«Отец был типичным немцем — рачительным, порой прижимистым, педантичным, — говорит Виктор Мартынович Риттер. — Он очень любил трудиться на земле. Был прирожденным земледельцем, это было у него в крови. Его за это очень уважали в Коломягах. Мать, Лидия Валентиновна, была полной противоположностью отцу — открытая всему миру, хлебосольная. Они были очень музыкальными — мать играла на гитаре, а отец на фисгармонии. Свое немецкое происхождение они никогда не подчеркивали — боялись. Но когда домой приходили родственники — могли часами говорить по-немецки. А у нас бывали родственники со всего Союза. Многие из них были немцами, высланными во время войны из колоний под Ленинградом — с Гражданки, Каменки, Средней Рогатки — и оказавшимися в Сибири и Средней Азии».

В городской квартире в районе бывшего Комендантского аэродрома, где живет ныне Виктор Мартынович, он бережно хранит очень немногочисленные, к сожалению, реликвии коломяжского риттеровского дома. Среди них — настенная картина, привезенная первыми Риттерами в Россию во времена Екатерины II. Она украшала дом в Каменке, потом в Волково и, наконец, в Коломягах. При эвакуации в 1942 году Мартын Риттер отдал ее на сохранение соседям, и в 1956 году она вернулась на свое прежнее место. На картине по-немецки написана строка из 115-го псалма Давида: «Бог думает о нас и благословляет нас»...

После войны в Коломягах началась новая жизнь, и не только потому, что война была уже позади, а потому, что сюда пришло новое население. Появилось много приезжих, и не только из Ленинграда.

Одни строились на местах домов, разобранных на дрова во время блокады; другие обосновывались на прежде пустовавших землях. 1950-е годы стали временем активного индивидуального жилого строительства. Причем при возведении домов использовались подчас самые дешевые строительные материалы. С полным правом можно сказать, что Коломяги как бы заново рождались.

З.В. Васильев на строительстве собственного дома на Поклонногорской улице. Фото начала 1950-х гг. из семейного архива В.З. Васильева

Как правило, механизм освоения был таков: на краю участка возводилась времянка, а затем строился и сам дом. Время было тяжелое, бедное, и в большинстве случаев строили своими руками, без использования наемной силы. Но люди пришли с войны, пришли победителями, и это помогало, придавало сил — и физических, и моральных. Люди были уверены, что самое страшное и тяжелое — позади, что раз они победили на войне, то сумеют одолеть тяготы и в мирной жизни.

«Мой отец, Захар Васильевич Васильев, родом из Псковщины (деревня Любовицы Кунинского района), обосновавшийся в Коломягах в 1930-х годах, прошел всю войну, как говорится, "от звонка до звонка", — рассказывает житель дома № 65 Поклонногорской улицы, профессор Виталий Захарович Васильев. — От рядового до старшины, поначалу в пехоте, потом в артиллерии. Сначала Ленинградский, Волховский фронты, потом один из Украинских, день Победы встретил в Чехословакии. Получил несколько ранений, одно, очень тяжелое, на Ленинградском фронте.

З.В. Васильев. Фото начала 1950-х гг. из семейного архива В.З. Васильева

За семь лет, с 1947 по 1954 год, отец построил второй дом на нашем участке в Коломягах, получив "билет" на рубку строевого леса на "Белоостровской даче". В память об отце в 1999 году, к столетию со дня его рождения, я установил на доме надпись: „Дом построил и ввел в строй 05.12.1954 г. русский солдат-победитель Васильев Захар Васильевич (1899— 1965 гг.)“». Добавим, подобная памятная доска в Коломягах — единственная...

«Когда моим родителям в 1949 году дали под постройку пустырь на Поклонногорской улице, здесь было низкое, заболоченное место, — рассказывает коломяжец Александр Николаевич Майков. — Мой отец, Николай Васильевич Майков, по происхождению из крестьян-середняков Архангельской области, защищал в годы войны Ленинград, он являлся сотрудником военной типографии "На страже Родины", развозил газеты на фронт и собирал корреспонденцию. Мать всю войну работала в госпитале в Ленинграде. Жили они в маленькой комнате при редакции газеты "На страже Родины" в Петропавловской крепости, поэтому были очень рады возможности иметь собственный дом. Для постройки дома они взяли ссуду, которую потом долго выплачивали, купили где-то в окрестностях Коломяг сруб — кто-то перевез его сюда, возможно, с Карельского перешейка, и продал. Потом наша семья этот дом не раз достраивала и перестраивала.

Мемориальная доска, установленная в 1999 г. В.З. Васильевым в память об отце

Крестьянская, народная жилка, которую люди унаследовали от своих родителей, продолжала жить и здесь, в Коломягах. Как правило, коренные жители деревни основную работу по хозяйству выполняли сами. Как и другие коломяжцы, мы держали подсобное хозяйство — коров, коз, кур. Однако было тяжело: частников обкладывали налогом. Владельцам скота приходилось сдавать сельхозпродукцию. Держишь корову — сдаешь молоко. Помню, когда у нашей коровы не было молока, мама покупала молока в магазине и сдавала его, чтобы избежать штрафов. Трудно было и с сеном. Каждый клочок земли имел хозяина. Косили все, вплоть до придорожных канав, иногда возникали споры из-за сена, подчас доходило до потасовок».

По воспоминаниям Михаила Васильевича Бессуднова, «культурной жизни» в Коломягах в ту пору практически не было. Единственными очагами культуры служили клуб психиатрической больницы напротив Скобелевского проспекта, называвшийся «Красный Октябрь» (там показывали кино), и кинотеатр «Уран» в Удельной. «Чаще всего собирались просто на своих участках, ставили радиолу, слушали пластинки, танцевали под музыку, — рассказывает Михаил Бессуднов. — Фронтовики, закончившие войну в Германии, в том числе и я, привезли оттуда много трофейных пластинок. Но людей моего возраста (а я родился в 1923 году) в Коломягах было очень мало — большинство погибло во время войны».

Кстати, вот еще любопытный штрих к портрету коломяжской жизни: здесь, как принято в деревнях, жители давали друг другу прозвища, которые «приклеивались» к человеку и сохранялись за ним до самого глубокого возраста, иногда даже вытесняя настоящее имя. К примеру, Александр Георгиевич Паламодов вспоминает, что его тетушку, Марию Георгиевну Сморчкову, с детства прозвали Барыней, хотя она была из крестьян. Александра Сморчкова называли Саша Красивый — он хорошо играл на музыкальных инструментах. Он погиб на войне — в 1943 году пропал без вести на фронте. Сергея Сергеевича Сморчкова звали Чадо, а Ивана Сморчкова — Иван-Боек, за то, что он в детстве баловался с оружием и пострадал...

Трудились коломяжцы главным образом в городе на заводах, а также в психиатрической больнице и в располагавшемся в Коломягах совхозе имени Петрорайсовета (бывший «Красный Октябрь»), который впоследствии стал «Пригородным». Угодия совхоза располагались за 2-й половиной Коломяг. На Главной улице находились оранжереи. Правление совхоза помещалось в доме с башенкой напротив «графского дома» (Главная ул., 29).

Приусадебное хозяйство оставалось серьезным подспорьем для коломяжцев, но не менее существенным источником дохода служила сдача комнат внаем. Это было очень развито в 1950—1960-х годах и даже еще в 1970-х годах. Причем речь не только о сезонных дачниках, но и о постояльцах, живших тут круглый год. Чаще всего снимали жилье слушатели военных академий.