— No me jodas, Panocha![5] — закричал ирландец, поднимая винтовку. — Te voy a romper el orto![6]

Я усмехнулся и тут же поморщился от боли. Оказывается, Шеймус неплохо владел испанским!

Снаружи раздался гневный рык и звук удара.

— Пошевеливайтесь! — закричал Рамирес. — Заткните эту грязную ирландскую пасть!

— Usted es un joto![7] — Шеймус осклабился. — Vete a la chingada![8]

Дуло пулемета вновь появилось в окне, Шеймус, похоже, только этого и ждал.

Тум-тум-тум-тум! Мне на голову посыпались стреляные гильзы, а темные силуэты, заслонявшие свет, проникавший снаружи, тут же исчезли. Я услышал стоны и приглушенные ругательства.

— Что, отгребли? — закричал Шеймус. — Только суньтесь ко мне, все тут подохнете!

— Сome mierda y muerte![9] — закричали с улицы и пули вновь засвистели у меня над головой.

Гостиница затряслась как эпилептик в припадке! Во все стороны полетели острые щепки и осколки стекла. Огромная люстра под потолком, некогда поражавшая воображение количеством хрустальных висюлек, превратилась в уродливый железный каркас на ржавой цепи, и в любой момент могла обрушиться прямо мне на голову.

Со страшным грохотом дальняя стена обвалилась, а деревянные перекрытия заскрипели и застонали.

— Шеймус! — закричал я, и замахал рукой, привлекая к себе внимание.

Ирландец высунулся с верхнего этажа и принялся изучать обломки внизу.

— Шеймус, я здесь! — крикнул я.

Лицо толстяка засияло от радости.

— Я знал, что ты крепкий орешек, Джонни! — крикнул он. — Как поживаешь?

Канонада прекратилась, и у меня волосы встали на голове дыбом, когда я услышал, как трещат и стонут стены здания.

— Отвлеки их, — крикнул я. — Я попытаюсь выйти наружу!

Шеймус проследил за моим взглядом, рассмотрев дыру в стене гостиницы, и кивнул.

— Можешь на меня положиться, Джонни!

Рядом со мной из под обломков высунулась окровавленная рука, сжимающая томагавк.

— Я с тобой! — прохрипел траппер, перемазанный с ног до головы кровью и усыпанный побелкой. — Думаете, Сет Кипман пропустит все веселье?

У траппера из бедра торчала длинная острая щепка, а с непокрытой головы был содран приличный кусок скальпа.

— Кипман! — загоготал ирландец. — Hijo de puta! Мы с тобой еще выпьем виски!

Я подхватил траппера под руку и потащил к пролому в стене, а Шеймус принялся выпускать пулю за пулей, целя в разбитые окна.

Скатившись по груде мусора, мы с траппером оказались на улице, прямо позади гостиницы.

— Держи! — Сет Кипман протянул мне окровавленный револьвер. — Бог нам не поможет, если мы не поможем себе сами!

— А как же мистер Крук? — спросил я. — Уж он-то должен встать на нашу сторону!

— Крук? — траппер сплюнул, и кровавая слюна повисла у него на бороде. — Этот трусливый ублюдок?

В руке у траппера появился еще один револьвер. Он взвел курок и усмехнулся, обнажив окровавленные зубы. Пригладил рукой лоскут кожи, свисающий с затылка, и кивнул на выход из переулка.

— Ну что, покажем этим culero, что с нами шутки плохи?

Я сжал липкую рукоять револьвера покрепче и кивнул.

Прокравшись вдоль стены, мы выглянули на улицу. Возле входа в гостиницу толпились мексиканцы. Их было человек десять, не больше.

Рамирес сидел на земле, сосредоточенно набивая магазин Гатлинга патронами, а рядом с ним на корточках примостился Флейшер.

Улицы были пустынны, окна домов закрыты ставнями. Было такое впечатление, что город просто вымер! Никто не хотел вмешиваться в наши разборки. Никому до нас не было дела!

— Подходим к ним сзади не спеша вплотную, чтобы не привлекать внимания, — прошептал траппер. — Разряжаем револьверы, а оставшихся добиваем в рукопашной. Ты готов?

Я пожал плечами. Охотник хмыкнул и сунул мне в руку томагавк.

— Я как-нибудь обойдусь и так, — сказал он.

