Дом на Тбилисской улице, 13 (снесен в 1986 г.). Фото 1952 г. из семейного архива Н.А. Малыгиной

Однако тогда, в советские хрущевско-брежневские времена, когда страна, как заявлялось официально, победно строит «развитой социализм» и вот-вот придет к коммунизму, ни у кого не было сомнений в неизбежности происходящего. Ни у кого и мысли не возникало активно протестовать против экспансии города, отстаивая право на сохранение собственных деревянных домов на старых полусельских-полупригородных улицах (разговоры на кухнях как форма пассивного недовольства властью — это совсем другое дело). Расставание было горьким, но оно воспринималось как роковая неизбежность.

Справедливости ради надо сказать, что и в советское время не все активно или пассивно поддержали официально заявленную «генеральную линию». Еще в 1960-х годах, когда появился генеральный план города, согласно которому Коломяги, Мартыновка, Озерки и Шувалово подлежали новому жилищному строительству, среди местных жителей, особенно озерковцев, началось брожение. Жители Новоорловской улицы в Озерках Иосиф Наумович Бородянский и Юзеф Аркадьевич Хуторецкий еще тогда начали борьбу против «экспансии» города, за сохранение уникального природно-ландшафтного комплекса. Их борьба сводилась к обращениям в различные инстанции на самых разных уровнях. Однако это была борьба одиночек, и власти попросту не реагировали на их письма.

Во второй половине 1980-х годов опасность, грозившая Коломягам и Озеркам, стала еще более очевидной. Со всех сторон — с Выборгского шоссе, с Комендантского аэродрома — надвигалась многоэтажная застройка. Озерковцы первыми почувствовали, как резко стала меняться привычная природная среда. Это потом уже ученые-экологи выяснили, что территория вокруг Суздальских озер представляет собой единую гидрогеологическую систему с ближними и дальними окрестностями, в том числе с озером Долгим. А тогда озерковцы просто стали замечать, как резко обмелели Суздальские озера, как стала исчезать вода в их дворовых колодцах. Все это стало поводом для серьезного беспокойства: что будет дальше? Люди стали обращаться во все инстанции — так началось их «хождение по мукам».

Тем не менее возможно, что все задуманное властями в Коломягах и Озерках прошло бы как по маслу, если бы происходило до 1985 года. Но на дворе стояли совсем другие времена. Вспомните конец 1980-х годов — «перестройка, демократия, гласность». Здесь же — «неформалы», «народные фронты», первые политические партии, массовые митинги, нежданный и захватывающий «глоток свободы». И люди, поверившие в возможность самим вершить судьбы своей страны, своего родного города, а значит, и места своего обитания — «малой родины».

Одним словом, когда в конце 1980-х годов жители Коломяг и Озерков узнали о реальных планах расселения и сноса поселка, страна была уже не та, и люди уже не те. Не случайно активисты борьбы за сохранение Коломяг говорят, для них коломяжская битва и «перестройка, демократия, гласность» сплелись воедино. «Права человека начинаются в Коломягах» — с таким лозунгом они выступали в конце 1980-х годов.

Действительно, мощная борьба против сноса Коломяг и Озерков развернулась на фоне пробуждения общества, на волне гласности и свободы слова, на фоне первых демократических выборов 1989—1991 годов. И кандидаты в депутаты, которые победили на выборах здесь, в Коломягах, первым пунктом своей программы ставили борьбу за сохранение Коломяг. Для жителей Коломяг в конце 1980-х годов понятие «демократия» воспринималось неотрывно от борьбы за Коломяги.

В принципе, такая постановка вопроса была вообще характерна для Ленинграда. Ведь «неформальное» движение в городе, ставшее потом основой для политического оформления демократических сил, выросло именно на почве борьбы за сохранение исторического облика старого Петербурга. А первыми звеньями этой деятельности стали акции против сноса гостиницы «Англетер» на Исаакиевской площади в марте 1987 года, а затем борьба против сноса дома Дельвига на Загородном проспекте. Для тех времен эти события представляли собой эффект разорвавшейся бомбы.

