Берг нажал на спуск. Полуавтомат затрясся. Казалось, кто-то пять раз подряд торопливо ударил обухом топора по днищу пустой бочки. Разлетелись куски маскировочной сетки.

Три снаряда подняли справа и слева от лодки фонтаны воды, два угодили в цель.

Лодка накренилась и начала погружаться. Из люка, таща за собой товарища, вылез кто-то из экипажа, потом еще один. По всей видимости, корпус лодки был сильно разворочен, так как машина стремительно уходила под воду. Задрав на мгновение крыло, лодка тут же исчезла в неожиданно возникшем водовороте. Летчики в оранжевой надувной лодке принялись грести к берегу. Один из них яростно махал руками и что-то кричал. Берг не разобрал слов, да он и не стремился к этому.

Он быстро подошел к зенитному пулемету, стоявшему в десятке метров от пушки, под маскировочной сеткой, и принялся опускать стволы в горизонтальное положение. Вдруг за его спиной очутился Коонен.

— Нет, командир! — закричал штурман.

Берг, не поворачивая головы, продолжал крутить ручку.

— Нет! — крикнул Коонен и положил руку на предплечье Берга. — Это же убийство!

— Хочешь завести лагерь для пленных? — жестко бросил Берг и стряхнул руку штурмана.

Коонен стоял, опустив руки.

Спаренный пулемет ударил без предупреждения.

Гильзы со звоном посыпались на камни. В лицо пахнуло пороховой гарью.

Оранжевая резиновая шлюпка вдруг исчезла. Будто и не было никогда ни шлюпки, ни летающей лодки. Коонен повернулся и зашагал на негнущихся ногах прочь.

Приведя пушку и пулемет снова в боевую готовность и кое-как стянув дыры на маскировочной сетке, Берг наконец спустился в убежище — Коонен лежал ничком на постели и всхлипывал. Его бил озноб. Между всхлипами слышалось что-то бессвязное. Коонен был совершенно разбит.

Смотреть на него было неприятно и тошно.

Берг попытался было привести штурмана в чувство, но из этого ничего не получилось. У Коонена сдали нервы, ни встряхивания, ни аргументы до него не доходили. Вдруг Бергу стало жутко. Его будто током ударило. На мгновение он представил себя в одиночестве, рядом с потерявшим рассудок товарищем, на безжизненном острове — этого было довольно, чтобы его прошиб холодный пот. Решительным движением он выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в потолок. Сверху посыпалась бетонная крошка.

Выстрел оборвал всхлипывания Коонена. Штурман умолк и смотрел на командира все еще безумными глазами.

Берг налил полкружки спирта и заставил Коонена выпить. Штурман безропотно выпил, дыхание его было неглубоким и судорожным. Но вскоре спирт возымел действие, тело Коонена обмякло, дыхание стало глубже, и постепенно, измученный, он заснул. Тогда и Берг налил себе полкружки спирта и тоже забрался на койку.

В этот четверг Берг решил не стартовать. Он собирался защищать свою базу.

Погода встала на сторону Берга. Ночью поднялся ветер. К утру были уже все семь-восемь баллов, вполне приличный шторм. Над морем проносились растрепанные низкие облака, и уже на высоте пятидесяти метров видимость была нулевой.

После обеда Берг и Коонен опять услышали тревожащий рокот моторов, который раздался в облаках. На поиски исчезнувшей вчера летающей лодки были посланы патрульные самолеты. Только увидеть они ничего не смогли, в лучшем случае в разводах облаков иногда появлялся клочок тускло-серой воды, который тут же исчезал. Не в состоянии помочь были и локаторы. Шторм продолжался больше недели, и за это время до слуха Берга и Коонена еще несколько раз доносился рокот моторов, но только однажды Берг заметил пронесшуюся в облаках над островом неясную тень самолета.

Поиски были прекращены. Гибель лодки отнесли за счет неожиданно налетевшего шторма. Радист передал на базу последнее сообщение о том, что они приводняются для детального осмотра острова, после чего рация смолкла. Вполне вероятно, что внезапный штормовой порыв перевернул шедшую на посадку лодку, и она затонула раньше, чем радист смог подать в эфир сигнал бедствия.

Синоптики, не давшие своевременного предупреждения о приближающемся шторме, получили выговор.

