— Я католик, — толстяк указал на собравшихся в тени платанов людей. — Для них я такой же еретик, как и вы, мой юный друг! Или еще хуже, потому как вас можно обратить на путь истинный, а меня, увы, уже нельзя!

Я лишь пожал плечами. Вопросы религии белых меня совершенно не волновали.

— Как вам понравилось общество полковника Фергюсона? — Шеймус внезапно сменил тему. — Похоже, вы с ним закадычные друзья!

— Я и видел-то его всего пару раз, — ответил я. — Нормальный, вроде мужик. Хоть и янки.

— Здесь больше нет янки и джонни, — Шеймус приложил руку к груди и поклонился. — Война закончилась, нравится это вам, или нет!

— Я пока еще не решил, как к этому отнестись, — ответил я. — Сегодня мой первый день на свободе.

Шеймус заулыбался и закивал.

— В этом нет ничего зазорного! — сказал он. — Знайте, в тюрьме должен побывать всякий уважающий себя мужчина! Я вот тоже не раз сталкивался с правосудием. Из-за этого мне даже пришлось бежать с Острова!

Теперь я взглянул на коротышку уже по-другому.

Шеймус хитро подмигнул, засунул большие пальцы рук в кармашки на жилете, и, гордо выпятив грудь, зашагал по направлению к гостинице.

День был теплый и солнечный. В воздухе пахло распускающимися цветами, а со стороны Миссисипи доносились протяжные гудки пароходов.

Я прошел мимо часового, изнывающего на солнцепеке. Одет он был в плотный синий мундир, и вооружен винтовкой Спенсера, висящей на плече. Пристальный взгляд караульного воткнулся мне в затылок, словно стальная спица, и буравил его до тех пор, пока я не достиг до конца улицы и не скрылся в дверях скобяной лавки.

Колокольчик над дверью мелодично звякнул, и из-за конторки с готовностью привстал пожилой мужчина в твидовом пиджаке.

— Заходите, господин конфедерат, — поприветствовал он меня с порога. — Готов поспорить, вы наверняка мечтаете избавиться от своего отвратительного мундира!

— Ваша правда, — согласился я, глядя на свое отражение в огромном мутном зеркале, возвышающемся у самой двери.

Серая форма, которую я носил, была заштопана в десятке мест, а на локтях и коленях протерлась практически до дыр.

— Сколько у вас денег? — хозяин магазинчика сразу взял быка за рога. — У нас в форте Блад нет своего портного, а готовое платье можно приобрести только у меня.

— Мне не нужен портной, — сказал я, залезая во внутренний карман куртки и раскладывая монеты перед продавцом на прилавке. — Подойдет что угодно, только не серого и не синего цвета.

Старик усмехнулся и поправил очки на тонком длинном носу.

— Сара! — крикнул он, обращаясь к кому-то в глубине лавки. — Подбери молодому джентльмену комплект приличной одежды.

Он пересчитал разложенные перед ним монеты.

— На десять долларов!

В дальнем конце лавки что-то загрохотало, и послышались торопливые шаги.

— Пойдемте со мной, мистер! — Сара оказалась красивой женщиной средних лет в клетчатом платье и кружевном чепце. — Думаю, что у нас есть именно то, что вам нужно!

Одежда, которую мне предложили, оказалась не новой, однако она была чистой и целой.

Я переоделся в добротные брюки, рубашку и куртку.

Сара вынесла мне пару почти новых сапог и хороший кожаный ремень.

— Это нашего сына, — пояснила она, подбирая с пола мое рванье. — Примерьте, вам должно подойти.

Я натянул сапоги и потопал по полу.

— Как влитые, мэм, — сказал я, придерживая штаны, настолько широкие в поясе, что в них мог бы запросто поместиться еще один индеец. — Спасибо, мэм!

Женщина улыбнулась и протянула мне ремень, со скрещенными саблями на латунной бляхе.

— Лукас служил в кавалерии, — глаза женщины задержались на пряжке. — Мы схоронили его в шестьдесят первом.

Я только кивнул в ответ и торопливо перепоясался ремнем. Говорить на эту тему мне совсем не хотелось.

Хозяин лавки одобрительно осмотрел меня с ног до головы.

— Вот теперь другое дело! — сказал он. — Хоть на человека стали похожи!

