Услышав кодовую фразу, я должен был откликнуться: "Не торопись, мы не спеша пойдем", и только после этого спросить Одноглазого: "А все-таки, как ты думаешь, чего это моя мама в Травы ушла? Неужели у нас своих мужиков порядочных мало? Вот ты, например? Мне кажется у вас бы получилось." Далее по плану Одноглазый начинал потеть, мычать что-то нечленораздельное и двигаться, ничего не видя и ничего не слыша строго по прямой в течении, так скажем, плевков двадцати-тридцати, не меньше. За это время мы с Болтуном могли уйти куда угодно. Вот вам и вся крутизна Одноглазого. На любого крутого мужика всегда крутая пигалица найдется.
Правда, Марица?
Но с самого начала все пошло не так. Едва-едва мы отошли от Сухой скалы, как Болтун тут же начал ныть, что мы мол идем не туда, что нам надо было налево от скалы, а не направо, что мы так ничего не найдем, направо лишь бесплодные земли и Путанные Ходы. Я молча слушал занудливые подвывания торопыги и тихонько закипал. Болтун явно заспал весь наш план. Такое и раньше с ним бывало, когда четко вбитое в него вечером, утром начисто вылетало из его дырявой головы. Но мы же учили рано утром! О боги! Зачем я дал Болтуну прикорнуть, пока мы ждали Старика?! Пообещав в следующий раз сильнее бить торопыгу по затылку, я резко развернулся и прошипел: "Ну что ж, веди, если такой умный!"
Болтун тут же вприпрыжку устремился обратно, мы едва поспевали за ним. За обратный путь я успел показать его спине лишь два сложных неприличных жеста и один простой, а также придумать только одну высокомерную фразу: “Ну, что я говорил?”, как мы уже миновали завал у Сухой Скалы, торопыга подлез под карниз и, высунув нос из щели завизжал:
— Ах, манна! Смотрите, мужики, манна, манна, манна! Не сосучки, не жевачка, не волокна, а манна. Ага! Говорил же вам — пойдем налево, пойдем налево — а ты, Скок “направо, направо”. И кто прав? Болтун прав, а ты, Одноглазый, вообще меня не хотел брать, а я сказал…
— Куда ты налево? Это я сказал налево.
— Ты что, Одноглазый, сдурел? У тебя же, как раз левого глаза и нет. Ты же только и ходишь, что направо. Боги, боги смилостивились к нам, послали манну. Вот она, не на скалах, не в горах, а здесь, внизу на земле, и это я…
— Какие боги, Болтун? Тролли обронили или, вообще, специально подкинули. Порчу наложили на твою манну и тебе подбросили. Зов на тебя нацепили, вот ты и приперся налево. Иди, ешь свою манну. Потом на прыщи изойдёшь и всё такое. Я твои латы себе возьму на память, можно?
— Тебе, Одноглазый, вместе с глазом кусок мозгов, наверное, выбило. Тролли! Днём! Что мы ждём, Скок? Вот она манна, вот она, вот она, вот она…
Вот что значит грамотное руководство рыском. Тот же Одноглазый, будь он на моём месте, обязательно упёрся, и пошли бы мы направо, как три грыжи за пронырливой букой. Я всегда говорил, и сейчас повторю: "Надо иногда всегда слушать, что говорят твои подчиненные, даже если они такие полные идиоты, как Болтун и слушать их всегда иногда не след."
— Мужики, у меня есть два предложения. Либо давайте нажрёмся первыми, здесь и сейчас, а потом побежим за пигалицами и детьми, либо мы с Одноглазым покараулим манну, осмотримся, а Болтун тем временем сбегает за пигалицами и детьми. Лично мне второй раз нравится больше, — красиво отомстил я торопыге.
— Мне тоже, — согласился Одноглазый.
— Да, это я же, это же налево, а ты направо, направо. — забормотал Болтун и крепко вцепился в каменную стену, выказывая нам свое полное нежелание куда-либо идти. Я презрительно посмотрел на него и строго сказал:
— Успокойся, Болтун. Мы разве за манной шли?
Он ойкнул и, отпрянув от меня, выпалил:
— Ах, мать их, у меня доспехи заклинило, не ждите, я догоню!
— Ну уж нет, дорогой, теперь мы тебя подождем, — пообещал ему я и нарочито медленно выглянул из укрывавшей нас щели.
— Манна, Болтун, иногда вредна для умственного здоровья, — назидательно произнес Одноглазый и протиснулся рядом со мной, — Ого, сколько!
Шикарные, ароматные, кусочки золотистой манны были разбросаны по дну ущелья всего в нескольких перебежках от нас. Подходи и бери.