Спрятав револьвер за спину, он вышел из-за угла и нетвердой походкой, изображая пьяного, двинулся к мексиканцам. Выглядел траппер как настоящий пьянчуга, который провел ночь в придорожной канаве, вот только на земле за ним оставались кровавые следы.

Топорик оказался тяжелым и остро заточенным. «Сделано в Бирмингеме» прочел я надпись, выдавленную на лезвии, и усмехнулся, отирая о брюки налипшие на него волосы и куски плоти.

До самого последнего момента на нас никто даже не взглянул. Мексиканцы, хихикая, осматривали лежащего на земле Хесуса, отпуская в его адрес скабрезные шуточки, а Рамирес был слишком занят очередной словесной перепалкой с Флейшером.

— Это мой город, — заявил офицер. — Я здесь делаю дела так, как считаю нужным!

— Если бы я это знал, то никогда бы к вам не обратился! — буркнул немец. — Обошелся бы и своими людьми!

— Поздно хвост поджимать! — оскаблился мексиканец, заправляя в барабан последний патрон. — Заряжай! Добьем последнего говнюка и пойдем выпьем!

Мексиканцы одобрительно загалдели, и тут Сет Кипман выстрелил Рамиресу прямо в лицо.

Пуля вошла в глаз и вышла из затылка, расплескав мозги мексиканца по белой стене гостиницы. Перепуганный Флейшер взвизгнул и поднял руки, закрывая лицо.

С такого расстояния даже я не мог промахнуться! Расстреляв все патроны, мы бросились на ошеломленных неожиданным нападением бандитов.

Траппер ударил одного рукоятью пистолета в висок, а второго по зубам. Передо мной появилось перекошенное от ужаса красивое смуглое лицо с щегольскими усиками. Томагавк вонзился красавчику прямо в скулу. Он выронил ружье инкрустированное золотом и перламутром и упал на колени.

Выдернув топор из лица мексиканца, я бросился к визжащему немцу.

Кипман, рыча и брызжа слюной, оседлал последнего живого противника. Большие пальцы его рук с отвратительным чмоканьем погрузились в глазницы врага, и мексиканец, взвизгнув как женщина, затих.

— Ogottogott![10] — взвыл немец, пытаясь рукой остановить летящий ему в лицо томагавк. Отрубленные пальцы покатились по земле, а тяжелое лезвие вонзилось ему прямо в висок.

Тяжело дыша, мы с траппером обессиленные рухнули на землю. Схватка длилась всего несколько секунд, однако она была такой яростной, что мы оба едва держались на ногах.

— Ты как? — Сет Кипман брезгливо вытер окровавленные руки о замшевую куртку одного из мексиканцев.

— Бывало и хуже, — ответил я.

Припомнив кровавую баню на кукурузном поле у Данкен-черч, резню на Санкен-роад и кромешный ад Огненной Дуги, я улыбнулся. Если бы сегодня вместо трусливых мексиканцев против нас был взвод янки, у нас не было бы никаких шансов.

Сет Кипман понимающе закивал.

— Зато как они были красиво одеты, — сказал он, вздыхая. — А по красавчику Мигуэлю, которого ты так бесцеремонно приложил топориком, сохли все девки в заведении мадам Брук!

— Значит, — сказал я, потягиваясь, — Туда мне лучше теперь не соваться!

Сет Кипман засмеялся и закашлялся, сплевывая сгустки крови.

— Зато как многообещающе все начиналось! — сказал он, с сожалением. — Я думал, что Рамирес настоящий боевой офицер, а он оказался обыкновенным бандитом!

— Это нам повезло, — возразил я.

Траппер кивнул и вновь сплюнул кровь.

— Еще как, — подтвердил он. — У нас при Колд-Харбор был командир еще похуже, чем этот мексикашка…

Я слышал много рассказов о страшной бойне, в которой янки потеряли почти две тысячи убитыми и десять тысяч раненными. Человек, выживший в этой мясорубке, наверняка уже не боялся ничего на свете!

Траппер вздохнул.

— Моих мальчишек жалко, — сказал он. — Славные они были…

Из окна над нашей головой высунулась ухмыляющаяся физиономия Шеймуса.

— Отдыхаете парни? — фыркнул он, осматривая лежащие повсюду трупы. — Может, поможете нам спуститься? Мы с боссом пока еще крылышек не отрастили!