Я поглядел на свое отражение в зеркале и кивнул, приглаживая волосы ладонью. Вид у меня был теперь вполне презентабельный.

— А вы торговали с индейцами? — я указал на фотографию в рамке, висящую на стене. На ней был запечатлен хозяин лавки в компании парадно наряженных воинов чероки.

— Конечно! — старик кивнул. — До войны они частенько наведывались в форт Блад.

Он вытянул руку, снял с вешалки шляпу и протянул ее мне.

Я осторожно принял Стетсон, который был сделан из отличного фетра из меха бобра и норки. Одна шляпа стоила как минимум десятку! Мой палец нащупал дырку от пули и вылез через нее наружу.

— Это моя собственная шляпа, — кивнул старик. — И достанется она вам совершенно бесплатно!

Нахлобучив Стетсон на голову, я повернулся к зеркалу.

— В самый раз, — сказал старик кивая. Сара улыбнулась и взяла его под руку.

Стоило мне переодеться, как на меня тут же перестали пялиться на улице. Настроение у меня значительно улучшилось, а в желудке заурчало.

Аромат жарящегося мяса привел меня прямиком к палатке, в которой пожилой мексиканец продавал тако и буритос.

Заметив меня, торговец радостно заулыбался. Подхватив с противня лепешку, он ловко свернул из нее кулечек, наполнил его фаршем, фасолью и гуакамоле.

— Пожалуйста, господин! — мексиканец помахал рукой, отгоняя мух. — Приятного аппетита!

Я осторожно взял горячую лепешку и протянул торговцу пять центов.

— Спасибо, господин, — мексиканец поклонился.

Монетка тут же исчезла в расшитой бисером поясной сумке.

— Как дела в Нью-Мексико? — спросил я, глядя на узор украшающий куртку торговца.

Улыбку словно стерли с его лица, а мохнатые черные брови сошлись у переносицы. Мексиканец тяжело вздохнул.

— Очень плохо, господин, — сказал он. — Очень плохо…

Подошли новые покупатели, и лицо торговца вновь превратилось в радостную маску, которую он с готовностью демонстрировал всему миру.

— Пожалуйста, господа! — воскликнул он и мясо вновь зашкворчало на жаровне.

Облизывая соус, стекающий по пальцам, я уселся на скамье на самом солнцепеке, наслаждаясь первым днем свободы. Думать о плохом мне совершенно не хотелось.

Мистер Конноли пожал мне руку и пододвинул стакан.

— Виски Флинтлок, двенадцать лет выдержки, — одобрительно кивнул Шеймус, разглядывая содержимое рюмки на свет. — В Теннеси раньше делали неплохое пойло!

— У него даже какой-то довоенный вкус, — заметил мистер Конноли, приподнимая стакан к носу.

— Ага, мне кажется, что от него пахнет рабами, — Шеймус понюхал виски и проглотил его одним глотком. — Замечательный вкус!

Мистер Конноли поморщился.

— До войны я и сам торговал рабами, — сказал он. — Я покупал их за бесценок у команчей, и перепродавал на плантации. Выгодный был бизнес, должен вам сказать!

— И опасный, наверно? — Шеймус похлопал себя по макушке. — Представляю, какое искушение индейцы испытывали при виде вашей шевелюры!

Здоровяк ирландец откинулся в кресле.

— Да, возможно, но им нужны были ружья и патроны, которые я привозил, так что в лагере краснокожих я ощущал себя в большей безопасности, чем на улицах Нового Орлеана!

Кроме нас в салуне было всего несколько военных и десятка два местных фермеров. Время, похоже, было все еще раннее.

— Новый Орлеан та еще дыра по сравнению с Чикаго и Нью-Йорком, — фыркнул Шеймус. — Лично мне сразу было понятно, кто возьмет верх в этой проклятой войне!

Мистер Конноли осторожно поставил рюмку на стол, руки у него слегка подрагивали.

— Может, не будем каждый раз вспоминать о войне? — сказал он в полголоса. — Она у нас у всех давно сидит в печенках. Не так ли, мистер Блэйк?

Осушив рюмку, я потянулся за добавкой.

— Мне, если честно, все равно, — сказал я, ни на кого не глядя. — Мне не за что было драться. Мой народ просто ждал, пока белые перебьют друг друга, и оставят нас в покое…