Из книги «Пространство», издательство «Негоциант», Одесса, 1997 г «Ах, бабочка, – куда тебя несёт!..» Ах, бабочка, – куда тебя несёт! Летишь ведь не над лугом, а над морем. И мы с пространством понапрасну спорим (в бескрайность канем – кто тогда спасет?) Летишь на гибель. Крылышками машет вселенский случай, рок или судьба. И кто-нибудь из нас привычно скажет: «Природа неразумна и слепа». Летишь, сама не ведая, куда. А может, в пустоте изнемогая, за горизонтом бабочка другая уходит в даль, где небо и вода? Летишь. И не свести концы с концами (а может быть, с началами?) Мы сами, внезапно отрываясь от себя, летим (хотя б во сне). Толкает что-то весь мир обнять… Вот истина полета! Не знали разве? – в даль летят любя… «А жизни тоненькая нить…» А жизни тоненькая нить того гляди и оборвётся. Но нужно длить её и длить, покуда это удаётся. Навеки породнить спеша два мига, двух сердец биенье. Лишь это целое – душа, отдельности преодоленье. Все впечатленья и событья, всё, что без нас тоскует врозь, соединять живою нитью, порою наспех, на авось. Так жить, чтоб не зиял пробел. Кривым стежком стянув два края. Всем телом бездну прикрывая, не вопрошая, где предел. 1971 г. «Воспоминания – не дом, а дым…» Воспоминания – не дом, а дым. Ещё клубятся – но живёшь иным. И в сторону уносит по кривой разъятый прах минуты неживой. Но горький воздух – камня тяжелей, — летит, недвижим, сквозь движенье дней. Среди машин, забот, бегущих толп — лоб расшибёшь об этот дымный столп. И вдруг поймёшь: прочнее, чем гранит, ушедшее. На том – душа стоит. 1977 г. «Мой Бог, как просто всё на этом свете…» Мой Бог, как просто всё на этом свете, когда встаёшь и куришь на рассвете, и боль под сердцем чуточку сосёт, а в небе тело ласточка несёт, движенья крыльев трогательно-зыбки… Всё внятно взгляду. Нет ни в чём ошибки. И о печалях знаешь наперёд. 1977 г. «Я помню, что улыбка, будто птица…» Я помню, что улыбка, будто птица, внезапно отделялась от лица, взлетала – и не ведала границы меж мной и миром, длилась без конца. Мы узнавали: есть всему причины. Нас обучал небескорыстный быт. И спит улыбка в глубине морщины. Как в коконе – бескрылая – лежит. Но тайно верим мы в свои начала. И подступают молча времена. И требуют, чтоб птица вылетала из каждого лица, как из окна. 1976 г. «Две рифмы жалкие в горсти…» Две рифмы жалкие в горсти, и жажда, крепнущая в быте: суметь за край мгновенья выйти и обнаружить даль пути. Две рифмы бедные. Что в них? Повтор? Догадка? Вдох и выдох пространств безмолвствующих, скрытых не где-нибудь, а в нас самих. Шумит незримая листва. Опять душа не знает меры. И постоянство тайной веры. И бездна скрытого родства. Ах, нужно, чтоб слова цепляли, чтоб не текли – со мной брели, измерив башмаками дали моей невидимой земли. 1976 г. «Когда в своей постели, сном объяты…» Когда в своей постели, сном объяты лежим – где наша жизнь тогда? Пускай не вся – но ведь ушла куда-то. И знаем ли – куда? Она пешком идёт по белу свету, не ведая дневных забот. И что ей наши радости и беды? — теперь её черёд. Неужто же ей негде разгуляться в душе моей средь бела дня? О, погоди, очнуться дай, подняться! Жизнь, пощади меня! Мы спим – и ожидаем возвращенья той жизни, что ушла от нас. Вернись! Я заслужу твоё прощенье и вспомню с миром связь. 1968 г. «За каждой мыслью – голоса других…» За каждой мыслью – голоса других. За каждым словом – ожиданье слова и созидают глубину живого все те, кого и нет среди живых. И жизнь, которая сегодня есть, не нас одних вела и обнимала. Так много жизни, что нельзя и счесть! А мы твердим, её не зная: мало. 1968 г. Борису Пастернаку Бессонница. Развал. Начало марта. Где небо? Где земля? Слепая смесь. Весна смешала всё, и день, как карта, случайным выпал, первозданен весь. Прости мой слог – хоть вылезай из кожи — слова с тобою схожи. Иль – с весной? Но вытолкнут, как мальчик из прихожей, лицом в весну – что бредить новизной? Подслушать, угадать: за каплей капля жизнь прибывает. Найден верный тон. Идёт премьера вечного спектакля, в котором счастлив ты и побеждён. Туда – в артисты! Даже и статистом входя частицей в сплав всего, что есть. Пусть породнится всё в созвучье чистом. Ты прав, поэт. Быть частью – в этом честь. |
