Он надолго замолчал, грузно шагая следом за Акерманом.

— Послушай, а как тебя звать? — спросил наконец Юриааду, чуточку запыхавшись от быстрой ходьбы.

— Антс, — бросил в ответ Акерман, запнулся на миг и добавил: — Антс Ибрус.

— Ирмус[8], говоришь! — весело засмеялся Юриааду, и тоска как будто схлынула с него. — Анте Ирмус — это подходящее имя для эстонца в нынешнее трудное время…

Достигнув леса, Акерман дал Юриааду понемногу догнать себя, затем они пошли рядом. Юриааду, казалось, был доволен тем, что спутник замедлил шаг, ему было гораздо труднее так быстро передвигать свое большое грузное тело, чем худому жилистому Акерману.

Ханс Акерман уже почти не слушал болтовни своего спутника. У него не было для этого времени. Мысль его работала с полной нагрузкой. Напряжение все возрастало. Уже мелькнула впереди между деревьями знакомая чаща с буреломом, где его дожидались Рууди Орг и Каунре. Они, наверное, ведут наблюдение и уже заметили. Так, по всей вероятности, оно и есть. Или же ему следует, приблизившись на несколько десятков шагов, на всякий случай подать голос — крикнуть или, по крайней мере, покашлять? На тот случай, если они почему-то не окажутся достаточно бдительными… Не спугнет ли Юриааду этот знак? Надо сделать так, чтобы не спугнул. Оставалось еще полтораста шагов, но мужики очень хорошо замаскировались, пока еще ни малейшего признака присутствия людей. Можно усомниться, то ли это место. Юриааду отдувался рядом, на полшага позади и правее его. Если сейчас вдруг резко остановиться, то в следующий момент Юриааду окажется уже на полшага впереди. Именно то, что надо!

С каждым шагом Акерман ощущал все большую тяжесть на спине за поясом, наган будто прибавлял в весе, металл начал обжигать. Он попытался представить себе то, что он сделает, что ему придется сделать через несколько мгновений, и, хотя сознание подсказывало все наперед до последней мелочи, воображение отказывало. Так близко, всего на расстоянии вытянутой руки, он еще никогда не стрелял в человека. Возможно ли это вообще сделать? На миг мелькнула надежда: может, Юриааду и не станет сопротивляться, просто поднимет руки? Но и она тут же исчезла. Небольшая отсрочка, не более, может быть, тогда уж лучше сразу…

Небо перед самым восходом солнца было совершенно бесцветным, лес был подернут серой пеленой.

Акерман не знал, то ли утренний рассвет был виноват в том, что все краски померкли, или же безумное напряжение нервов окрасило все перед его глазами в черно-серое. Он шел к знакомому бурелому и не чувствовал ног под собой. Тело его двигалось само по себе.

В тишине пробовали голос ранние птахи.

В течение дня 20 июля немецкие войска проводили в центральной Эстонии разведывательные операции, наступательных действий с их стороны не велось. Подходила к концу переброска трех дополнительных пехотных дивизий из районов Луги и Гдова соответственно в направлениях на Таллин и на Раквере — Кунда. По обе стороны фронта имели место стычки между вооруженными отрядами, входившими в состав частей народного ополчения либо действовавшими совершенно самостоятельно. На территории, оккупированной немецкими войсками, регулярной полицейской службы еще создано не было и карательные операции проводились группами Омакайтсе, которые не получали на это указаний из какого-либо центра и не отчитывались ни перед кем в своих действиях. В качестве мер пресечения применялось задержание людей в приспособленных, а также неприспособленных для этого помещениях, мерой наказания служила смертная казнь. Для ее утверждения никаких полномочий или санкций не требовали и не испрашивали. Как правило, решения приводились в исполнение немедленно полевым составом самого Омакайтсе.

