15.08.05 3. Хмырь бредёт вразвалку. Пахнет дымом. Жизнь, что без тебя – идёт, как шла, жжёт своим огнём непобедимым, и не помнит ни добра, ни зла. В августовском небе – столько света. Что с того, что застит свет беда, что фрагменты сбывшегося бреда нашей явью стали навсегда? Некуда уйти от этой яви, что страшней, чем в самом страшном сне. Ты не должен был. Ты был не вправе… Но не слышишь ты всех этих «не». Словно бы актёр – остатки грима смыл, и прочь со сцены, был таков! Тихо так! Плетётся время – мимо нас, деревьев, зданий, облаков. Впрочем, мы ему ещё подвластны. Мы на сцене. Мы освещены. Мы кричим, мы с чем-то не согласны, в паузах между словами – ясно слыша вопль внезапной тишины. 20.08.05
«Играет Бог на дудочке…» Играет Бог на дудочке. Зовёт тебя: пора! Мотай, дружочек, удочки. Закончена игра. Успел поерепениться. Вся жизнь была – загул. Теперь всё переменится. Садись, дружок, на стул. Поговори-ка с Господом, — любил тебя, босяк. О том, конечно же, о том, — о чём не мог никак… – Ещё пожить бы чуточку! Хотя бы месяц, год! …Играет Бог на дудочке и ангелов зовёт. 20.08.05 «Кем ты станешь – горсткой праха…» Кем ты станешь – горсткой праха, иль душой, уже нездешней, что витает, словно птаха? Бывший грешник – всех безгрешней! Словно взмыл из жизни чёрной — остроклювой птицей белой. Говорить теперь – о чём нам? Не хватило жизни целой для такого разговора о высоком, главном, вечном. Городили столько вздора в неразумии беспечном! Сколько вздора городили! А теперь – молчит округа. Но в молчанье этом – ты ли? Как понять – когда ни звука? Как понять, когда ни слова? Но о том, чего не знаем, намекни – душа готова: зря ль живём и умираем? 26.08.05 «Тоска, как червь, сосущий в ране…» Тоска, как червь, сосущий в ране, хмелеющий от боли червь. Никто не может знать заранее, чей час придёт горчайший, чей. Когда небесная завеса разодрана и хлещет тьма, то больше не имеют веса все доводы. Сходи с ума. Теряй себя в безмерной шири и с головой ныряй во мрак — ты самый одинокий в мире (как, впрочем, всяк скорбящий, всяк!) Не так ужасно – быть без крова, отчаиваться, голодать… Но как без смысла быть, без Слова? Не высказаться. Не сказать. Лишь междометья есть у боли. Вздыхай. Кляни судьбу. Мычи. Нет слов. Забыты все пароли. Язык молчания учи. 27.08.05 Три стихотворения 1. Знала бы, что косишь ты, коса! Не померкнет небо голубое? На деревья, птиц и небеса я один гляжу – а не с тобою. За себя гляжу – и за тебя. И молю, чтоб солнце не остыло. Об одном лишь и прошу, любя, чтобы всё, что есть – подольше было, чтоб не уходило так, как ты (так внезапно, без предупрежденья), оставляя зону пустоты, горечь соли, боли наважденье. 2. …Жаль, что уходящие – не знают, чем поступок обернётся их, что они безбожно отнимают у ещё оставшихся в живых. Мы и без того – полуживые. Мы и без того – как бы во сне. Не увидеть мир как бы впервые, ибо тяжесть мёртвая – на мне, ноша, груз свинцовый (клонит долу! Не поднять тяжёлой головы). Не глядеть с улыбкою весёлой на такой зелёный цвет травы, на такую синь в небесной дали… Жить в оцепенении немом? …Быть живыми – вопреки печали. Побеждая смерть в себе самом. 11.09.05 3. Вот тюрьма, что навсегда, не увидеть воли. Ты зачем залез туда, спрятался ты, что ли? Эта камера тесна. Эта камера темна. Здесь что осень, что весна — только тьма и тишина. Здесь что лето, что зима — только тишина и тьма. И не стоит и просить, эти двери отворить. Холмик с жухлою травой. Серый камень гробовой. 1.12.05 «Жизнь идёт, бежит, летит… О смерти…» Жизнь идёт, бежит, летит… О смерти и не помним в этой круговерти. Не глядеть. Не думать бы. Не знать. Ах, уснуть – и смерть свою проспать, суетиться, завтракать, обедать и о смерти завтрашней не ведать. А она – как тать из-за угла, медсестрою, в чьей руке игла, чтоб лилось беспамятство по жилам, в облике совсем нестрашном, милом, явится и тихо скажет: баста. Вспоминал меня не слишком часто? Думал, может, что меня и нет? Не пугайся, милый. Гаснет свет. |
