Кок не особенно стремился к обществу, поэтому он пропустил два кабака, в которых находились остальные члены команды, и выпил на радостях, забежав на обратном пути, после того, как купил детский порошок, с которого снял этикетку. По гулу голосов, доносившихся с фордека, он понял, что экипаж уже вернулся.

При приближении кока говор сразу прекратился, три пары глаз в угрюмом молчании уставились на него.

— В чем дело? — спросил он.

— Что ты сделал с бедным стариком Джемом? — строго спросил Хеншоу.

— Ничего, — кратко ответил кок.

— Ты его не отравил? — спросил Хеншоу.

— Конечно, нет! — воскликнул тот.

— По его словам, ты сам сознался ему в этом, — сказал Хеншоу, — он говорит, что дал тебе два шиллинга на лекарство. Ну, а теперь уж все равно поздно.

— Что?! — пробормотал кок.

Он с волнением окинул взглядом людей. Все были мрачны, и молчание их становилось тягостным.

— Где он? — спросил кок.

Хеншоу обменялся взглядом с остальными.

— Он сошел с ума, — медленно проговорил он.

— Сошел с ума? — повторил кок с ужасом и, заметив отвращение товарищей, отрывочно рассказал им, каким образом оказался он жертвой Листера.

— Ну, как бы там ни было, — сказал Хеншоу, когда он кончил, — теперь ты доигрался. Он совсем рехнулся.

— Да где же он? — спросил кок.

— Там, куда тебе не войти, — медленно проговорил тот.

— На том свете? — робко спросил несчастный.

— Нет, в капитанской каюте, — пояснил Ли.

— Га! И туда-то мне, по вашему мнению, не войти? — воскликнул кок, поднимаясь, — я его живо оттуда вытащу.

— Оставь его лучше в покое, — сказал Хеншоу, — он так буянит, что мы ничего не можем с ним поделать, — поет, хохочет и плачет, — я был уверен, что он отравлен.

— Клянусь, что я ему ничего не сделал, — сказал повар.

— Ну, во всяком случае он из за тебя сошел с ума, — возразил Хеншоу, — а когда вернется капитан и увидит его в своей постели, то будет скандал.

— Так помогите мне сделать так, чтобы он не увидел его там, — сказал кок.

— Я не хочу впутываться в это дело, — ответил Хеншоу, покачав головой.

— И не думай даже, Билль! — посоветовали остальные.

— Прямо не знаю, что скажет капитан, — сказал Хеншоу, — но во всяком случае это будет сказано тебе, а не нам.

— Я пойду и вытащу его, будь он хоть трижды сумасшедшим, — об'явил кок, сжав губы.

— Тебе придется нести его, — сказал Хеншоу. — Я тебе, кок не желаю зла, так что, пожалуй, посоветую убрать его, пока не вернулся капитан или штурман. Если б я был на твоем месте, я знал бы, что нужно сделать.

— А что именно? — спросил кок, еле переводя дыхание от волнения.

— Я бы натянул ему на голову мешок, — внушительным тоном посоветовал Хеншоу, — иначе он будет кричать, как черт, когда ты к нему притронешься, и поднимет всех на берегу. Кроме того, благодаря мешку у него руки будут связаны.

Кок горячо поблагодарил его и, схватив мешок, бросился на палубу.

Это послужило сигналом м-ру Хеншоу и его друзьям для столь спешных приготовлений ко сну, что они почти носили характер паники.

Кок, бегло взглянув на берег, беззвучно спустился вниз с мешком в руках, нащупывая в темноте дорогу к каюте капитана.

Звук глубокого и ровного дыхания успокоил его. С излишней торопливостью раскрыл он мешок и приподнял голову спящего.

— Э! Что-о-о? — пробормотал сонный голос.

В тот же миг кок набросил на него мешок

и, схватив свою жертву за середину, попытался стащить ее с койки, не взирая на ее полузаглушенные крики. В эти критические минуты кок имел все основания предполагать, что он поймал сороконожку.

— Смирно! — крикнул он запыхавшись, — я не сделаю тебе больно.

