В первый же день охоты они больше распугали дичи, чем убили ее, но несмотря на это они очень весело проводили время, как вдруг один из господ, не убивший еще ничего в этот день, подстрелил бедного Билля Чемберса, сновавшего вокруг с дюжиной других зевак. Дробь попала Биллю в спину и в щеку, но он счел нужным поднять по этому поводу такой шум, что можно было подумать, что он ранен смертельно. Он лежал на земле и стонал не открывая глаз, так что все думали, что он умирает, пока наконец Генри Валькер не осмотрел его и не узнал, в чем дело.

Четверо человек отнесли Билля домой и он вел себя так, что вы не поверите. Им пришлось говорить только шепотом, и когда Питер Губинс забылся и засвистел, Билль упрекнул его в бессердечии. Если они шли слишком быстро, он говорил, что они трясут его, а если они замедляли шаги, он уверял, что они хотят, чтобы он умер среди дороги. Билль пролежал в постели целую неделю; господин, ранивший его был очень внимателен к нему и все время упрекал себя в неосторожности. Он не только уплатил доктору Грину за визиты к больному, но даже дал потом Биллю Чемберсу десять фунтов чтобы вознаградить его за перенесенные страдания.

Билль собирался пролежать еще целую неделю в постели, и доктор, посещавший его два раза в день, не ручался за его жизнь если он встанет раньше, но десятифунтовый билет оказался слишком соблазнительным для Билля, и в один прекрасный вечер, неделю спустя после этого приключения, Билль очутился в пивной "Цветная капуста" и принялся там сорить деньгами.

Все лицо его было забинтовано и когда он вошел в пивную, он говорил слабым голосом и едва стоял на ногах. Смит, хозяин пивной, притащил ему кресло и несколько подушек из своей гостиной, Билль расположился на них, как король, и принялся рассказывать нам о своих страданиях и о том, что он чувствовал, когда его подстрелили.

Я всегда говорил, что пиво творит чудеса, и действительно оно подействовало на Билля лучше, чем посещения доктора. Когда он пришел, он едва держался на ногах, а в девять часов вечера он как ни в чем не бывало уже плясал на столе. Он разбил две кружки и пролил три кружки пива, но нисколько не смутился этим, сунул руку в карман, вытащил горсть мелких монет и заплатил за все, не говоря ни слова.

Питер Губбинс смотрел на эти деньги, как очарованный.

— По-моему стоит быть подстреленным, чтобы получить такую кучу денег, — сказал он наконец.

— Не беспокойся, Питер, — сказал тут Боб Притти, — еще многие из вас окажутся подстреленными, пока эти господа из города будут охотиться в наших местах. Билль первый, но далеко не последний из пострадавших; будь уверен, что я прав.

— Ну, впредь они наверное будут осторожнее, — заметил Дикки Уид, портной.

— Конечно, подобные случаи не повторяться, — сказал Сам Джонс.

— Мы будем сами тоже осторожнее, — добавил Питер Губбинс.

— А я готов пари держать, что еще кого-нибудь из нас подстрелят, — настаивал упорно Боб Притти, — кто хочет держать пари?

— А какое будет пари, Боб? — спросил Сам Джонс, подмигивая другим.

— Я ведь прекрасно вижу твое подмигивание, Сам, — заметил ему Боб, — но я больше не желаю держать пари так как в последний раз мне так и не уплатили проигрыша. Я предлагаю вместо этого вот что: я готов платить тебе шесть пенсов за неделю все время, пока будет продолжаться охота, с тем, что ты обещаешь мне уплатить половину тех денег, которые ты получишь, если тебя подстрелят на охоте. Мне кажется — это будет вполне справедливо.

— А будешь ли ты и мне давать шесть пенсов в неделю на тех же условиях? — спросил Генри Валькер, подойдя к Бобу.

— Хорошо, — ответил ему Боб, — я уплачу тебе, а также и всем другим, кто пожелает это на тех же условиях, и даже готов хоть сейчас уплатить вперед по шесть пенсов всем, кто пожелает.

