Возьмем другой пример. Общество перешло от социализма к капитализму, где индивидуальный успех оценивается размером зарплаты и объемом материальных благ. Произошло изменение системы ценностей. Но для учителей, полицейских, врачей и судей ничего не изменилось: платят им мало, как при социализме. Что же выходит? Полицейские, врачи, судьи и учителя начинают брать взятки, чтобы больше зарабатывать.

Что нам теперь делать? Как лечить систему?

Везде — подчеркиваю, везде, — где я поднимал этот вопрос, люди объясняют коррупцию жадностью и беспринципностью. На языке методологии Адизеса это проблема 1-го типа, которая относится к колонке с причинно-следственными связями, соотносящимися с культурой, ценностями и стилем лидерства.

Я не соглашусь. Я считаю, что коррупция принадлежит к 6-й колонке[102], в которой проблемы связаны с системной манифестацией системных процессов, системной структуры и ценностей. Лечение проблем 6-го типа радикально отличается от лечения проблем 1-го.

Насколько отличается? Если отнести эту проблему к жадности и беспринципности, ее надо лечить, меняя человеческую природу. Поскольку, позвольте мне это утверждать, человеческую природу не изменишь, не стоит ожидать, что это действенное решение. До сих пор это никому не удавалось. Даже Господь Бог не может изменить человеческую природу: когда он последний раз пытался, он устроил Великий потоп и потом признал, что это бесполезное дело.

Безусловно, всегда можно заморозить проблему: поймать откровенно коррумпированного чиновника и казнить его. Сделать из него пример остальным в назидание. Напугать. Так поступают китайцы. Или посадить чиновника в тюрьму на многие годы. Так делают американцы. Арест или расстрел коррумпированных чиновников помогают заморозить проблему — на время.

Может, лучше учить людей честному поведению? Это принесло бы какое-то облегчение.

Но решат ли эти подходы проблему? Нет. Нет нужды доказывать, что я прав. Свидетельства мы ежедневно видим в газетах. Коррупция продолжается.

Чтобы решить проблему, нужно залатать дыры в заборе!

Итак, проблема относится к 6-му типу. Для того чтобы устранить коррупцию, а не просто заморозить ее, нужно решить проблемы 2-го, 3-го, 4-го и 5-го типов. Другими словами, нужно вылечить систему целиком.

Позвольте объяснить, что я имею в виду. Поскольку изменения стремительны, как лошадь на полном скаку, телега начинает разваливаться. Чем быстрее появляются дыры, тем быстрее их нужно латать. Понадобится круглосуточная ремонтная бригада, и ей придется искать и латать дыры, не останавливая скачущую лошадь. Им придется бежать за ней следом и ремонтировать телегу на ходу.

На уровне государства это надо делать на высшем уровне: допустим, силами заместителя премьер-министра, располагающего серьезным бюджетом и командой. Его сотрудники будут агентами изменений; профессионалами, обученными системному анализу и управлению изменениями. Их задачей станет не поиск коррупции и не наказание коррумпированных чиновников — это функция генерального прокурора. Эта команда займется исключительно поиском источников коррупции и ремонтом системы, которая должна быть прозрачной и открытой для всеобщего обозрения, а также эффективно и быстро удовлетворять потребности потребителей.

Аналогичное решение нужно внедрить на каждом уровне правительства, вплоть до региональных и муниципальных властей, а также в крупных корпорациях, которые зачастую не уступают правительству по уровню бюрократии.

Коррупция является функцией системы ценностей, это безусловно. Однако решение состоит не только в изменении ценностей, поскольку для этого необходимо было бы изменить человеческую природу. Нужно вылечить систему, которая полна соблазнов для тех, кто слаб душой и телом. И сделать это по крайней мере столь же быстро, как быстро в ней происходят изменения и появляются дыры — источник проблемы.

[103]

В новостях день за днем показывают демонстрации. Повсюду. То в одной стране, то в другой. Некоторые демонстрации переходят в столкновения.

Кто-то скажет, что демонстрации, даже воинственные, — это выражение демократии, и подавлять их, подобно тому как Путин пытается это делать в России, означает подавлять демократию.

Но, теоретически говоря, при демократии вообще не должно быть демонстраций, и уж точно не должно быть таких, которые заканчиваются столкновениями. При демократии положено голосовать за отстранение лидеров от власти и выдвижение новых руководителей, которые более угодны народу. В США граждане попытались так поступить, и чем закончилось? Новоизбранные лидеры оказались ничем не лучше старых.

Можно сказать, это синдром качелей. Когда у власти партия А, люди голосуют за оппозиционную ей партию Б, а когда партия Б приходит к власти, электорату снова начинает нравиться партия А. Посмотрите на выборы в Англии: избиратели голосуют за левых, потом за правых, и снова за левых.

Если те, кто находится у власти, теряют народное доверие, люди ищут им замену, только для того чтобы позже прийти к выводу, что новая власть ничем не отличается от старой. В какой-то момент население теряет уважение и доверие как к правящей партии, так и к оппозиции, как это произошло в Греции. Кого тогда избирать? Того, кто еще не стоял у власти, кто не проверен на практике и потому пока не подвергался критике. Так было в Италии, так победила правящая партии в Греции. Избирают кого-нибудь без опыта управления, без истории. Хотите другой пример? Барак Обама.

Люди разочаровываются в избирательном процессе как орудии управления согласно их желаниям. Вместо того чтобы голосовать в установленном порядке, которому они больше не доверяют, они голосуют ногами: выходят на демонстрации; жгут машины; бьют окна; дерутся с полицией, которая представляет власть имущих.

Я признаю, что демонстрации могут быть полезными для выражения желаний избирателей и принуждения правительства к действию. Возьмем, к примеру, движение за права человека. Или другой образец: демонстрации против войны во Вьетнаме.

Однако демонстрации обходятся дорогой эмоциональной ценой. Они стоят жизней: примером тому доктор Кинг, четверка студентов из Университета Кента и рабочие в Миссисипи[104].

Разве мы этого хотим? Разве необходимо митинговать, жечь машины, бить окна, чтобы наши желания были услышаны?

Демократия хорошо работала в маленьких системах. В Афинах. В городской ратуше в Новой Англии. В системах, где все друг друга знали, где избранные лидеры поддерживали связь с избирателями и проблемы были не столь сложными. Сегодня мы живем в многогранной среде. Проблемы носят системный характер, и кто бы ни был лидером, какую бы партию он или она ни представляли, они не могут решить эти проблемы без того, чтобы их постоянно не подвергали критике, чтобы против них не проводили демонстраций.

Демократическую систему создали много поколений назад, когда мир был проще. Когда темп жизни был медленнее. Когда у людей не было ожиданий, что «я заслуживаю, чтобы обо мне заботились». Когда нормой поведения было отдавать, а не получать. Это был мир, где каждый полагался только на себя, а не на систему.

В новом мире люди живут, считая, что им что-то должны: «дайте нам хлеба и зрелищ, иначе мы сожжем вас дотла»; это мир, в котором люди не желают ничем жертвовать, где хотят мгновенного удовлетворения желаний. В нашем мире лидеру демократической системы, который зависит от избирателей, придерживающихся подобных ценностей и норм поведения, приходится терпеть бесконечные унижения и критику, чтобы быть переизбранным.