Удивительным образом Яана привлек прежде всего внешний вид старшего лейтенанта, вернее, одна деталь в нем — а именно сапоги. Артиллерист носил элегантные, с блестящими прямыми голенищами кавалерийские сапоги, которые, несмотря на пройденные дороги, выглядели хорошо ухоженными и часто чищенными. Возможно, они бросились Яану в глаза потому, что осенью сорокового года, когда его после окончания военного училища назначили в Тарту, он собирался заказать себе точно такие же. Сходил даже по объявлению на улицу Выйду в мастерскую А. Кылламетса по шитью форменной обуви, однако в последнюю минуту посчитал запрошенную цену чрезмерной. Этой осенью он пытался из своей новой, офицерской зарплаты помочь отцу и брату, которые после списания старых долгов начали ставить на ноги хутор Вескимяэ. Ведь он тоже учился за счет этого хутора, долг следовало вернуть.

— Я находился с группой корректировщиков впереди батареи, мы управляли огнем, — рассказывал старший лейтенант, назвавшийся Андреллером, — когда прервалась связь. Послал бойцов исправить линию, огонь был плотный, ни один назад не вернулся, и связь тоже не восстановили. Наконец свернул наблюдательный пункт, какой без связи прок, и отправился сам на батарею. Немцы между тем накрыли батарею убийственно точным огнем, гаубицы перебиты, деревянные спицы колес к небу, будто зубья у грабель, и ни одной живой души. Оставаться в прорыве желания не было, ну я и давай с двумя бойцами ножками топать. Толкусь уже полдня между этими окаянными обозами, одного бойца во время воздушной атаки ранило в ногу, уложил на повозку, пусть ищет лазарет, другой в суматохе затерялся. Было бы у меня хоть малейшее представление, в каком направлении двигаться, чтобы ненароком не напороться на немца!

— У меня имеется некоторое представление, но нет карты, — заметил Яан — А без нее от моего представления очень мало пользы.

— Это беда поправимая, — заявил Андреллер и до стал из своего хорошо береженного планшета трофейную карту.

— О, какая роскошь! — воскликнул Яан. — Жаль, редко удается увидеть, по ней шагай, как на прогулке.

— Да, штука дельная, — согласился Андреллер. — В прямоугольной координатной системе Гаусса — Ламберта и чертовски точная. Возьмешь в руки — одно удовольствие шагать.

Яан быстро определил их местонахождение и пометил карандашом на карте лес, где должен был располагаться штаб полка.

— Пойду с вами, — тут же решил Андреллер. — Наш дивизион придали полку, уж в штабе-то как-никак знают, в каком лесу укрылись уцелевшие орудия.

В это время их внимание привлек всадник, который, чтобы обойти затор, съехал с дороги и оказался довольно близко от пригорка. Мешковатая посадка и закрепленная под подбородком штормовым ремешком фуражка говорили, что ездок он был не очень опытный. Неожиданно лошадь остановилась, скосила глаз в сторону Яана и Андреллера и, пританцовывая, боком пошла к ним. Всадник напрасно старался заставить ее идти вперед, лошадь отказывалась ему подчиняться. Всадник дергал поводья, лошадь вскидывала голову, раздувала ноздри и все приплясывала боком в сторону пригорка.

Это было красивое животное. Гладкая гнедая лошадь с безупречной статью, в длинных белых чулках и с маленькой разветвленной звездочкой на лбу. Она выгибала шею, прядала ушами и все дергала мордой. Андреллера прямо-таки подкинуло на ноги. Он забыл застегнуть планшет и полубегом преодолел те несколько шагов, которые отделяли его от лошади. Животное дружелюбно уткнулось губами ему в ладошку, и старший лейтенант похлопал лошадь по морде. Затем он сунул левую руку глубоко в карман брюк, что-то там отыскал, вытащил кусочек сахара, сдул с него пылинки и протянул лошади. Ноздри ее расширились, она взяла с особой благодарной застенчивостью в свои бархатные губы белый кубик с ладони Андреллера.

За это время всадник заметно встревожился. Он вертел головой, ерзал в седле и все оглядывался назад. Яан успел заметить на его тусклых темно-зеленых петлицах капитанскую «шпалу» и интендантские эмблемы.