Юриааду Купитс, 24 лет, родился в деревне Курни волости Виймаствере, в семье хуторянина Аугуста Купитса. Так как брат, на два года младше его, умер в детстве от менингита, Юриааду оставался единственным наследником. Окончил в 1937 году Олуствереское сельскохозяйственное училище и на рождество в 1939 году женился на дочери маслодела Виймаствереского молокозавода Лейде Лиловер, получив в приданое две тысячи пятьсот крон. От этого брака осенью 1940 года родился сын Бернард. На устроенном по случаю крестин внука празднестве старый хозяин хутора Румба А. Купитс, стукнув кулаком по столу, объявил во всеуслышание:

— Пусть множится порода эстонских мужиков! Как только парень принесет домой свидетельство об окончании сельскохозяйственного училища, я выложу ему бумаги другого хутора. За мной не станет. К тому времени людей будут ценить по-иному, нежели сейчас..

Именно в это время у Ю. Купитса и его отца происходили неоднократные личные стычки с работниками волисполкома и членами комиссии по проведению земельной реформы, которые приходили обмерять земли, отчуждаемые от прежних угодий хутора Румба. Решением волостного исполкома от 18 ноября 1940 года Ю. Купитса оштрафовали на сто крон за уничтожение установленных землемерами межевых знаков.

Штраф был оплачен по квитанции за № 3827 от 23 ноября.

Начиная с 22 июня 1941 года Ю. Купитс активно действовал по ниспровержению существующего строя. Дважды он повреждал телефонные линии, совершая в обоих случаях для запутывания следов акты саботажа за пределами волости Виймаствере. После создания вооруженной группы вместе с отцом А. Купитсом принимал активное участие в ее операциях. В этих целях Юриааду и Аугуст Купитсы использовали два охотничьих ружья фирмы «Зауер», выпуска 1901 года, которые А. Купитс приобрел после отчуждения по земельной реформе мызы Куйметса в 1920 году на аукционе, устроенном для ликвидации движимого имущества бывшего барона.

В июне — июле Ю. Купитс неоднократно участвовал в групповых истязаниях, которые иногда заканчивались гибелью жертв. Лично Ю. Купитс 5 июля при нападении на Виймастверескую волостную управу убил председателя волисполкома Р. Мустассаара.

К 20 июля Юриааду Купитс после смерти отца, Аугуста Купитса, оставался в правах хозяина хутора Румба на протяжении 13 дней.

Найти штаб полка на этот раз не должно было представлять какой-либо трудности. Среди беспорядочных проселков и прямых просек лишь дважды следовало выбрать правильную дорогу, которая и выводила к новому расположению штаба. В действительности все оказалось гораздо сложнее. Немцы опять где-то прорвались и вклинились в наши порядки, пришлось искать обходных дорог, к тому же все было забито странствующими и ищущими свои части обозами, между которыми отчаянными усилиями старались проложить себе дорогу высыпавшие невесть из каких лесов небольшие разрозненные подразделения, взводы и роты зачастую далеко не полного состава, без карт и приказов, с растерянными и вогнанными в пот лейтенантами и сержантами во главе.

В толчее среди всей этой человеческой массы и повозок Яан уразумел, что на этот раз, видимо, вовремя не поспеет.

На одной из развилок, где стекавшиеся с двух сторон обозы смешались и ездовые шумно выясняли свои права и преимущества, он присел на минуту в стороне, на пригорке, и попытался сориентироваться на местности. Второпях нацарапанная по карте в штабе дивизии схема давала для этого очень мало отправных точек, он настолько отклонился от своей первоначальной дороги, что схема уже не показывала его теперешнего местонахождения. По расположению сторон света и пройденному пути Яан попытался хотя бы приблизительно определить, в каком направлении двигаться дальше. От его хваленого чутья на этот раз было весьма мало пользы.

В это время к нему присоединился старший лейтенант артиллерии, шедший в одиночку по обочине дороги, рядом с обозами. Отделившийся от толчеи Яан обратил на себя его внимание. Старший лейтенант объяснил, что он из гаубичного полка, и справился, не сможет ли Яан подсказать, где он мог бы найти свой полк.