Корпус бывшей больницы Св. Пантелеймона (в прошлом — здание Удельного земледельческого училища), стоявший на оси Скобелевского проспекта. Фото начала 1990-х гг.

«Крайняя нищета наблюдается во всей больничной обстановке, — резюмировал обозреватель „Петербургского листка“. — Кабинеты для врачей устроены в сенях, лаборатория — в клетушке под лестницей, мастерские больных — в каких-то трущобах. Ремонтируется больница один раз в десять лет».

Прошел еще год, но ситуация с больницей не менялась. В июне 1913 года в «Петербургском листке» опубликовали «Путешествие вокруг Питера за 80 часов». Его автор, подписавшийся псевдонимом «Гастролер», с едким сарказмом замечал: «Удельная замечательна своим сумасшедшим домом. Не домом для сумасшедших, а именно сумасшедшим домом: представляет он из себя полную разруху, и на каждого больного приходится один кубический аршин воздуха. Вы скажете, что это мало? А врачи говорят, ничего подобного: мы открываем форточки, а к тому же у нас все строения в щелях»...

Старинные постройки бывшего Дома призрения, ныне относящиеся к психиатрической больнице № 3 им. И.И. Скворцова-Степанова. Апрель 2007 г. Фото автора

Жилой комплекс «Северная корона» на месте построек бывшей больницы Св. Пантелеймона. Июнь 2007 г. Фото автора

Дабы занять больных и содействовать «смягчению нравов», для обитателей больницы умалишенных устраивались различные развлечения. Врачи психиатрической больницы считали, что приобщение душевнобольных людей к интересующей их деятельности — своеобразная и действенная форма психотерапии. Они гордились тем, что их подопечные свободно живут как здоровые люди и даже принимают участие в искусстве. В саду устроили открытую сцену и летний театр, а зимой спектакли давались в одном из павильонов. Больные пели в церкви, играли на рояле, на скрипках и на балалайках. Группа больных под руководством бывшего сотрудника одной из известных столичных газет издавала журнал «Павильон».

Каждое лето, в день святого покровителя больницы — священномученика Пантелеймона, на ее территории проводились праздничные гуляния. Торжества начинались с богослужения в честь святого, а затем следовали различные развлечения. В художественной части программы участвовали главным образом сами больные.

После революции, в 1919 году, обе больницы объединили в одну — Удельную психиатрическую больницу. Церковь Воскресения Христова закрыли в конце декабря 1922 года, церковь Пантелеймона — в 1929 году, а больнице в 1931 году присвоили имя большевика И.И. Скворцова-Степанова, поэтому в просторечии больницу стали называть «скворечником». Для жителей соседних Коломяг она имела большое значение, поскольку служила одним из мест приложения рабочей силы.

Постройки бывшего Дома призрения сохранились до сих пор — здесь все так же размещается психиатрическая больница. Некоторые здания бывшей больницы Св. Пантелеймона, сохранявшиеся еще от Удельного училища, были целы до середины 1990-х годов.

Старинное деревянное здание на оси Скобелевского проспекта, серьезно пострадавшее от пожара в 1998 году, снесли в начале XXI века. На этом месте и в глубине участка строительная компания «Воин» возвела большой жилой комплекс под названием «Северная корона», включающий в себя сооружения различной этажности — от 2 до 24 этажей. Строительство закончилось в 2007 году. Здание, появившееся на оси Скобелевского проспекта, своими архитектурными формами отдаленно напоминает стоявший на этом месте деревянный корпус бывшего Удельного земледельческого училища, построенный по проекту архитектора Х.Ф. Мейера в 1830-х годах...

Коломяжские крестьяне с давних пор хранили старинный патриархальный уклад жизни, напоминавший классическую картину русской деревни, существовавшей возле господского дома.