Жители Клейбери никогда еще не отказывались получить деньги, если их легко можно было заработать, и все они готовы были вступить в клуб Боба Притти, как они это назвали. Но прежде всего тот потребовал бумаги и чернил и заставил Смита, хозяина пивной, написать договор, который все они должны были подписать. Первым расписался Генри Валькер, потом Сам Джонс, Питер Губбинс, Ральф Томсон, Джем Голл и наконец Вальтер Белль. Боб заявил, что шестерых вполне достаточно и тотчас же уплатил им всем по шесть пенсов вперед и пожелал всяческой удачи.

Все они не столько радовались деньгам, сколько тому, что им наконец представится случай проучить Боба, которого никто у нас не любил.

Они так потешались над ним, что Боб рассердился и ушел домой и два или три вечера совсем не показывался в пивной, а когда опять настал день охоты, он даже уехал совсем в Викгам.

В тот же день подстрелили Генри Валькера. Несколько человек целились в кролика — и не успели они понять, в чем дело, как уже Генри Валькер лежал на земле и кричал во все горло, что ему подстрелили ногу.

Он кричал и шумел даже больше Билля Чемберса, когда его подняли с земли и положили на носилки, чтобы нести домой, и он положительно неприлично выругал доктора Грина, когда тот вошел к нему в комнату, весело потирая себе руки.

Боб Притти узнал об этом происшествии вечером в пивной и тотчас же пустился бежать к Генри. Но когда он вошел в комнату больного, тот спал так крепко, что Бобу ничего не оставалось сделать, как сесть на его больную ногу, чтобы разбудить его.

— Это я, старина, — сказал он, ласково улыбаясь Генри, когда тот закричал от боли. Я совершенно забыл, что и ты состоишь членом моего клуба, и только Смит напомнил мне об этом. Пожалуйста, не вздумай брать меньше десяти фунтов за увечье, Генри!

Генри Валькер с усталым видом закрыл опять глаза и томным голосом проговорил чуть слышно:

— Я совершенно забыл сказать тебе, Боб, что еще сегодня утром я решил выйти из твоего клуба.

— Почему же ты не пришел и не сказал этого раньше, пока еще было не поздно? — сказал Боб, с сожалением покачивая головой.

— Мне нужны будут все эти деньги, Боб, — слабым голосом продолжал Генги, — очень может быть, что мне придется сделать деревянную ногу.

— Ну, в таком случае не стоит и говорить о деньгах, — мягко заметил Боб, — поставь свою деревянную ногу на счет мистеру Сеттону, и если ты действительно лишишься одной ноги, то конечно я не возьму с тебя денег.

Он простился с Генри и ушел, а когда м-с Валькер вошла к мужу, она застала его в неописуемом бешенстве.

Он пролежал больше недели, хотя, по моему мнению, раны его совсем не были так ужасны, но дело в том, что никто не знал, кто именно подстрелил его. Мистер Сеттон говорил с нами по этому поводу и наконец после долгих переговоров и после того, как Генри смертельно им всем надоел показывая свои простреленные брюки и обнажая перед ними свою больную ногу, они решили сделать складчину и уплатили Генри также как и Биллю десять фунтов.

Бобу Притти пришлось пробиться два дня, прежде чем он получил свою половину, но дело в том, что он не хотел поднимать шум, что бы мистер Сеттон не узнал про его клуб. Наконец он объявил Генри, что поедет в Викгам, чтобы посоветоваться там с адвокатом, а хозяин пивной Смит счел своим долгом прочесть Генри подписанный им договор и убедить его в том, что ему придется заплатить больше половины, если он будет упорствовать в своем отказе; тогда, скрепя сердце, он отдал свой долг Бобу и объявил ему, что не желает его больше видеть.

Боб явился в тот же вечер в пивную "Цветная капуста" и рассказал всем, как жестоко с ним обошелся Генри Валькер. На глазах его даже навернулись при этом слезы, и он объявил, что, если бы все это знал заранее, никогда не устроил бы своего клуба.

— Это самое лучшее, что ты мог бы сделать, — сказал, Сам Джонс. — Если меня пристрелят, то я желаю получить все деньги сполна, и поэтому объявляю тебе, что я выхожу из твоего клуба.

— И я тоже, — заметил Питер Губбинс, — я бы с ума сошел, если бы мне пришлось уплатить пять фунтов такому негодяю, как ты; уж лучше я отдам эти деньги своей жене!