— Ты не давай мне никаких обещаний! Я ничего не просила. Не надо пустых слов, мне от них теплее не станет. Я знаю, что у тебя дома девушка или жена. Думаешь, я не догадываюсь? Поэтому не говори мне ничего, не нужно! Не клянись бесполезно в том, чего не сможешь выполнить. Ты пообещай мне только одно Скажи, пообещаешь?

Эрвин кивнул. В этот момент он готов был обещать что угодно, и это не было простым жестом, он был убежден до глубины души, что выполнит все, чего бы Вера от него ни попросила.

Вера медленно провела маленькой загрубевшей ладошкой по его щеке, откинула движением головы со лба волосы и посмотрела на Эрвина.

— Обещай мне, если останешься в живых, приехать после войны посмотреть, что со мной стало. Не ко мне, но приди посмотреть. Придешь разок сюда, все узнаешь и можешь снова уезжать. Обещаешь?

— Да.

Вера приподнялась на локте, склонилась над лицом Эрвина, так что ее волосы накрыли их некой пахучей сумеречной палаткой, и прижалась своими горячими губами ко рту Эрвина.

12 июля офицер связи Я. Орг привез из штаба дивизии распоряжение командиру зенитно-артиллерийского дивизиона отправить на следующий день своим ходом оставшиеся без снарядов зенитные орудия в район Валдая. Во второй половине дня в дивизион прибыл также назначенный ответственным за передачу пушек, недавно прибывший из Ленинграда с пополнением в дивизию офицер из запаса, воентехник третьего ранга Алексей Коротков.

Утром 13 июля командир дивизиона капитан Р. Паюст вместе с батальонным комиссаром С. Потапенко назначили Э. Аруссаара заместителем начальника колонны и одновременно шофером головной машины. Колонну составили из шести боевых машин, на каждой по два человека. Каждую машину в колонне снабдили бочкой бензина, команде выдали сухим пайком продукты на четыре дня. Пунктом назначения колонны был определен город Валдай.

Перед выездом начальник колонны А. Коротков собрал бойцов и объявил, что, согласно распоряжению командования, колонне придется двигаться окольными дорогами, избегая заторенных беженцами и забитых направляющимися на фронт воинскими частями основных магистралей. Из артиллерийских складов в Валдае им необходимо будет получить для дивизиона новые орудия вместе с боеприпасами к ним.

Комиссар Потапенко перед отъездом сказал старшему сержанту Аруссаару:

— Смотрите в оба! От вас теперь зависит, останется ли дивизион и в дальнейшем артиллерийским дивизионом, или он будет простой пехотной ротой.

Колонна отправилась в путь в 11.20. После выезда машин из деревни местная жительница Вера Туманова, 19 лет, пробежала прибрежными лугами в окрестностях озера Белого полтора километра до поворота шоссе, где остановилась возле одинокой березы и проводила колонну, пока она не скрылась из глаз.

Погибший в ночном бою рядовой Артур Бломберг, 22 лет, холостой, родился в уезде Ляянемаа, волости Ригульди, в деревне Роослепа. Дед А. Бломберга был местным прибрежным шведом, отец родился уже от смешанного брака и сильно эстонизировался. Как отец, так и дед зарабатывали на жизнь матросским трудом, в основном на судах каботажного плавания.

Начиная с 1939 года Артур Бломберг служил в бывшей эстонской армии, принадлежа к составу противовоздушной артгруппы. После формирования 22 территориального стрелкового корпуса был назначен в зенитно-артиллерийский дивизион 182 стрелковой дивизии. Среди сослуживцев пользовался уважением как начитанный и владеющий шведским языком человек, за время всей службы выделялся независимым поведением и врожденным балагурством. После завершения службы собирался поступить в мореходное училище, чтобы получить диплом штурмана дальнего плавания.

В стволе винтовки погибшего был обнаружен патрон, на капсуле которого оказалась вмятина от бойка. Ударник винтовки был спущен. Явился ли отказ винтовки следствием фабричного дефекта, нарушения правил хранения боеприпасов или превышения срока хранения, так и осталось невыясненным, так как никаких расследований по данному делу не производилось.