— Тени какие-то бродят, — мрачно пробормотал я, не увидев ничего подозрительного. — Боязно мне что-то.
— Тени, тени, тени! В глазах у тебя от голода тени! — вновь забулькал Болтун. — Если я сейчас же не схвачу её, то…
Одноглазый скривил недовольную морду и тихонько ущипнул меня за руку — мол, хватит уже, достал. Стар стал мой бывший учитель. Стар. Ведь, кто как не он обучал меня тонкому умению издеваться над ближними?
— Значит так, — скомандовал я, — сидите здесь. Я схожу и попробую её на вкус. Если нормальная…
Болтун с Одноглазым просто вытолкнули меня из щели и изо всех сил бросились бежать к разбросанной по равнине манне. Я рванул за ними, намериваясь всех обогнать и схватить первым самый большой кусок, но не тут то было. Как я ни старался, но так и не смог догнать инвалида по зрению и говоруна с языком до колен.
Болтун первым достиг самого большого куска, но Одноглазый в последний момент подсёк его, и, торопыга, пропахав носом землю, пропустил учителя вперед.
— Под ноги смотреть надо, — прокомментировал падение Болтуна Одноглазый и смачно вгрызся во вкуснятинку.
Я медленно шел к манне и презирал своих напарников. Ну как так можно? О, боги! Неужели у этих людей всё счастье в еде? Прямо как буки, в самом деле. Тем тоже только покажи сосучку, так сразу же всей толпой набегут и давай хрипло орать: “Дау! Дау! Дау!”. Так то ж буки, а не люди! Вот то ли дело я. Иду себе спокойно, не дергаюсь. Манны много — на всех хватит. А не хватит, так у Болтуна отниму.
— Болтун! — закричал я. — Смотри у тебя доспехи на пузе развязались.
Торопыга, чавкая, обернулся ко мне. Тьфу! Лучше бы он этого не делал! Морда у него была в крошках, глаза навыкате, нос мелко дрожал и шевелился. Отвратительное зрелище. Вот что со слабыми духом пузо делает.
— Чего уставился? — поинтересовался я. — Жуй, давай, пока не отнял.
Вместо того чтобы последовать моему доброму совету Болтун широко раскрыл рот, задрожал всем телом и еще больше вылупил свои и без того круглые глазки. Мне стало любопытно и я даже остановился. Вот повезло! Сейчас, впервые на моих глазах человек скончается от жадности и обжорства. Будет, что потом рассказать нравоучительного детям и внукам. Но Болтун, как обычно, разочаровал меня. Он вовсе не собирался схватиться за горло и позеленеть. Вместо этого он всего лишь громко замычал, плюхнулся на живот и начал быстро зарываться в кучу, судя по всему, злоколдованной манны. Ну-ка, ну-ка, а что там у нас с Одноглазым?
— Одноглазый, — позвал я. — Смотри у тебя доспехи на пузе…
Невероятная тяжесть обрушилась на плечи, распластав меня по земле. Доспехи жалобно запищали, застонали, но все же выдержали и не лопнули даже по швам.
“Мать твою!”
“Неслыш!”
“Опять мне манны не досталось!.”
“А с Марицей я так и не станцевал…”
Мне много раз приходилось слышать, что человек в последние мгновения бытия вспоминает всю свою жизнь. Брехня! Лёжа под мягкой вонючей лапой неслыша, я кроме Марицы и отборных ругательств не вспомнил больше ни о чём.
Неслыш слегка приподнял лапу и тут же опустил её обратно, определив по моим трепыханиям, что добыча на месте.
Чудовище драное! Демон проклятый! Внезапно появляется из ниоткуда, и поубивав всех, исчезает в никуда. Волшебное животное, мать его! Единственное, что иногда спасает — это то, что он любит с людьми поиграться, прежде чем съесть. Оглушит лапой, прижмёт к земле — а под лапкой то двое таких как я поместиться могут — потом отпустит как бы и… ВОТ ОН ШАНС!
Кто в детстве мало отжимался — тот троллю на обед достался!
Как я рванул! Как я рванул… Но рванул не просто рванул, а рванул по-умному, под брюхо неслышу. Прижав меня лапой, демон, предвкушая забаву уселся на свою задницу, вот к ней я и рванул. Слегка опешив от такой наглости, неслыш сначала ковырнул себя лапой в брюхо, а потом потянулся за мной пастью, забыв, что шея то у него самая обычная — костяная и совсем не растягивающаяся. И когда голова потянула за собой шею, а шея потянула зад, то тому ничего не оставалось как подняться и вежливо пропустить меня под собой. Пока неслыш соображал, что к чему, да совершал переворот через голову, меня уже и след простыл. Плюх за камни и: “Ау, неслыш!”.
