— А что же дальше? Вы сможете поддержать ему компанию?

Она показала в сторону прохода, который вел в спальные покои.

— К счастью, мы развлекаем его по очереди, — сказала она и ушла.

Сразу после этого в зал тихо вошла группа женщин, они выглядели свежими, выспавшимися. Женщины разошлись между столами и принялись будить спящих. Вновь прибывшие заняли места за столом и стали ждать, тихо переговариваясь друг с другом. На моем лице появилась непроизвольная улыбка. Когда Кухулин проснется, его вновь будет окружать приятное общество, и все начнется сначала. Конор и Эмер продумали все заранее. Каждый день, проведенный Кухулином в Имейн Маче, на сутки приближал тот час, когда воины Ольстера смогут занять свое место рядом с ним в боевом строю.

Глаза Кухулина внезапно раскрылись, словно его что-то вспугнуло, а потом снова закрылись, ослепленные слишком ярким светом. Он снова приоткрыл их, на этот раз более осторожно. Одна из женщин пригладила ему волосы и уселась ему на колени, другая принесла чашу с вином, еще одна принялась растирать ему плечи. Я отступил назад, прячась за колонну. Кухулин приподнялся, качнулся и снова упал в кресло, подчиняясь мягкому давлению нежных рук. Я увидел на противоположной стороне зала Эмер. Она только что появилась в дверях и начала подавать знаки одной из женщин, находившихся ближе ко мне. Та взяла деревянный поднос с хлебом, водой и медом и отнесла его Кухулину. Он набросился на еду так, словно несколько дней ничего не ел. Окружавшие его женщины макали пальцы в кувшин с медом и слизывали прозрачные желтые капли, ожидая, пока Кухулин закончит трапезу.

Кухулин вытер рот тыльной стороной ладони и поднялся.

— Где Лири? Нам нужно ехать. Нам предстоит долгая дорога.

Эмер отчаянно замахала руками, показывая, чтобы я не высовывался. Я подался назад, прячась за колонну, но продолжал его видеть. Женщины обступили Кухулина, начали уговаривать остаться, обещали привести меня, предлагали еду, вино и кое-что еще. Однако он осторожно отстранил их и как раз собирался что-то сказать, как вдруг главная дверь зала распахнулась так, что створки с грохотом ударились о стену, заставив всех подпрыгнуть. В открытый проем влетела черная тень, взмыла вверх и опустилась на потолочную балку. Вслед за тенью ворвался ветер, погнав по полу вертящуюся массу травы, сухих веток, желудей и пыли. Одна из женщин вскочила и побежала к двери, собираясь ее закрыть.

— Оставайтесь на месте! — взревел Кухулин, вытаскивая на ходу меч, и бросился вслед за ней.

Неожиданность, с какой он это сделал, и ярость, прорвавшаяся в его крике, заставили всех присутствующих на несколько мгновений замереть. Пока мы, разинув рты, смотрели на Кухулина, он в мгновение ока подхватил женщину, собиравшуюся закрыть дверь, рывком отбросил ее назад, ударом ноги закрыл дверь и принялся рубить ветки и пыль так, словно эта куча мусора была его злейшим врагом.

Я кинулся к нему. Уже подбегая, я увидел, как солнечный луч скользнул по клинку и, отскочив, прорезал пыль, как луч света — темноту, и в этот миг я на какую-то секунду увидел то, что увидел Кухулин, и услышал то, что услышал он. Дюжина воинов нападали на него со всех сторон, снаружи доносился боевой крик сотен других, пытавшихся войти в здание. Я услышал шипение дочерей Калатина, затем они принялись хохотать над нами. Потом луч сместился, мой взгляд снова вернулся в реальность, и я увидел на полу лишь кучу пыли и сухой травы.

— Вернись назад, Лири! — закричал Кухулин. — Найди мне щит!

Я встал перед ним с раскинутыми руками, показывая пустые ладони. Пытаясь говорить как можно спокойнее, я произнес:

— Здесь не с кем драться. Здесь никого нет. Это всего лишь иллюзия. Ты видишь? Со мной ничего не происходит.