— Это моя лошадь, старший лейтенант! — наконец нервно крикнул капитан. — Не задерживайте, видите, мне некогда!

— Да, да, — успокаивающе сказал Андреллер и еще раз похлопал коня. — Откуда вы взяли эту лошадь?

— Где взял, там и взял, не ваше дело спрашивать объяснений у старшего по званию! — Интендант властно свел густые темные брови. — Отойдите, мне нужно срочно в штаб соединения!

— Какого соединения? — подходя, спросил Яан.

Интендант смерил его сердитым и недоверчивым взглядом.

— Вы откуда свалились, лейтенант? О таких вещах не спрашивают! — отрезал он. — В военное время…

— Да-да, болтун находка для шпиона, — иронически вставил Яан, ему этот интендант с самого начала был неприятен. Его вид говорил о чем угодно, только не о мужестве.

Не вступая в дальнейшие пререкания, интендант резко дернул поводьями и заставил лошадь стронуться с места. Андреллер еще раз скользнул рукой по гладкому боку лошади и ощутил, как дернулась кожа. Затем лошадь пошла вперед, пытаясь все еще повернуть морду и испросить взглядом прощения за то, что вынуждена подчиниться всаднику. Зато интендант не удостоил их и взглядом. Он колотил каблуками сапог в бока лошади.

— Это животное вам, видимо, знакомо, — заметил Яан, смотря вслед удалявшемуся интенданту.

Лицо Андреллера неожиданно потеплело, голос его звучал глухо, когда он сказал:

— Это была Полька, моя строевая кобыла. Сколько раз я ходил с ней на соревнования. Никогда не подводила, как бы ей ни было трудно. Другой такой умной и чуткой лошади я не встречал. Думал уже, что в этих переходах и боях погибла. Теперь, наверное, и впрямь видел в последний раз. Все ведь так перемешалось, лейтенант, все с ног на голову. Почему, черт побери, это должно так быть? Неужели мы действительно настолько слабее немцев? Не хочу верить, хоть скрути меня в бараний рог! Бес его знает, какими путями моя Полька угодила в руки этому интенданту, который впервые в жизни, немея от страха, в седло забрался! Что скажешь, лейтенант?

— Неразберихи сверх меры, порой просто зло берет. Но у меня появилась небольшая надежда, может, теперь понемногу начнем и сдачи давать. Вроде бы уже маленькую попытку сделали.

Андреллер пристально смотрел вслед лошади, хотя она уже исчезла за повозками и придорожными кустами.

— Вот именно, небольшую попытку… Только бы нам с раскачкой дьявольски не опоздать, лейтенант, вдруг гулянка к тому времени уже кончится, когда у нас все дудки и трубы заиграют! Самолет или миномет как будто вчистую немцами запатентованы, и какой-нибудь завалящий танк у них приходится на каждый взвод, а у нас для гаубичной тяги и то не хватает исправных тракторов, все изношенные, по дороге разваливаются. Так что нечестная получается игра, лейтенант!

— Один рассерженный боец, говорят, двух смирных стоит, — заметил Яан, пытаясь развеять горечь Андреллера.

— В таком случае из меня смело трое выйдут, — отрубил Андреллер и только теперь отвел взгляд от дороги.

Встреча со своей лошадью явно всколыхнула воспоминания старшего лейтенанта и обострила чувства. Через некоторое время он спросил у Яана:

— Вы из Эстонии ничего не слышали? Вдруг в штаб дивизии поступили какие известия? Например, письма? Хотя бы газеты? Сами знаете, мы в полках все время были в переделках да передрягах, ни тебе передохнуть, чтобы спросить в дивизии: ребята, не слыхали ли вы что-нибудь о доме?

— Самые свежие известия относятся к первым числам июля, — ответил Яан. — В это время к нам поездом через Ленинград еще прибывали некоторые отставшие при выступлении люди. Потом уже ничего не доводилось слышать. Так вот в то время в Эстонии и духа немцев еще не было, только на железнодорожные станции тут и там, говорят, несколько бомб сбросили.

— Ничего мы не знаем, ну совершенно ничего! Будто щенята в мешке… — пробормотал себе под нос Андреллер. — Пойдем, лейтенант, — не находил он покоя, — не то останемся тут сидеть и руками размахивать, когда немецкие танки прогромыхают мимо!