С тех пор Коонен зорко следил, чтобы имя Клайса на днище бочки было всегда скрыто землей. Если дожди размывали ее или сдувало ветром, штурман старательно нагребал новые пригоршни почвы и засыпал медные буквы. Вскоре под действием влажной земли набрали силу окислы и буквы стали темно-зелеными, подобно малахиту. Но и тогда Коонен не оставлял их без присмотра и прикрытия. Земля должна была скрыть имя Клайса.

Берг был не в состоянии объяснить, почему после всего случившегося он пропустил два четверга, а затем стал сокращать дистанции своих ночных полетов. Его неотступно преследовало необъяснимое ощущение опасности. Берг словно бы не решался оставить остров на более продолжительное время без присмотра. Теперь LQ86 вылетал позже обычного и возвращался по утрам на рассвете. Его круги достигали только северной окраины материка, и садились они по обыкновению еще в предрассветной мгле.

Боялся ли капитан появления новых гостей? Навряд ли можно было утверждать это с полной уверенностью, так как Берг с самого начала внушил себе, что обнаружили их совершенно случайно. Имеющаяся в его распоряжении информация не позволяла сделать иного вывода.

Чувство опасности скорее всего рождалось подсознанием.

Радиолокаторы в течение определенного времени не отмечали больше в данном квадрате ничего подозрительного.

Потопление летающей лодки, казалось, накликало на них беду.

На третью, неделю после случившегося, когда шторм унялся и LQ86 в четверг вечером снова смог стартовать, произошла авария, едва не стоившая им обоим жизни.

Вспоминая об этом впоследствии, Берг всегда возвращался к странному видению, приснившемуся ему именно в ту ночь на четверг.

Было ли это предзнаменованием? Или же чуткое не в меру подсознание подытоживало какие-то еще незаметные признаки и ощущения, облекая их в призрачные образы сновидений?

Они с Кооненом будто бы должны были переезжать. Их новое убежище уже не было подземельем, а представляло обычную квартиру с широкими окнами и полом, выстланным паркетом. Из окон лился солнечный свет, отбрасывавший на четкий рисунок паркета давно забытые перекрестья оконных переплетов.

Комнат было несколько, они обошли их все. Не проронив ни слова, они сошлись во мнении, что убежище это им подходит. Уже направляясь к выходу, Берг вдруг заметил, что между плинтусом и стеной остается большая щель, и в этой щели рядом с ними резво семенит какое-то маленькое существо. Он нагнулся было, тварь выскочила из щели и пустилась бежать напрямик к входной двери.

Берг ни на миг не замешкался. В следующее мгновение у него в руке трепыхалось странное, отвратительное существо, чья голова напоминала насекомое, а со спины оттопыривались красноватые хвощевидные отростки наподобие крыльев. Подавляя отвращение, Берг подошел к окну, распахнул его и выбросил полуптицу-полунасекомое в окно.

Под самым окном росло дерево. Его ветви кишмя кишели точно такими же омерзительными тварями, ползавшими по всем веткам в стремлении вскарабкаться как можно выше, к окнам. Та, которую только что выбросил Берг, изящно спланировав, тоже села на дереве.

Запахнув с явной поспешностью створки окна, Берг снова повернулся к выходу. Вдруг он заметил на уровне глаз приделанные к стене нары. На нарах, подперев голову рукой, возлежало, насмешливо ухмыляясь, существо с головой женщины, вместо рук у существа были опять-таки красноватые хвощевидные отростки. Лицо было молодое, обрамленное вьющимися волосами.

Вдвоем с Кооненом они подхватили противоестественное существо с нар на руки и направились со своей ношей к выходу. В дверях им пришлось задержаться, так как их ноша уцепилась своими отростками за косяк и принялась сопротивляться, словно распустившийся стальной трос перед втулкой. Лишь применив известное усилие, им с Кооненом удалось вытащить женщину-птицу на лестничную клетку; при этом какие- то отростки с сухим треском обломились. Тварь как будто не испытывала при этом боли, во всяком случае, она не издала ни звука. Только после того как они вынесли ее за дверь, женская голова открыла рот и произнесла с угрозой: «Меня-то вы можете вытащить, но тогда придет сам Цукершрайбшток!»