— Эта проклятая тварь задумала меня прикончить! — взревел он, в очередной раз поднимаясь с земли. — Лейтенант, ради всего святого, давайте поменяемся конями!
Жеребец Тома Сайлса злобно всхрапнул, и попытался цапнуть зубами за руку, протянувшуюся к его узде.
— Похоже, что ваша скотина ничем не лучше моей, — сержант пригорюнился, и полез в седло, бормоча себе что-то под нос по-немецки.
В сгущающихся сумерках я нашел хорошее место для ночлега. У невысокой скалы, заслоняющей нас от ветра и скрывающей от любопытных глаз, из самого основания бил крошечный родник. Чистая прозрачная вода собиралась в глубоком каменном углублении, вокруг которого стелился настоящий ковер цветов и изумрудно-зеленой сочной травы.
Расседлав коней, и сняв с вьючных лошадей тюки с припасами, мы разложили маленький костер, на котором тут же зашкворчала сковородка с беконом и забулькал кофейник.
— Замечательно! — Том Сайлс вытянулся возле костра, закинув ногу на ногу, и подложив под голову седло. — Нет ничего лучше, чем вечерний привал после дня проведенного в седле!
Лейтенант хрустнул пальцами и закинул руки за голову.
— Знали бы вы, как мне этого не хватало, — Сайлс улыбнулся. — Сколько раз я просыпался посреди ночи в душной каюте на «Геркулесе», и, глядя в низкий серый потолок, мечтал о том, чтобы над моей головой вместо него оказались яркие звезды, а вместо гула моторов я слышал лишь шум ветра да шорох степных трав.
— Ага, а так же волчий вой, и жужжание москитов! — сила удара, с которой Хасс хлопнул себя по шее, могла запросто отправить простого человека в нокаут.
— Все вы городские такие, — лейтенант небрежно отмахнулся. — У моего отца было большое ранчо в Канзасе, так что я и все мои братья с раннего детства привыкли подниматься в седло до зари, и спускаться на землю уже в сумерках. Большую часть года мы спали под открытым небом, а перебирались в дом лишь тогда, когда лужи затягивало льдом.
— Я тоже вырос под открытым небом. На улицах Гамбурга, — Хасс ухмыльнулся, наливая дымящийся кофе в большую жестяную кружку. — И вспоминать об этом мне совсем не хочется.
Несмотря на всю свою показную грубость, сержант, похоже, был совсем неплохим малым, и мы бы запросто с ним поладили при других обстоятельствах.
— Давайте спать, — лейтенант поставил свою кружку на землю, и потянулся, взрыхляя шпорами землю. — Если выедем завтра пораньше, то к вечеру запросто сделаем пятьдесят миль.
Хасс отставил кружку и завозился со своей седельной сумкой. Послышался металлический звон, и на землю упала длинная стальная цепь, покрытая темными пятнами ржавчины.
— Иди сюда, скаут, — сержант деловито достал из-за пояса наручники и помахал ими в воздухе. — Я собираюсь стреножить тебя на ночь, как дикую лошадку!
Сердце бешено заколотилось у меня в груди, а все мускулы мгновенно напряглись, превратив тело в туго взведенную пружину.
— Даже не думай об этом, — процедил я сквозь крепко стиснутые зубы.
Этой ночью я собирался потихоньку ускользнуть, прихватив с собой всех лошадей, и мне совсем не хотелось, чтобы верзила расстроил мои планы.
Сержант же, судя по всему, был не против слегка поразмяться, и отвесить мне пару-тройку зуботычин, после которых я бы провалялся без чувств до самого утра, а на следующий день мучился бы от головной боли.
— Мы можем сделать это по-хорошему, без мордобоя и членовредительства, — сержант угрожающе ударил цепью по земле, подняв облачко пыли. — Или же по-плохому… Поверь, скаут, мне приходилось обламывать парней куда более норовистых чем ты.
Хасс стоял передо мной, поигрывая цепью, зажатой в левой руке, а в правом кулаке, на манер кастета, он держал наручники. Кобура с револьвером, привязанная к правому бедру, была предусмотрительно расстегнута, а на расстоянии вытянутой руки стояла винтовка, прислоненная к мешкам с поклажей.
Я медленно встал, позволив одеялу соскользнуть со спины, и попятился прочь от костра.
— Делайте, как он говорит, — приказал лейтенант. — И мы все спокойно ляжем спать.
