— Откуда ты знаешь? — спрашивает Россо, глядя прямо перед собой. — Я могу поверить, что Джули рассказывала тебе о нём… но не так много.

— Я… прочитал его книгу, — говорю я, раздумывая, как увильнуть от всей правды. — Которую он писал перед смертью.

— Я думал, ты не умеешь читать.

— Я… пролистал?

Россо делает еще несколько шагов, потом встряхивает головой.

— Я и не знал, что он писал книгу. От этого еще грустнее.

— Грустнее?

— Сдаться на середине пути. Оставить незаконченными столько дел… — его голос дрожит и стихает.

Перебор. Я знаю — нет объяснения тому, что я сейчас собираюсь сказать, но раз уж я подошёл к краю, надо прыгать.

— Он закончил её. В некотором роде. Он написал свою лучшую книгу… посмертно.

Россо замирает на середине шага, потом продолжает идти.

— Он не ушёл навсегда, — я слышу, как я говорю, но слова оказываются на языке минуя мозг. — Его жизнь закончилась, но не исчезла. Он всегда будет существовать.

Россо останавливается. Оборачивается. Если он спросит, что я имею в виду, я не смогу ответить. Но он просто смотрит на меня, и у меня возникает чувство, что он понимает, о чём я говорю, лучше меня самого. Он смаргивает лёгкую влагу с глаз, почти незаметно кивает, разворачивается, и мы идём к воротам.

* * *

Когда-то это был вестибюль стадиона с киосками закусок, спортивных сувениров, вымпелов и свитеров, свисающих с балок, но следы пребывания шумной молодёжи давным давно стёрлись. Теперь вдоль стен стоят ящики с боеприпасами, автоматы высовываются в окошки для билетов в пуленепробиваемых стёклах, а вежливые маленькие автоматические двери заменены на стальные листы, которые почти ни для кого не открываются. Стадион вырос.

В ожидании Россо солдаты собрались у ворот. Они в замешательстве переглядываются, когда видят меня, плетущегося позади него. Россо кивает Тэду; Тэд отпирает задвижку и раздвигает двери, с визгом и гулом скользящие по направляющим. Я следую за Россо через проход, стараясь не замечать пристальные взгляды солдат.

Снаружи нет укрытия от жары. Солнце садится, но даже его косые лучи безжалостны, и воздух поднимается над асфальтом горячей маслянистой рябью. Солдаты выстраиваются за нами в шеренгу, потея в самодельной форме из несочетающихся между собой серых курток и рабочих брюк. Кёнерли носит несколько медалей. Интересно, может, они принадлежали его отцу? Ведь он слишком молод, чтобы заслужить их. А ещё мне интересно, он занимался своей фигурой, чтобы компенсировать шрамы от прыщей? А ещё, что бы он думал обо мне, если бы я не был тем, кто я есть?

— Сэр, — говорит он Россо. — Могу я узнать, зачем он здесь?

Россо прикрывает глаза ладонью и смотрит вдаль на соседние улицы.

— Вы кого имеете в виду?

Кёнерли дергает подбородком в мою сторону.

— Это не тайная операция, Майор, здесь жесты необязательны. Наверное, вы подбираете букву. Оскар, Папа, Квебек[1]?..

Кёнерли кривит губы.

— Могу я узнать, зачем здесь Р, сэр?

Я жду, что Россо отмахнётся от него неопределенным: «Интуиция», но вместо этого он, не отрывая взгляда от города, произносит:

— Р здесь, потому что он беженец из мира, которого мы не понимаем. Я хочу узнать его мнение по поводу наших гостей.

— Что зомби может знать об Аксиоме, сэр?

Наконец Россо оборачивается, но теперь он едва сдерживает гнев.

— Аксиома была уничтожена в Конфликтах Районов, а их главари и штаб- квартиры похоронены в Восемь-Шесть. Мы с Джоном вернулись и сами убедились в этом. В моём кабинете есть фотография, на которой мы стоим у озера, где базировалось их маленькое королевство.

Пока он говорит, я начинаю чувствовать, как к горлу подкатывает тошнота.

Моя память подозрительно похожа на заштукатуренный дверной проём, и я чувствую, как инфразвуковой гул поднимается откуда-то снизу и вырывается из трещин этой штукатурки.