Со времени учреждения в Коломягах в конце 1830-х годов майоратного владения местные крестьяне платили помещику денежный оброк в размере 13 рублей 13 копеек с мужской души, а также несли обязанность «отбывать на господских работах на лошадях до 70 подвод и по 100 летних мужских дней пеших». Как отмечает исследовательница Е.Л. Александрова, «такая повинность устраивала крестьянина. Она предоставляла ему относительную хозяйственную самостоятельность. Однако в пользование было дано менее одной десятины посредственного качества земли на мужскую душу, и землепашеством крестьянин прокормить семью не мог».

Кроме оброчной повинности помещику коломяжские крестьяне несли еще и государственную постойную. Она заключалась в обязанности содержать на своих дворах по несколько солдат с лошадьми расквартированного в пределах имения Кавалергардского полка.

Но самые главные средства к существованию обеспечивала близость Коломяг к Петербургу. И хотя земледелие в Коломягах играло гораздо более серьезную роль, чем в других пригородах столицы (например, в Парголово), но и здесь крестьяне ради дополнительного дохода постепенно все больше занимались мелкой торговлей, обслуживанием местных дачников и горожан. С годами эта тенденция все более усиливалась. С проведением в 1840-х годах Коломяжского шоссе важнейшими статьями дохода коломяжских крестьян стали гужевой и дачный промыслы (впрочем, о дачном промысле поговорим позднее, в главе «В эпоху „дачной лихорадки“»). Как отмечает краевед Е.Л. Александрова, в 1860-х годах доход крестьян от дачного промысла достиг 14 000 рублей за сезон, и с каждого вырученного рубля крестьяне платили помещику по 5 коп.

Отмена крепостного права в 1861 году оказала серьезное влияние на коломяжский быт. В Коломягах процедура «дарования крестьянам права состояния свободных сельских обывателей» проводилась в два этапа. На первом этапе Коломяжскому сельскому обществу передавалось в постоянное пользование, но не в собственность, 560 десятин земли. В таком состоянии крестьяне считались временнообязанными.

На втором этапе составлялся «выкупной договор». После его утверждения и выплаты помещице выкупной суммы из губернского казначейства в 1879 году сельское общество стало владельцем приобретенной земли. Тогда же временнообязанные перешли в разряд крестьян-собственников. Им предстояло ежегодными взносами в течение 49 лет выплачивать казне выкупные деньги в сумме 29 000 рублей и в течение 15 лет — 23 000 рублей помещице за свои усадьбы.

С того времени Коломяги как бы разделились на две части: деревню крестьян-собственников и усадьбу бывших владельцев. У бывшей владелицы Коломяг Орловой-Денисовой в пределах деревни оставался возвышенный участок, называемый Стеклянная горка (на нем впоследствии построили церковь Св. Дмитрия Солунского), а также «графский дом» с парком, лесные и охотничьи угодья до речки Каменки.

Кроме земледелия, дачного и гужевого промысла серьезное значение для коломяжцев имели кустарные занятия. «Коломяжцы — все сплошь и рядом кустари, — говорилось в „Петербургском листке“ в июне 1883 года. — Промышляют они тем, что делают надгробные венки из мха и хвороста. Венки эти скупают петербургские барышники-перекупщики по два-три рубля за сотню. Все эти венки, продаваемые на Сенной, в оранжереях садовников, в шалашиках, встречающихся по соседству с петербургскими кладбищами, — работа рук коломяжских крестьян. Других венков из мха в Петербурге нет. Два-три бумажных цветочка, прилаженных к этим ненкам уже самими торговцами, придают им ценность от 10 до 50 копеек и дороже за штуку».

Поначалу крестьяне собирали мох в ближайших окрестностях, в лесах удельного департамента, графов Орлова, Шувалова, Левашовых и других, причем этот сбор носил характер хищения, терпимого лишь до встречи с лесничим. Да и местность от усиленного собирания мха крепко оскудела. Поэтому коломяжцам приходилось за материалом для венков отправляться за десятки верст...