазым даже немного посидели на утесе, посмотрели за всей этой кутерьмой… Но все это было потом, а…

Да, я уже и не помню. Кто ее поймал-то в итоге, Одноглазый?

Разве?

Вот и нет! Неслыш ее схватил, но в руке не удержал, а тут и грох подоспел.

Протиснувшись в щель, я рухнул на землю и горячо поблагодарил Танцующего с Огнем: "Спасибо! Спасибо! Во век не забуду! Кто же у меня там на очереди? Тебе, спаситель, отдам. Да кто же эта счастливица? МАРИЦА?! Э…, мать твою… Извини, Танцующий с Огнем, потом договорим". Немного отдышавшись, я вскочил с земли и кинулся к Одноглазому.

— Нет, ты видел? Ты видел, а? — я схватил его за голову и, повернув правой глазастой стороной к мокрому месту от Болтуна, спросил:

— Это как понимать?

— А никак, — учитель вырвался из моих объятий. — Надо успокоиться, сесть, посидеть, посмотреть на эту беготню, — он указал в сторону тролля с демонами, — и что-нибудь решить.

Так мы и поступили.

— Ну и что? Что ты мне скажешь про дважды убиенного Болтуна? — поинтересовался я, когда птица была поймана и мы начали спуск к Логову.

— Пока ничего. Помолчи и дай мне подумать.