— Аксиома погибла, — говорит Россо. — Она оставалась мёртвой почти десять лет. Но когда мёртвые снова начинают двигаться, я становлюсь суеверным. Будьте снисходительнее.

Он смотрит на меня, будто хочет убедиться, что я всё еще рядом, и я прихожу в себя. Несколько раз моргаю и киваю ему, хотя я не уверен в том, что это значит. Я соглашаюсь с чем-то? Мне бы хотелось ознакомиться с контрактом, который я подписываю.

— Они едут сюда, — говорит один из охранников, и я внезапно перестаю быть в центре внимания. Главная улица разделяет длинную прямую улицу через центр Убежища, ведущую к поросшим травой холмам за пределами города, и там, рядом с перекрестком, появляется черная фигура.

— Откуда они идут? — громко интересуется Кёнерли. — Голдмэн в другой стороне. Мы смотрим, как фигура появляется из оранжевой дымки заходящего солнца, постепенно обретая узнаваемую форму. Один невзрачный бежевый внедорожник без опознавательных знаков. Он выглядит, как самый дешёвый автомобиль из проката. Солдаты машинально хватают винтовки — они не собираются атаковать, но я вижу, как они сжимают пальцы на рукоятках. Что они сделают с посланниками?

Внедорожник подъезжает к Воротам и аккуратно паркуется между линиями, размечающими парковочное место — одним из сотен на почти пустой стоянке.

Передние двери открываются. Представители так называемой Аксиомы — «пичмены» — выходят из автомобиля.

Когда они приближаются, я чувствую, как под желудком начинает бурлить инфразвук, и слегка дребезжит «дверь» в моей голове.

На пичменах надета униформа. Они носят чёрные брюки. Серые рубашки.

Шёлковые галстуки — синие, жёлтые, чёрные. И улыбаются широкими, белоснежными как фарфор улыбками.

— Привет! — властным баритоном говорит один из них, парень в голубом галстуке. — Спасибо, что уделили время для встречи с нами.

— Всегда пожалуйста… — отвечает Россо далеко не приветливым тоном.

— Мы представляем филиал Аксиомы в Куполе Голдмэн, — говорит второй в жёлтом галстуке. Видимо, их организация не заботится о гендерных различиях в названии должности, потому что этот пичмен оказывается девушкой. Её каштановые волосы завязаны в аккуратный хвост, а макияж самый тяжёлый, который я когда-либо видел на девушке после апокалипсиса: ярко-красная помада и толстый слой тонального крема, отчего её кожа похожа на матовую резиновую перчатку. — Аксиома предлагает проверенные и надёжные решения проблем, — она говорит таким радостным тоном, что кажется, будто вот-вот рассмеётся. — Можем ли мы войти внутрь и рассказать, что для вашего Убежища может сделать Аксиома?

— Я полагал, что Аксиома развалилась восемь лет назад, — Россо сохраняет равнодушными тон и выражение лица. — Их вооружённые силы были уничтожены в Конфликтах Районов, а то, что от них осталось, погребено в Восемь-Шесть.

— Это верно, тогда выдался неудачный год, — мрачно отвечает Голубой Галстук. — Мы понесли большие потери и были на грани исчезновения.

— К счастью, — щебечет Жёлтый галстук. — Устои Аксиомы непоколебимы и глубоки. После небольшого перерыва и незначительной реструктуризации мы вернулись, и теперь мы лучше, чем были прежде. Можно мы войдём и расскажем об услугах, которые можем оказать?

— О каких услугах идет речь? — спрашивает Россо.

— Как вам известно, когда Аксиома взяла на себя руководство, шёл процесс слияния Купола Голдмэн и Стадиона. Мы бы хотели продолжить это дело.

Россо и Кёнерли переглядываются. Я не знаю, чего они ждали от этой встречи, но я сомневаюсь, что… веселья.

— Можно мы войдём и расскажем о наших услугах? — повторяет Жёлтый Галстук.

Россо смотрит на меня, но я способен только нервно наблюдать.

— Мы всегда готовы к диалогу, — говорит он.

— Прекрасно, — говорит Жёлтый Галстук.

Задние двери внедорожника распахиваются, и появляются еще двое мужчин.

— А они кто? — напрягся Россо.

— Наши помощники, — кажется, Голубой Галстук удивлён вопросу. — Они будут помогать в слиянии.