Борьба против уничтожения старого облика Коломяг стала также звеном в этой цепи. У многих горожан на памяти еще были публикации ленинградских газет 1986—1987 годов, когда началась реконструкция старинного села Рыбацкое, и прежнюю застройку полностью пустили под нож бульдозера. Отстоять почти ничего не удалось, но проблема всколыхнула общественное мнение. Рыбацкое было уже потеряно, на очереди оказались Коломяги. Правда, если общественники-неколомяжцы защищали Коломяги как уникальный природно-исторический объект, требующий бережного сохранения, то для местных обитателей это была в первую очередь борьба за свое право жить на родной земле...

Своего рода «коломяжским манифестом» борьбы, который вынес вопрос на широкое общественное обсуждение, стала статья уже не раз упоминавшегося на страницах этой книги старожила Коломяг профессора ЛИИЖТа (ныне — Санкт-Петербургский государственный институт путей сообщения), доктора технических наук Виталия Захаровича Васильева, опубликованная в газете «Ленинградская правда» 30 июня 1988 года под рубрикой «Полемические заметки». Название статьи говорило само за себя: «Сбережем Коломяги!»

«Коломяги — естественное звено в зеленой цепи, протянувшейся от Парголовского лесного массива через Удельный парк к островам Петроградской стороны», — писал Виталий Васильев. Далее он констатировал, что по перспективному плану развития Ленинграда до 2005 года на XII и XIII пятилетки массив застройки в Коломягах, объявленной «малоценной», подлежит ликвидации, и ссылался на архитектора Ждановского (ныне Приморского) района Н.М. Лелеко, подтвердившего, что «судьба Коломяг предрешена».

«По каким же соображениям надо рушить этот зеленый оазис? — недоумевал профессор Виталий Васильев. — Ведь севернее Коломяг уже сформировалась промышленная зона того же названия. Ее воздействие на окружающую среду ощущается все сильнее... Коломяги, наряду с Удельным парком, стали зоной, куда жители нового жилмассива вечером отправляются отдохнуть».

Что же касается сноса «малоценного» жилья, за которое бывшие хозяева получают денежные компенсации и квартиры, в очередях за которыми томятся тысячи ленинградских семей, то, по мнению Виталия Васильева, в накладе оказываются и те, и другие. «Никакие денежные компенсации не компенсируют те реальные затраты, которые понесли два, три поколения хозяев сносимых жилищ, — отмечает он. — Да и о какой компенсации вообще может идти речь, когда полностью рушится сложившийся десятилетиями уклад жизни?»

«В связи с поднятыми вопросами хочу предложить следующее, — подводил итоги своего выступления Виталий Васильев. — На страницах „Ленинградской правды“ обсудить перспективу ближайших пригородов Ленинграда, постепенно поглощаемых „тотальной“ застройкой. Провести широкое обсуждение будущего Коломяг. Объявить конкурс на проект обустройства, именно обустройства, а не сплошной застройки. Еще раз вернуться к судьбе Малой Октябрьской железной дороги. Как коренной ленинградец и постоянный житель Коломяг готов принять участие в любой форме обсуждений, дискуссий, конкретной работы по вопросам обустройства нашего района города».

В.З. Васильев в своем кабинете в доме на Поклонногорской улице. Ноябрь 2006 г. Фото автора

Виталий Васильев рассказывал, что с текстом этой статьи он обращался во многие ленинградские газеты, но никто не захотел ее печатать, кроме «Ленинградской правды». А самой первой реакцией на статью стало знакомство с учителем Александром Николаевичем Майковым, который жил неподалеку, в доме на Поклонногорской улице (№ 39). Он работал тогда методистом кабинета истории в Институте усовершенствования учителей. «Помню, прибегает ко мне в тот же день взволнованный молодой человек, чтобы познакомиться и выразить свое согласие, поддержку и желание делать какие-то конкретные дела для спасения Коломяг», — вспоминает Виталий Васильев...