Астрид как пришла с улицы, так и сидела у кухонного стола. Платок сполз на затылок, и кофта нараспашку. Лишь побелевшие от пыли туфли она по привычке оставила возле дверей. Хотя в этом и не было смысла, потому что за время, пока она отсутствовала, дверь оказалась взломанной и в квартире побывали какие-то люди, явно в сапогах.

У Астрид не было и малейшего представления, у ко го здесь, в поселке, мог пробудиться такой интерес к ее жилищу. Да только всех ли она знала? В последние тревожные дни в поселке появились чужие люди, о которых никто ничего не ведал. Они старались не быть на виду, не объявляли, за кого или против кого они, но следы их действий все чаще обнаруживались то тут, то там. То и дело что-то оказывалось разграблено, разбито, унесено. Будто какие-то темные силы только и ждали случая, когда власть ослабнет и торопились теперь вовсю использовать возможность самоуправства.

Астрид не знала, что это всегда сопутствует смене власти, у нее в этом не было опыта. Прошлым летом, когда устанавливалась новая власть, она пришла на смену старой столь быстро и столь решительно, что будоражащего воображение ощущения безвластия не успело и возникнуть. Двое поселковых выпивох, правда, явились к магазину и давай орать, мол, хватит сосать кровь и пусть лавочник Таммаро добром отдаст ключи представителям народной власти, но тут явился Рууди Орг, на рукаве красная повязка с буквами RO[6]и с отобранным у констебля револьвером на поясе. Гаркнул пьянчужкам, чтоб и духа их не было, не то отведет в кутузку, где они и прежде частенько посиживали. Выпивохи смиренно разошлись, только плевались почем зря и бубнили себе под нос, что вот, мол, и эта новая свобода тоже не для трудового человека установлена.

Теперь уже пошли ходить по квартирам, когда отлучались хозяева.

Так она и не поняла, то ли они искали что, то ли просто на добро пришли позариться. Дверца платяного шкафа была распахнута, на первый взгляд казалось, что недостает чего-то из одежды Тоомаса, но посмотреть как следует у Астрид не было сил. Не сейчас. Сейчас ей все равно. Хотя одна потеря бросилась в глаза сразу. В задней комнате, на стене всегда висела горящая медью труба. Ее там больше не было.

Взломщики были бесцеремонны. Часть одежды кучей лежала перед шкафом, белье с полок было сброшено да так и оставлено. Неясно, то ли в альбоме чего-то искали, или кто-то случайно задел его и столкнул на пол, — фотографии, находившиеся между толстыми коричневыми листами, разлетелись по всей комнате, валялись повсюду, на некоторых даже виднелись пыльные следы каблуков.

Эти фотографии Астрид прежде всего и принялась собирать. Безотчетно, механически, будто это действие в какой-то мере помогало навести прежний порядок. Теперь фотографии лежали расползшейся кучей на кухонном столе, и она почти не видела их. Во всяком случае, глаза не различали, кто там был на снимках. Фокус глазных хрусталиков переместился куда-то к затылку, вместо своих рук Астрид видела на фоне клетчатой скатерти лишь неопределенные белые пятна с отростками, листки фотокарточек сливались в одну плоскость, испещренную серыми разводами и наплывами.

День клонился к вечеру, солнце стояло довольно низко и светилось желтым светом. Все тело ломило от усталости, напоминавшей о несчетных километрах. Дорога растянулась еще и потому, что возле моста, у казенной мызы Кудивере, ее остановили охранники с белыми повязками и повернули назад.

Мне надо спешно в город, все повторяла Астрид, вцепившись руками в руль велосипеда, мой муж находится там в тяжелом положении, он не может ждать, боже мой, неужели вы не понимаете эстонского языка? Два мрачных деревенских мужика односложно твердили в ответ, мол, они ничего не знают, мало ли что она наговорить может, это для них не указ, пусть предъявит пропуск Омакайтсе, если хочет ехать в город. Видно, мужикам был дан строгий приказ, иначе они бы обязательно уступили, особенно когда из глаз Астрид хлынули вызванные собственным бессилием слезы отчаяния. Однако вооруженные мужики лишь вертели головами и отводили глаза, им явно было не по себе, и все же они не решились переступить запрет.