Его глаза недоверчиво сузились. Он видел сражающихся вокруг меня воинов, а я проходил сквозь них с совершенно пустыми руками, явно не проявляя никакой тревоги. Он знал, насколько трепетно я подхожу к вопросам собственной безопасности, и это придало еще большую убедительность моим аргументам. Кухулин понимал, что я не стану рисковать ради того, чтобы произвести на него впечатление. Он опустил меч. Несомненно, Кухулин был озадачен. Я чуть не рассмеялся, однако его растерянность вызывала скорее жалость, чем смех.

— Лири… что это? — спросил он, сделав шаг вперед и заглянув через мое плечо. Пыль внезапно осела, и он освободился от власти иллюзии. — Что случилось?

В первый раз за все время нашего знакомства я обнял его и крепко прижал к груди.

— Не волнуйся. Они нарочно прислали видение, чтобы сбить тебя с толку.

— Кто «они»?

— Дочери Калатина.

— Калатина? Но я ведь его убил. Какое отношение ко всему этому имеют его дочери?

Кухулин никак не мог взять в толк, о чем я говорю. Он рассеянно повел плечом, освобождаясь от моих объятий, подошел к столу, взял кубок с вином и осушил его одним глотком. Он раньше никогда так не делал — я бы это заметил. Потом он с размаху бросился в кресло и сразу же погрузился в сон.

Рядом со мной появился Конор. Он держался совершенно прямо, хотя складки в уголках рта выдавали терзавшую его боль.

— Что случилось? Дочери Калатина? — Я кивнул. — Каффа говорил мне, что они снова вернулись в Ирландию.

Я передернулся, вспомнив те видения, которые они на меня насылали.

— Их сила растет, — заметил я. На лице Конора отразилась тревога. — Теперь они научились повелевать природой. Они заставили его увидеть атакующее войско с помощью кучки сухих листьев. А может быть, он устал и в каждой тени видит убийц. Может, все дело в плохом вине.

— Нужно спрятать его в таком месте, где дочери Калатина не смогут его найти, — решительно сказал король.

Я промолчал. Дочери Калатина могли найти кого угодно и где угодно.

Над нашими головами раздался пронзительный крик. Я поднял голову и увидел сидевшего на балке ворона. Я потянулся к луку, но птица уже слетела вниз и вылетела в окно как раз в тот момент, когда я вкладывал стрелу в тетиву.

— Там, где его не сможет найти эта проклятая птица, — сердито уточнил Конор.

Через некоторое время Кухулина, который еще не пришел в себя, вынесли во двор и положили в салазки, привязанные к колеснице. Я спросил Оуэна, куда его везут. Он назвал какое-то место, но это название мне ни о чем не говорило.

— Гленн-на-Бодар?

— Это переводится как «Глухая Долина».

— Ну, и что дальше?

— Говорят, что если человек находится в этой долине и все жители Ирландии соберутся возле него и прокричит его имя, то и тогда он ничего не услышит.

Я был согласен, что в таком удаленном и уединенном месте Кухулин будет находиться в большей безопасности, чем в Имейн Маче или в своем собственном замке. Возможно, дочери Калатина не смогут нас найти хотя бы в течение нескольких дней, а этого будет достаточно, чтобы Коналл и кое-кто из его товарищей успели встать на ноги и набраться достаточно сил, чтобы взять в руки мечи. Возможно. Вообще, делать все что угодно было лучше, чем просто рассиживать в Имейн Маче, скармливать Кухулину снотворные порошки и надеяться, что воины оправятся от болезни раньше, чем появится Мейв. Мы собрали самое необходимое, погрузили этот скарб на спины лошадей и в колесницы, после чего все, кто мог забраться в колесницу или удержаться в седле, направились в Глухую Долину, разумеется, вместе с Кухулином, лежащим на салазках. Конечно же, большая часть воинов не могла даже пошевелиться, их пришлось оставить в Ольстере. Я очень за них волновался и требовал, чтобы мы забрали их с собой. Когда завоеватели входят в дом своего врага, всегда кровь проливается, а при отсутствии надлежащего сопротивления проливается кровь еще легче и обильнее, потому что обычно это кровь больных и беззащитных. Оуэн уверял меня, что в Ирландии даже такие люди, как Мейв, с уважением относятся к соблюдению определенных правил приличия. Но я помнил, что Мейв говорила о мародерах, примкнувших к ее армии. И все же забрать с собой всех больных мы не могли. Мы попрощались с ними и направились в Глухую Долину. Конору удалось взобраться в седло, но быстро ехать он не мог, и прибыл на место лишь много часов спустя.