Бросив быстрый взгляд на Сайлса, уже завернувшегося в одеяло, я понял, что помощи от него ждать не стоит. Военные всего лишь выполняли приказы, а на меня лично, по большому счету, им было просто наплевать.
— Хорошо, — сказал я, и покорно опустив голову, шагнул навстречу сержанту.
Верзила ухмыльнулся и протянул ко мне руку с наручниками. Нож Боуи выскользнул из ножен как молния. Он был до того острый, что я практически не почувствовал сопротивления кости и плоти.
С тяжелым стуком наручники упали на землю, а следом за ними, словно огромные белые личинки майского жука, посыпались и отрубленные пальцы.
Все это произошло так быстро, что Хасс даже не почувствовал боли. Он отпрянул назад, и беспалой рукой попытался выхватить из кобуры свой «Кольт Нэви», но лишь испачкал кобуру кровью, хлещущей из обрубков.
— Что за черт! — он недоуменно уставился на лежащие в пыли пальцы, и утробно зарычал.
Цепь хлестнула как плеть, с шипением рассекая воздух. Моя шляпа кувыркаясь полетела в темноту, сбитая с головы, а макушку словно обожгло раскаленным железом.
Поднырнув под левую руку сержанта, я быстро вонзил нож ему подмышку, и, не мешкая, отскочил в сторону. Даже серьезно раненный великан оставался смертельно опасным.
Сайлс лежал на своем месте неподвижно, бесстрастно наблюдая за схваткой. Краем глаза я заметил рядом с ним саблю и револьверы, однако лейтенант почему-то даже не попытался до них дотянуться.
Раненный сержант взревел как бешеный медведь. Вся левая сторона его тела стала мокрой от крови, а лицо приобрело пепельно-серый оттенок.
Сделав несколько шагов ко мне, он рухнул на колени, бросил цепь на землю и, ругаясь по-немецки, принялся собирать пальцы, рассыпанные в кровавой грязи. Каждый раз, когда он шевелил левой рукой, во все стороны летели ярко-красные горячие брызги.
— Я ждал этого, — пробормотал Сайлс, медленно поднимаясь на ноги. — Но я думал, что Хасс сумеет справиться с вами без особого труда…
— Я не хотел этого, — сказал я, отступая назад и не сводя глаз с задыхающегося великана. — Сержант сам не оставил мне выбора.
Немец тяжело завалился на бок, и уронил голову в лужу крови, которая стремительно вытекала из его огромного тела.
— Хасс думал, что с вами можно обращаться как с матросами на «Геркулесе», — губы лейтенанта превратились в тонкую бесцветную полоску под пышными пшеничными усами. — Он никогда раньше не встречался с индейцами…
Я сделал еще несколько шагов назад, так, чтобы костер был теперь между мной и Сайлсом.
— Я вас не трону, — сказал я. — Если вы не станете мне мешать.
Взгляд лейтенанта переместился на хрипящего немца, один сапог которого оказался в костре и уже начал дымиться.
— Уходите, — он махнул рукой, и устало опустился на корточки.
Рука лейтенанта оказалась в опасной близости с револьвером, торчащим из кобуры сержанта, однако он даже не попытался воспользоваться ситуацией.
— Мне придется забрать всех лошадей, — сказал я. — Не хочу, чтобы вы раньше времени вернулись на корабль.
Сайлс кивнул.
— Пару миль пешком по прерии, это будет приятная прогулка, — лейтенант тяжело вздохнул. — Жаль, конечно, что все так получилось…
Забрав оружие сержанта, я направился в темноту к лошадям. Взнуздав Маленькую Стрелу, я подвел его к костру.
— Не спешите, Сайлс, дождитесь утра, — посоветовал я. — И будьте начеку, если индейцы вас поймают, вы пожалеете, что не умерли вместе с сержантом.
К моему удивлению Хасс был все еще жив. Его дыхание стало прерывистым. Похожим на свист маленькой птички. Суровое лицо немца постепенно расслабилось, придав ему выражение спокойствия и умиротворенности.
— Тебе повезло, здоровяк, — сказал я, запрыгивая в седло. — Здесь ты можешь умереть спокойно.
Сжав коленями бока Маленькой Стрелы, я направил его в темноту, с содроганием вспоминая мистера Смита и его умертвий. Если бы старый бокор оказался поблизости, он непременно захотел бы добавить сержанта к своей омерзительной коллекции.