Ему наконец удалось стащить свою ношу с койки и дотащить ее до трапа. Здесь ему пришлось остановиться, так как ноги, зацепившись за обе стенки узкого прохода, упрямо отказывались двигаться, а из верхнего конца раздалось злобное мычанье. Четыре раза удавалось измученному коку, взвалив ношу на плечо, протащить ее немного вверх по трапу, и все четыре раза его поклажа, извиваясь, сползала вниз. Потеряв голову от страха и бешенства, кок сделал было пятую попытку, как вдруг сверху раздался удивленный возглас штурмана, гневно требующего объяснения.

— Какого дьявола ты тут делаешь? — воскликнул штурман.

— Все в порядке, сэр, — ответил запыхавшийся кок, — старый Джем хватил лишнего и полез на корму, а я тащу его опять на бак.

— Джем?! — удивился штурман, — да вот же он сидит на решетке. Мы с ним вместе шли с берега.

— Сидит?! — с ужасом переспросил кок, — сидит… о боже!..

Он стоял, прижав к стене свою извивающуюся жертву, и с отчаянием смотрел на штурмана.

— Боюсь, что я ошибся, — проговорил он дрожащим голосом.

Штурман зажег спичку и посмотрел вниз.

— Сними-ка этот мешок, — строго приказал он.

Кок поставил свою жертву на ноги и дрожа взбежал по трапу вверх, к тому месту, где стоял шкипер. Последний зажег новую спичку; оба они стояли и с затаенным дыханием следили за извивающимся, странным существом внизу, которое постепенно высвобождалось из-под мешка. При четвертой спичке оно освободилось совершенно, и перед ними предстало побагровевшее лицо капитана "Сусанны".

Меньше секунды смотрел на него кок, потерявший от ужаса дар слова, и потом с безнадежным стоном, спрыгнул на берег и помчался со всех ног бежать от преследовавшей его взбешенной жертвы.

Так как кока не оказалось на лицо к моменту отчаливания, то капитан, не желая разлучать таких нежных друзей, по настойчивой просьбе взволнованной команды, отправил мистера Листера на поиски его.

The Madness of Mr. Lister (1905)

Перевод Марианны Кузнец

— Хитрость, — начал ночной сторож, бесстрастно покуривая свою трубку, — хитрость есть дарование, из которого не всегда можно извлечь пользу. Приходилось мне на моем веку не раз встречаться с хитрыми людьми; могу, однако, без преувеличения сказать, что ни одному из них не принесла счастья встреча со мной.

Он медленно встал с ящика, на котором сидел, забил каблуком мешавший ему конец ржавого гвоздя и, вновь усевшись на свое место, заметил, что гвоздь казался ему занозой, и поэтому он не обращал на него особого внимания.

— Не одного хитреца удалось мне в свое время поразить, — медленно продолжал он. — Когда мне случается встречаться с хитрецом, то первым долгом я стараюсь казаться глупее, чем это есть на самом деле.

Он остановился и пристально уставился на что-то глазами.

— Глупее, чем я выгляжу, — проговорил он и вновь остановился.

— Глупее, чем я кажусь, — продолжал он, обдумывая каждое слово. — Обычно я этим хитрецам не мешаю хитрить до той точки, когда, бывало, увижу, что с меня довольно, и тогда разом набрасываюсь на них и сбиваю их с панталыку. Ни одному из них не удалось одурачить меня, кроме моей жены, и то только до нашей женитьбы. А уж две ночи спустя она, обыскивая карманы моих брюк, налетела на крючок для рыбной ловли, и после этого случая я мог бы спокойно держать там золотые горы, — если б они у меня были. Правда, то, что люди называют "медовым месяцем", было у нас несколько омрачено, но в дальнейшей супружеской жизни это оказалось полезным для меня.

Хуже всего влетает тому человеку, который вдруг, без привычки, берется хитрить. Никогда не приходилось мне видеть, чтобы это кончалось благополучно. Могу рассказать вам один случай, который подтвердит истинность моих слов.

С тех пор прошло уже несколько лет. Случилось это с одним моим товарищем-моряком, Чарли Тэггом. Очень солидный парень был. Чересчур солидный на вкус наших ребят. Это-то и сблизило нас.